Смертельная рана бойца Сысоева - Александр Сивинских

- Вы ошибаетесь, солдатик, - тихо сказал Рукавицын. - Я не белогвардеец, я художник.

- Художник? - заинтересовался Самсон. - И чего ты рисуешь? Небось голых баб?

- Нет, я портретист. Но случалось писать и обнажённую натуру. - Рукавицын робко улыбнулся.

- А здешнего фон-барона, случаем, не ты малевал?

- Да-да, среди прочих и я. Константин Константинович был моим… да и не только моим… словом, он был меценатом. Если, конечно, вам что-то говорит это слово, солдатик.

- Не дурнее некоторых, - сказал Самсон и перевёл мудрёное слово на привычный язык: - Мужеложец, чего ж тут не понять. А ты, видно, его краля.

- Вы… вы… Вы мужлан и грубиян! - воскликнул обиженно Рукавицын. - То, что у вас в руках ружьё, ещё не даёт вам права…

- Даёт, - коротко прервал его Самсон. - Начинай молиться, художник.

- Неужели вы сможете вот так запросто убить человека?

- Не сомневайся.

- Ах, мерд! - непонятно выругался (то, что выругался, было понятно) Рукавицын и быстро, горячо заговорил: - Подождите, солдатик! Застрелив меня, вы совершенно ничего не выиграете! Оставив же в живых, сможете приобрести многое! Очень многое!

- Имеешь в виду сокровища Терпильева? - заинтересовался понятливый Самсон. - Так ты, значит, за ними сюда пожаловал.

- Н-ну, в общем, да.

- А где сам иметьценат?

- Н-ну, в общем… он погиб, - промямлил Рукавицын, отводя глаза. - Буквально вчера, в каких-нибудь десяти верстах от своего родового гнезда. Несчастный случай. Бедный, бедный Константин Константинович…

Самсон вспомнил два патрона с пробитыми капсюлями в барабане маленького револьвера - и понимающе ухмыльнулся.

- Он, значит, отдал боженьке душу, а ты - за его побрякушками бегом. Проворный вы народ, художники, нечего сказать.

Рукавицын молча пожал плечиками. Самсон смотрел на него прищурившись и размышлял вслух:

- Этакую прорву сокровищ, какая должна у Терпильева иметься, за пазухой не увезёшь. И обоз, обратно рассуждая, от любопытных глаз запросто не спрячешь. Ну, тебе-то, заморышу, и горстки червонцев хватит. А хозяйчику твоему, конечно, всё забрать хотелось. Как собирались богатство-то вывозить? Отвечай, контр-р-ра, а то мигом в распыл пущу!

Художник затрясся. Самсон, понимая, что Рукавицына надо дожимать, вскинул карабин.

- Тайный ход! - выпалил художник. - Из хранилища ведёт тайный ход прямиком в парижский дом Константина Константиновича!

- Рехнулся от страха, - пожалел художника Самсон Сысоев. - Придётся вести к Яцису. Тот до революции братом милосердия в жёлтом доме был, с дурачками обращаться умеет.

- Нет, нет, солдатик, вы ошибаетесь, - заспешил Рукавицын. - Я здоров, совершенно здоров! А ход существует в действительности. Константин Константинович долгое время изучал халдейскую магию и достиг потрясающих, просто потрясающих успехов! Незадолго до того, как сюда нагрянули будённовцы, ему привезли из Месопотамии надгробную плиту апокрифической Владычицы Ос. Умея правильно использовать этот артефакт, можно попасть в любую часть света! К сожалению, только в одну сторону. Константин Константинович установил канал к своей французской резиденции. По нему и скрылся с небольшой частью сбережений, когда конные орды…

- Ладно! - нетерпеливо прикрикнул Самсон. - После доскажешь. Где вход к золотишку?

- В садовом павильоне, - сказал Рукавицын. - Там одна колонна вращается вокруг скрытой оси. Следует лишь…

Они стояли перед большой овальной каменной плитой, сплошь покрытой значками и рисунками. Посредине плиты была очень крупно изображена наполовину женщина, наполовину оса. Лицо у неё оказалось - точь-в-точь как у телеграфистки Марго. Вокруг кишмя кишели махонькие голенькие человечки. Когда Самсон присмотрелся к человечкам и понял, чем они занимаются, его вывернуло снова. Прямо на плиту.

Рукавицын радостно воскликнул и взглянул на Самсона с уважением:

- Откуда вы знали, солдатик, что Владычицу Ос следует покормить, прежде чем она откроет портал?

Ответить Сысоев не успел.

- Тэк-с, тэк-с, тэк-с! - раздался из-за спины отрывистый голос товарища Яциса. - Что же это вы, мсье Рукавицын, меня подводите? Я ведь могу и обидеться. Мы же договаривались, что никаких посторонних… А ты, Сысоев, - Яцис навёл на обернувшегося Самсона ствол маузера, - брось карабин! Живо! Вот, моло…

Договорить он не успел. Самсон нарочно шумно, с матом и широким размахом, швырнул оружие в сторону. А когда командир скосил глаза, выхватил из кармана крошечный револьвер художника и спустил загодя взведённый курок. Левый глаз товарища Яциса тотчас лопнул; глазница наполнилась чёрным, смолистым. Командир Особого отряда постоял секунду, точно пытаясь сообразить, откуда в его голове могла взяться смола, потом крутанулся винтом и упал навзничь.

Рукавицын сперва завизжал, ровно подраненный заяц, потом вдруг бросился к подёргивающемуся телу Яциса. С неожиданной силой отпихнул его в сторону, зачерпнул ладонью из тёмной лужицы, натёкшей под простреленным глазом, и понёс жуткую добычу к халдейской плите. Путь его отмечал след из багровых капель. Бормоча: «Не только накормить, но и напоить, напоить…», художник начал намазывать кровью лицо Владычицы Ос. Затем обернулся к Самсону и заорал срывающимся голосом:

- Чего вы ждёте, солдатик?! Хватайте, хватайте дра-

гоценности! Обязательно вон те две шкатулки из слоновой кости, там бриллианты. И ещё вон тот большой тубус, в нём подлинник кисти Рембрандта! Шевелитесь, солдатик! Сейчас я произнесу шибболет - и портал откроется.

- Чего-чего ты произнесёшь?!

- Ну, пароль, - раздражённо отмахнулся Рукавицын.

- Какой пароль? - спросил Самсон, поднимая ствол револьвера на уровень лба художника.

- Точка зрения, - ответил Рукавицын, по-детски улыбнувшись. - Константин Константинович был остроумнейшим человеком, упокой, господи, его душу. Шибболет - ТОЧКА ЗРЕНИЯ.

Самсон краем глаза заметил, как после этих слов начала наливаться тёплым медовым свечением и превращаться в толстую не то трубу, не то воронку надгробная плита Владычицы Ос - и нажал на спуск.

Марго он отыскал в кабинете покойного Терпильева, возле пылающего камина. Телеграфистка держала в одной руке чудом уцелевший помещичий бокал, полный самогона, в другой - погасшую сигарету и нетрезвым голосом распевала «Марсельезу» на буржуйском языке.

Самсон подошёл к ней и спросил прямо, не виляя:

- Хочешь со мной в Париж? - и добавил нежно: - Сучка.

- Разумеется, мой богаты'гь, - не задумываясь, ответила та. - С тобой - хоть к чё'гту в пасть!

- Тогда пошли! - сказал Самсон и крепко взял её за руку.

Когда, брошенная на полосатую тигриную шкуру, осыпанная дождём из сотен бриллиантов, вдохнувшая ароматы, что струились из окна, выходящего на Булонский лес, Марго расстегнула перед Самсоном Сысоевым поясок (перетянувший её талию так, что казалось: вот