На заре… - Андрей Гупало

Редко-редко с высоты

тополей поодиночке,

словно желтенькие точки,

сонно падают листы

на тетрадь осенних дней.

Травы, головы склоняя,

спят в подножье тополей,

в травах спит роса ночная.

Как ломающийся сук

не слышны сорочьи кличи –

птицы дремлют.

Спит добычи

не дождавшийся паук,

лишь колышется едва

меж ветвей паучья пряжа.

На лету уснул комар,

замерев в немом пассаже.

Двухэтажный старый дом

мирно дремлет на опушке.

В доме спят часы с кукушкой

на часу застряв седьмом.

Спит на кресле черный кот,

пряча нос мохнатой лапкой.

Отрешившись от забот,

тишиной укрыт, как шапкой,

мир живой и неживой

спит, как спится только в осень.

Лишь вращается по оси

тихо-тихо шар земной.

1992

Кофейный этюд

Золотая кайма

на кофейном бокале.

Мы как прежде вдвоем

в этом сумрачном зале,

пьем густой аромат

субтропических зерен.

За окном стынет сад.

Он как будто бы болен

октябрем. Молчалив,

на земь сбросивши платья,

он совсем не красив,

он уж хочет в объятья

усыпляющих вьюг,

беспросветных метелей –

утаить свой недуг.

Но зима еле-еле

редким утром дохнет

и торопится скрыться.

Тонкий утренний лед

так недолго искрится,

первых солнца лучей

отражая остатки.

От дыханья ночей

тонут в матовом лаке

поутру стекла рам.

Но едва лишь светает,

отдаются слезам,

и уже не скрывают

потускневший пейзаж

поздней осени кисти,

где, как милая блажь,

неопавшие листья.

1992

Арабески

Стыла осень, укутавши плечи

в палантин предрассветного неба.

Гасли звезды — небесные свечи,

занималось сияние Феба.

И к нему, лучезарному богу,

замерев в фиолетовой рани,

тополиная рать у дороги

протянула озябшие длани.

Тополя… Их ветвей арабески

на окрашенной в золото дали,

как внезапно ожившие фрески,

наступающий день рисовали.

1992

Уходящее лето

В день, когда городские сады

успокоятся, станут светлее,

разбросав золотые листы

по замерзшим аллеям,

когда в лужах узорной слюдой

первый лед засверкает на солнце,

и оденутся в иней седой

сохлых трав волоконца,

когда птицы, по небу кружась

черным пеплом, отправятся к югу,

мы утратим над временем власть,

только не друг над другом.

Поклянемся в душе сохранить

нам любовь подарившее лето,

и оно нам поможет любить

до скончания света!

1992

Тревога

Вагонной плакальщицей осень

тоску на сердце нагоняет.

Сухие листья ветер носит,

дождь слезы изредка роняет

на тротуары из асфальта,

на стекла в августовской пыли.

Бродячий пес протяжным альтом

завыл.

Бегут автомобили,

пугая редких пешеходов

клаксонов резкими гудками.

Дымы из логовищ заводов

простерлись хищными руками

над прозябающей природой,

над потускневшими домами.

И я живу одной заботой:

что будет с ней,

что будет с нами?

1991

В парке

На фоне зданий городских

поблекли парки и аллеи.

Я красотой пленялся их

еще вчера. Теперь виднее

фасадов стройные ряды

под синевой небесной выси.

Прямые четкие черты,

как распорядок цифр и чисел,

ничуть не трогают души.