Три, четыре, пять, я иду искать - Павел Шумил

Солнца.

Навигация - курс домой, ускорение - полтора. Жилой отсек плавно

поворачивается в кардановом подвесе, занимая положение, соответствующее

вектору ускорения. Чтоб пол был полом, а потолок - потолком. В остальных

отсеках пол и потолок просто меняются местами. Точнее - занимают основное

штатное место. Одно из трех...

И последнее дело - снять счастливый галстук. Пока пОтом не

пропитался. Мокрое тряпье, которое на мне - тоже снять. Надо бы под душ,

но устал что-то... Скидываю все на пол, меняю плавки на сухие - и брожу

по отсекам в парадной форме культуриста на соревнованиях. Вообще-то, после

джампа так делать не стоит. Пол местами жжет подошвы, местами покрыт инеем.

В отсек холодилки лучше не входить. Плетусь в рубку техконтроля. Даю добро

на замену баков с хладагентом холодилки, подтверждаю запрет на работу

третьего носового блока маневровых. Утверждаю недельный график тестирования

систем. Все, однако... Мавр сделал свое дело, Мавр может гулять смело.

Может, спать лечь? Подумаешь, шесть вечера по местному. Возьму и лягу!

Захожу в ходовую рубку. Уже куча поздравлений - с Земли, Луны,

Марса... Передаю в эфир три счастливые семерки - и отдельно надиктовываю

письма Ларисе и Зинуленку. Через две недели буду дома... Вот возьму - и

лягу спать. Имею право.

- Крым, ты на Землю прямиком?

- Нет, отгоню машину на завод. Понимаешь, я, кажется, поймал

механический резонанс на последнем джампе. Трюмы пустые, а напряжение

каркаса аж в красное лезет.

- При пустых трюмах? Чушь какая-то.

- Вот и я говорю - чушь. Пусть на заводе разбираются.

- Принято, - официально отзывается Вадим, мой шеф-куратор. Слышу,

как стучат клавиши его клавиатуры. Если моя лошадка возвращается не в

конюшню, а к ветеринару, это надолго. Шеф правит график. И вновь переходит

на человеческий - Бронирую тебе место с Лагранжа на ближайшем подкидыше.

С завода не получается. Или неделю подкидыша ждать будешь. Передай машину

заводчанам на Лагранже. Только бортжурнал и материалы полета не забудь

прихватить.

- Так даже лучше. Я заводчанам уже заявку на ремонт сбросил.

- Жду с женой в гости. До связи!

- До связи!

Поговорили. ПО-НАСТОЯЩЕМУ поговорили! Вам не понять. Космос - он

большой. Иногда между вопросом и ответом проходит шестнадцать лет. Но

это - если тебе не повезло. Сплошь и рядом задержка порядка часа. Не

разговор, а два встречных монолога. А тут - меньше восьми секунд.

Говорить можно. Дома я, дома!!!

На связь выходит диспетчер Лагранжа. Хочет загнать меня в зону

ожидания. Меня - после трех месяцев одиночки, четырех джампов и двадцати

девяти светолет автономки... Таких надо учить!

- А вот фер тебе! - кричу в эфир открытым текстом. - У меня третий

пакет носовых маневровых в отказке. Ты мне буксир приготовил?

Психологический этюд. Не такая это серьезная нештатка, чтоб я

сам со швартовкой не справился. Но по протоколу он должен был запросить,

нужен ли мне буксир. А я должен был великодушно отказаться. Теперь он

в полной заднице... Как минимум, с предупреждением. Считаю секунды.

На тридцать третьей в эфире звучит другой голос:

- Крым, это Шмидт. Тебе на самом деле буксир нужен?

- Шмидт? Тот, который мост, или тот, который триггер? - уточняю я.

- Обойдусь, ты ж меня знаешь. Это я развлекаюсь так.

- Крым, ты меня седым сделаешь. (Фред, убери Арабеллу в зону

ожидания, швартовую команду на третий причал. Арабелле скажи, "больной"

на подходе, - это в сторону) Ты не сердись, у нас тут зеленый пацан,

вторую неделю всего за пультом. Твой причал - третий.

- Понял, мой причал третий. Я не сержусь, проехали, забудь.

Следующие пять минут занят тяжелым пилотированием. Швартовка - это

как раз тот случай, когда все маневровые движки нужны ну просто до зарезу.

В пространстве для любого маневра хватило бы одного пакета маневровых.

Но для тонкого маневрирования в двадцати метрах от причальной стенки

нужны все восемь. А у меня - семь. И асимметрия массы в трюмах. Чтоб

восстановить симметричность тяги, отключаю шестой блок маневровых,

аналогичный третьему, но расположенный с другого конца корабля, по другому

борту. Запасной вариант - несколько раз поворачивать тушу корабля на

девяносто градусов туда-сюда вокруг продольной оси. И двигаться со

скоростью черепахи. Наконец, я у стенки, а гофрированный рукав шлюза

присосался к моему люку. Гашу пульт. Моя вахта закончена. На заводской

стенд корабль перегонят без меня. Собираю чемоданчик... Нет, так уйти не

могу! Рисую фломастером на главном экране то ли привидение, то ли Карлсона

под простыней, который строит из себя привидение. Пока экран темный, моя

живопись не видна...

А все же, куковать мне на Лагранже двое суток. Подкидыш опаздывает,

какой-то мелкий ремонт. Успел бы отогнать машину на завод. Лариса дуться

будет...

Теперь - домой!

В квартире свет погашен и тишина... Заглядываю в комнаты, бреду

на кухню.

- Замри! Не двигайся!

Встаю поустойчивей, замираю. Шарю глазами, ищу признаки движения.

Ага, в темном окне отражается отблеск оптики над кухонным пеналом. Когда

отблеск приходит в движение, резко разворачиваюсь и подхватываю Зинуленка

подмышки. Ух ты, тяжелая! - с трудом удерживаю на вытянутых руках, но

нас разворачивает, правый тапок Зинуленка проходит в опасной близости

над поверхностью стола, сметая что-то стеклянное...

- Щас нам от мамы попадет! - громким шепотом сообщает Зинуленок.

- Давай спрячемся под стол?

- Давай!

Спрятаться не успеваем, загорается свет. В дверях, прислонившись

к косяку, скрестив руки на груди, стоит Лариса.

- А вот и мы! - притворно радостным голосом поясняю я. Зинуленок

сдвигает на лоб очки ночного видения. А я оцениваю ситуацию. Стол накрыт

по-праздничному. Почти... По диагонали прошлось что-то тяжелое, сбитое

нами. Видимо, кувшинчик морса. Потому что морса на столе много, но самого

кувшинчика нет. Тапок Зинуленка соединяет мостом салат оливье и селедку

под шубой. Лариса молчит. Странно. Наконец, она отклеивается от косяка,

подходит к столу, двумя пальцами брезгливо поднимает тапок. Опускаю

Зинуленка на пол.

- А знаешь, откуда пошла пословица "лаптем щи хлебали"? - пускаю

я пробный шар.

- Быстро тряпку, веник и совок, - командует Лариса, протягивая

Зинуленку трофей. - И приведи стол в порядок. Можешь не торопиться, все

остыло еще вчера.

Влечет меня за руку в спальню. Чувствую себя пятнадцатилетним

пацаном, получившим неожиданный подарок. Кажется, что тут необычного?