Третья - Агата Кристи

– Каком же?

– Да ежегодный банкет в нашем клубе детективных писателей. Вы не согласились бы выступить на нем как наш почетный гость этого года?

– Когда?

– В следующем месяце. Двадцать третьего числа.

В трубке раздался горький вздох.

– Увы, я слишком стар.

– Слишком стар? О чем вы говорите? Нисколько вы не стары.

– Вы полагаете, что нет?

– Разумеется, нет. И будете замечательным гостем. Расскажете нам много чудесных историй о настоящих преступлениях.

– Но кто захочет их слушать?

– Все захотят. Они… Мосье Пуаро, что-нибудь случилось?

– Да, я расстроен. Мои чувства… э, неважно!

– Но расскажите мне!

– С какой стати придавать значение…

– Но почему бы и нет? Обязательно приезжайте и все мне об этом расскажите. Приедете? Сегодня же. Я напою вас чаем.

– Днем я чай не пью.

– Ну так кофе.

– В такое время дня я обычно кофе не пью.

– Шоколад? Со взбитыми сливками? Или отвар? Вы так любите прихлебывать ячменный отвар. Лимонад? Оранжад? А если вы предпочитаете кофе без кофеина, то я попробую достать…

– Ah ça, non, par exemple![5] Это надругательство.

– Так какой-нибудь ваш любимый сироп. А, знаю! У меня где-то в шкафу есть бутылка райбены.

– Что такое райбена?

– Витаминизированный напиток из сока черной смородины.

– Право, не уступить вашим настояниям невозможно. Вы предлагаете столько соблазнов, мадам! Я тронут вашим участием и с удовольствием приеду к вам днем выпить чашку шоколада.

– Отлично. И расскажете мне подробно, что вас так расстроило.

Она повесила трубку.

II

Пуаро задумался на несколько секунд. Потом набрал номер и сказал:

– Мистер Гоби? Говорит Эркюль Пуаро. Вы сейчас очень заняты?

– Порядком, – ответил мистер Гоби. – Порядком-таки. Но для вас, мосье Пуаро, если вы торопитесь, как всегда… Ну, не стану утверждать, будто мои молодые люди не сумеют самостоятельно справиться с большинством дел, которые у нас в текущее время на руках. Хотя, конечно, хороших ребят подбирать теперь стало куда труднее, чем бывало. Слишком много они о себе понимать начали. Воображают, будто все уже умеют, ничему не поучившись толком. Но что поделать! Старую голову к молодым плечам не приставишь. Буду рад услужить вам, мосье Пуаро. Может быть, кое-что удастся поручить двум-трем ребятам из лучших. Наверное, как всегда, информация?

Пока Пуаро подробно излагал, что именно ему требуется, мистер Гоби слушал и кивал. Кончив разговаривать с мистером Гоби, Пуаро позвонил в Скотленд-Ярд и после положенных переключений услышал голос своего друга, который, в свою очередь выслушав Пуаро, заметил:

– Сущий пустяк, верно? Любое убийство, в любом месте. Время, место, жертва неизвестны. Если хотите знать мое мнение, старина, чистое гадание на кофейной гуще. – И добавил с неодобрением: – Ведь вы же ничего не знаете. Ну совершенно ничего!

III

В тот же день в 4 часа 15 минут дня Пуаро сидел в гостиной миссис Оливер и с удовольствием прихлебывал шоколад из большой чашки, увенчанной воздушной шапкой взбитых сливок, которую его хозяйка минуту назад поставила на столик у него под рукой, вместе с вазочкой, полной печенья langues de chats.

– Chère мадам, вы так любезны!

Над краем чашки он с легким удивлением посматривал на прическу миссис Оливер, а также на обои. И то и другое он созерцал впервые. В последний раз, когда он видел миссис Оливер, она была причесана просто и строго. А нынче ее волосы были уложены пышными буклями и локонами от затылка до лба. Пышность эта, он подозревал, была во многом заимствованной. И задумался над тем, сколько этих буклей и локонов может вдруг отвалиться, если миссис Оливер придет в возбуждение, что с ней случалось часто. Ну а обои…

– Эти вишни, они ведь новые? – Он указал чайной ложкой, испытывая ощущение, что они сидят в вишневом саду.

– По-вашему, их слишком много? – спросила миссис Оливер. – С обоями так трудно угадать наперед. По-вашему, прежние были лучше?

Пуаро напряг память, и в ней всплыло смутное воспоминание о множестве пестрейших тропических птиц в тропическом же лесу. Он чуть было не сказал: «Plus ça change, plus s'est la même chose»[6], но удержался.

– Ну а теперь, – произнесла миссис Оливер, когда ее гость поставил чашку и с удовлетворенным вздохом откинулся в кресле, стирая с усов капельки взбитых сливок, – расскажите, что, собственно, произошло?

– О, это просто. Нынче утром ко мне явилась девушка. Я предложил назначить ей более удобный для меня час. Ведь распорядок дня есть распорядок дня, вы понимаете. Она попросила передать мне, что хочет поговорить со мной безотлагательно, так как она, кажется, совершила убийство.

– Как странно! Она разве не знала?

– Вот именно! C'est inouї![7] А потому я сказал Джорджу, чтобы он проводил ее в гостиную. Она встала передо мной. Она отказалась сесть. Она стояла и просто ела меня глазами. Что-то в ней было не вполне нормальное. Я попытался ее ободрить. Тут она вдруг сказала, что передумала. Она сказала, что не хочет быть грубой, но что… как вам это покажется?.. что я слишком стар!

Миссис Оливер поспешила его разуверить:

– Что вы хотите! Если человеку больше тридцати пяти, молоденькие девчонки уже считают его полутрупом. Они же все дурочки, поймите.

– Меня это огорчило, – сказал Эркюль Пуаро.

– На вашем месте я бы и внимания не обратила. Хотя, конечно, она позволила себе большую грубость.

– Это неважно. И дело не в моих чувствах. Меня тревожит совсем другое. Да, я встревожен.

– На вашем месте я бы выбросила все это из головы, – дружески посоветовала миссис Оливер.

– Вы не поняли. Меня тревожит эта девочка. Она пришла ко мне за помощью. А потом решила, что я слишком стар. Слишком стар, чтобы ждать от меня помощи. Конечно, она ошибалась, это само собой разумеется, но она убежала. А этой девочке нужна помощь, поверьте.

– Скорее всего, нет, – заверила его миссис Оливер. – Девочки имеют обыкновение делать слонов из мух.

– Нет. Вы ошибаетесь. Ей нужна помощь.

– Не думаете же вы, что она и правда кого-то убила?

– Отчего же? Она сама сказала, что совершила убийство.

– Да, но… – Миссис Оливер помолчала. – Она ведь сказала «кажется, совершила», – медленно произнесла писательница. – Что, собственно, могла она иметь в виду?

– Вот именно. Это бессмысленно.

– Кого она убила? Или думает, что убила?

Пуаро пожал плечами.

– И зачем ей понадобилось кого-то убивать?

Пуаро снова пожал плечами.

– Ну, конечно, тут может быть всякое. – Миссис Оливер оживилась, давая волю своему плодоносному воображению. – Она сбила кого-нибудь и не остановила машину. Или на обрыве на нее кто-то напал, и, отбиваясь, она столкнула его вниз. Или дала кому-нибудь по ошибке не то лекарство. Или на вечеринке с наркотиками напала в бреду на кого-нибудь. Пришла в себя и увидела, что пырнула кого-то ножом. Или…

– Assez, madame, assez![8]

Но миссис Оливер закусила удила.

– Скажем, она хирургическая сестра и что-то напутала, давая анестезию, или… – Внезапно она умолкла и потребовала дополнительных сведений. – А как она выглядела?

Пуаро, подумав, ответил:

– Как Офелия, лишенная привлекательности.

– Удивительно! – сказала миссис Оливер. – Едва вы это сказали, я словно бы увидела ее перед собой. Как странно!

– Она беспомощна, – сказал Пуаро. – Вот какой вижу ее я. Она не из тех, кто умеет справляться с трудностями. Она не из тех, кто заранее предвидит неизбежные опасности. Она из тех, на кого другие смотрят и говорят: «Нам нужна жертва. Вот эта подойдет».

Но миссис Оливер его уже не слушала. Она обеими руками вцепилась в свои букли и локоны жестом, давно знакомым Пуаро.

– Погодите! – вскричала она страдальчески. – Погодите!

Пуаро умолк, подняв брови.

– Вы не упомянули ее имени, – сказала миссис Оливер.

– Она никак не назвалась. О чем можно только пожалеть, согласен с вами.

– Погодите же! – взмолилась миссис Оливер еще более страдальческим тоном. Она отняла руки от головы и испустила глубокий вздох. Избавленные от своих уз волосы рассыпались по ее плечам, а великолепнейший локон отделился от остальных и упал на пол. Пуаро подобрал его и украдкой положил на стол.

– Ну, вот, – сказала миссис Оливер, внезапно обретя спокойствие. Она вогнала на место шпильку-другую и задумалась, кивая головой. – Кто говорил с этой девочкой о вас, мосье Пуаро?

– Насколько мне известно, никто. Естественно, она обо мне слышала. Как же иначе?

Миссис Оливер подумала, что «естественно» в таком контексте – не совсем то слово. Естественным было, что сам Пуаро твердо верил, будто нет человека, который о нем не слышал бы. В действительности же многие и многие люди посмотрели бы на вас с недоумением, если бы вы упомянули имя Эркюля Пуаро, особенно те, кто принадлежал к младшему поколению. «Но как ему это объяснить, – думала миссис Оливер, – чтобы не огорчить его?»