Кули. Усадьба господина Фуада - Адам Шафи Адам

Роберт Шаабан, мечтая о лучшем будущем, создал своего рода романтическую сказку о прекрасной стране Кусадикике, царстве справедливости и счастья, свободы от угнетения и дискриминации. В окружавшей его реальности писатель не видел ничего похожего на такую страну. Адам Шафи Адам исходит из того, что счастливую жизнь можно и нужно строить самим его современникам, но для этого требуется вести нелегкую и упорную борьбу. И он создает образы борцов за такую жизнь — это Фараджи и Бакари из повести "Кули", Мариджани и Кондо из "Усадьбы господина Фуада". А рядом с ними простые рабочие и земледельцы, которых сама жизнь делает активными участниками революционной деятельности, — Рашиди и Вуаи.

Трудно сказать, знаком ли Адам Шафи Адам с творчеством А.М.Горького, в частности с романом "Мать". Однако повесть о портовом рабочем Рашиди обнаруживает весьма любопытные сюжетные параллели с этим основополагающим произведением литературы социалистического реализма. В еще большей степени в книге ощущается "перекличка" — может быть, неосознанная, вызванная объективным сходством ситуаций — с известным романом сенегальца Сембена Усмана "Тростинки господа бога". Как и сенегальский автор, Адам Шафи Адам показывает нам последовательные этапы становления своего героя как сознательной личности — от ощущения радости по поводу того, что наконец-то удалось заработать на еду, к постепенному осознанию общности своих интересов и интересов таких же, как он сам, грузчиков. И уже затем — к пониманию необходимости организованной борьбы за свои права. Характерно, что именно в это время у Рашиди появляется и потребность в образовании.

Описание забастовки портовых рабочих Занзибара в повести "Кули" не связывается непосредственно с национально-освободительной борьбой, тем не менее правы, по-видимому, были издатели книги, когда в своей аннотации обратили внимание на связь между революцией 1964 года и забастовкой портовиков в 1948 году. Не случайно Рашиди и его товарищи сталкиваются именно с администрацией британской фирмы и с британскими полицейскими чинами (правда, на занзибарской службе). Впрочем, Адам Шафи Адам сохраняет объективность: врагами прогресса являются не только англичане-колонисты. Ничуть не лучше их выглядит сотрудничающий с ними старик Тиндо, выступающий против своих же соотечественников.

Повесть заканчивается трагично (забастовка подавлена, главный герой получает по приговору неправедного суда пять лет каторги), но из этого нельзя делать вывод об авторском пессимизме. Ведь события 1948 года в масштабах Занзибара могут быть сравнимы, как считают некоторые исследователи, с революцией 1905 года в России, которая подготовила 1917 год.

Понимание того, что нельзя бороться за национальное освобождение, не борясь одновременно за социальную справедливость, в неявной форме присутствующее в "Кули", особенно четко проявляется во второй повести — "Усадьба господина Фуада". В ней писатель сознательно сталкивает полярные фигуры — богатого помещика Фуада и его рабыни Киджакази (самое это имя означает "рабыня"). Такая композиция позволяет показать как зарождение человеческого достоинства и общественного самосознания у самых забитых и бесправных групп занзибарского колониального общества, так и нравственную и интеллектуальную деградацию его правящего слоя, привыкшего к полной вседозволенности и живущего за счет подневольного труда батраков и арендаторов.

Рецензенты в танзанийской прессе отмечали — и вполне справедливо, — что Адама Шафи Адама интересовали прежде всего психологические аспекты описываемых в книге событий. Самое страшное, говорит писатель, даже не ощущение вседозволенности у помещика — куда страшнее то, что зависимый человек так же свято верит в эту вседозволенность, как и сам ее носитель. Киджакази не мыслит своего существования вне подчинения сначала родителям Фуада, потом ему самому. Притом она не просто им предана: она искренне любит и почитает своего повелителя, молодого богатого бездельника, несмотря на то, что он помыкает ею самым жестоким образом.

Через столкновение этих противоположных психологических типов автор старается показать, как назревало понимание революционных перемен на острове.

Взаимоотношения рабыни и ее господина развертываются на фоне нарастающего протеста трудящихся масс против существующего положения. Перед читателем разворачивается история превращения некогда забитого арендатора Вуаи и служанки Мконгве в сознательных революционных борцов — людей, которые сначала избавили Занзибар и его народ от султанского режима, а затем возглавили строительство новой, свободной жизни. Именно эти люди в заключительной части повести оказываются активными участниками создаваемого на бывших землях Фуада кооператива. Именно к ним приходит Киджакази, когда у нее в конце концов созрело решение оставить дом Фуада.

Новизна сюжетов и нетрадиционный взгляд на окружающую занзибарскую действительность связаны у Адама Шафи Адама с личным опытом. Журналист по образованию, он начал трудовую деятельность в Федерации революционных профсоюзов Занзибара, работал во многих кооперативных организациях страны, а также в различных правительственных учреждениях. И жизнь своего народа он знает как активный участник строительства нового общества, что придает его книгам в известной степени документальное значение. Мы знаем, что часто писатель схватывает существо социальных изменений, их ведущие тенденции раньше и, случается, глубже, чем делают это профессиональные социологи или экономисты.

Книги Адама Шафи Адама можно рассматривать как первый опыт создания социального романа в суахилийской литературе. Они убедительно свидетельствуют о коренных переменах в общественной жизни островной части Объединенной Республики Танзании. Нет сомнения, что советский читатель с интересом познакомится с этим важным этапом развития литературы дружественной африканской страны.

Кули

Глава I

Маджалива стал кули[2], когда ему шел двадцать второй год, но и теперь, почти в пятьдесят пять, он по-прежнему работал в порту. Он привык к этой работе и в свои немалые годы был еще очень крепок. Среднего роста, коренастый и плотный, он выглядел гораздо моложе своих лет — на вид ему нельзя было дать больше тридцати.

Его уважали в порту и в трудную минуту всегда шли к нему за советом, но он никогда не кичился этим, вел себя просто, во время работы любил перекинуться с друзьями шуткой, а порою и крепким словцом, как это было принято в отношениях между грузчиками.

Жену Маджаливы звали Машаву. Они поженились еще в юности, но у них долго не было детей. Наверное, на Занзибаре и Пембе невозможно было сыскать лекаря, к которому бы они не обращались, и, когда через много лет у них наконец родился сын, радости родителей не было предела. Ребенка назвали Рашиди.

С рождением Рашиди Маджалива стал работать еще усерднее, нужно было поставить сына на ноги, дать ему образование. Обычно он поднимался на рассвете и шел на работу, но однажды утром вопреки обыкновению остался лежать в постели, с головой укрывшись простыней.

В полвосьмого хлопотавшая на кухне Машаву заметила, что муж все еще не вставал. Она вошла в комнату и остановилась у кровати. Маджалива лежал неподвижно.

— Ты что, не идешь на работу?

— Нет.

— Почему?

— Пойди-ка лучше к ребенку. Не слышишь — он плачет?

Рашиди действительно уже проснулся и залился громким плачем. Взяв на руки младенца, который тут же замолчал, Машаву возвратилась и снова спросила:

— В чем дело — не хочешь идти на работу?

— Почему не хочу? Просто нездоровится мне сегодня. Кажется, у меня жар, и голова кружится.

— Может, помоешься горячей водой?

— Ладно, давай.

Привязав ребенка за спиной, Машаву отправилась на кухню, поставила воду на огонь и приготовила рисовую кашу.

Маджалива знал, что не может позволить себе сидеть дома. За целый день работы в порту он зарабатывал всего два шиллинга, которые уходили на покупку самого необходимого, так что в семье не оставалось ни одного лишнего цента. И все равно денег не хватало, приходилось экономить буквально на всем…

Когда вода вскипела, Маджалива помылся, съел миску рисовой каши и снова лег в постель.

— Ну так что же мы будем делать? — спросила Машаву.

— Ничего, постараюсь доплестись до Хаджитумбо и купить какой-нибудь еды, — ответил он, с головой заворачиваясь в простыню.

В десять часов утра Маджалива заставил себя подняться с постели и пошел на рынок, который находился недалеко от Мфереджимаринго, где они жили. На рынке на последние гроши он купил кукурузы и небольшую сушеную акулу — этой еды им с женой должно было хватить на день. Для Рашиди дома еще оставалось немного пшена.