Ратоборцы - Влада Воронова

Некто опять прижал Дариэля к себе. Теперь хелефайя видел его мысли, его представление о тепле.

Сельский дом, полукухня-полугостиная с огромной печью, за окном свирепствует вьюга, но посланница смерти бессильна войти в тёплую, очень тёплую комнату.

Жаркий летний полдень, яркая зелень травы, белизна берёз, запах сена и мёда. А берёз слишком много, так не бывает — целый лесок из одних берёз.

Серый замурзанный город, хмурые серьёзные лица, острые, напряжённые взгляды — и вдруг невероятно искренняя, приветливая улыбка, настоящее солнышко.

И холод этой улыбки не выдержал, ушёл.

Дариэль потёр прозревшие глаза. Свет раннего майского утра слишком яркий, обжигает. Некто вложил ему в руку тёмные очки.

— Спасибо.

Пару минут Дариэль смотрел в пространство, привыкал видеть. Некто молча сидел рядом. Едва Дариэля отпустил холод, Некто отодвинулся — не слишком далеко, но и не слишком близко, на расстояние даже не телесного тепла, а только присутствия. Гоблины на такую тактичность не способны, человеки — тем более, так тонко понимать чувства другого может только хелефайя.

Глаза привыкли к свету, Дариэль снял очки и, не глядя, отдал их неведомому собрату.

— Эрэ таоалеос ни’аллани, — начал он благодарственные слова, которые должно произнести перед тем, как посмотреть на своего благодетеля, — ти’ил раивиулни…

— Я не понимаю по-вашему, — перебил Некто. По-французски он говорил с лёгким акцентом. Дариэль такого произношения никогда прежде не слышал. Он посмотрел на незнакомца.

Человек. Тощий рыжеволосый парнишка лет двадцати, простоватое лицо в конопушках, мосластые руки. Стрижка очень короткая, разве что не под ноль, а волосы всё равно кажутся растрёпанными лохмами. Светлая голубо-серая клетчатая рубашка, потёртые джинсы, лёгкие бежевые сандалии. Из нагрудного кармана рубашки свисают наушники МР3-плеера. Студент, сразу видно. Куда его понесло в такую рань? Или наоборот, позднее возвращение? Скорее всего, так и есть — от парнишки едва уловимо пахнет вином, девичьими духами, дымом гриля.

— Ты встать сможешь? — спросил человек. — Пошли.

Он схватил Дариэля за плечо и повёл-потащил прочь из парка, к маленькому круглосуточному магазинчику, каких в Срединном Гавре за последние годы стало едва ли не больше, чем покупателей. Выглядят они все одинаково: левый прилавок с продуктами, правый — с разной бытовой мелочью, в середине стоит автомат с прохладительными напитками, слабоалкогольными и вовсе безалкогольными.

У магазинчика шофёр и темноволосый длинноносый подросток лет пятнадцати заканчивали разгружать фургончик мелкооптовой торговой фирмы. Хозяйка, такая же длинноносая и большеротая как и сын, подписывала бумаги у экспедитора.

— Хлеб, — скользила она пальцем по накладной. — Шоколад. Готовые салаты. Кофе. Всё в порядке.

— Успешной торговли, мадам Маршан.

— Спасибо, Эдвин. О, мсье, заходите, — обратилась она к незнакомцу. — Арни, — кивнула она сыну. Подросток вошёл в магазин вместе с незнакомцем, на хелефайю бросил неприязненный взгляд, но ничего не сказал. Дариэль сжался и отступил за спину незнакомца. Вышвырков в Срединном Гавре не любили, и если лайто ещё соглашались иногда терпеть, то дарко рассчитывать было не на что. Особенно сейчас — глаз подбит, грязные волосы висят суслами, джинсы и футболка перепачканы землёй и кровью, кроссовки и вовсе куда-то пропали. Из-за него незнакомца запросто могут из магазина выгнать.

— У вас йогурт смородиновый есть? — спросил незнакомец подростка.

— Да. Большую банку или маленькую?

— Большую. Мёд есть?

— Двухсотграммовыми упаковками.

Незнакомец глянул на потолок, что-то припоминая.

— Одну баночку. И ржаной хлеб. Нет, вон тот. Порежьте его. Готовые куриные окорочка есть? (Подросток кивнул). Две штуки.

Вошла хозяйка, дежурно улыбнулась покупателю, принялась резать хлеб.

Дариэль неверяще посмотрел на незнакомца. Неужели?.. Он покупает продукты, которые нужны хелефайе после регенерации, и в том количестве, которое необходимо, не больше, и не меньше. Неужели?..

Но что именно ждёт от незнакомца, Дариэль и сам не знал.

Незнакомец расплатился, почему-то наличными, а не кредиткой, схватил окончательно потерявшего всякую способность соображать Дариэля за плечо и повёл куда-то. Минуты через три остановился, сунул в руку Дариэлю продукты и исчез в переулке, словно никогда и не существовал. Не будь в руках пакета, Дариэль решил бы, что незнакомец примерещился.

Долги хелефайи отдают всегда, какими бы они ни были. Но сегодняшняя встреча никакого долга не оставила. Странно. Непонятно. Непостижимо. Незнакомец оказался не благодетелем, а подарком удачи, за который, как известно, не благодарят никогда — удача обидится и отвернётся навеки.

Только и остаётся, что надеяться — судьба подарит ему вторую встречу с незнакомцем. И чем бы не пришлось за неё заплатить, Дариэль согласен на любую цену.

Фотомодели, осветители, разнорабочие скользили по павильонам и коридорам фотостудии словно тени. Жерар Дюбуа, один из лучших фотохудожников страны, владелец студии и директор крупного типографско-издательского объединения был крепко не в духе.

Хмурый и дождливый октябрьский понедельник — не самое лучшее время размышлять о жизненных неудачах. Особенно если тебе пятьдесят три года, у тебя обширная лысина в окружении реденьких пегих кудряшек и брюхо таких объёмов, что ты не видишь, завязаны ли шнурки на ботинках. И тем более — если у тебя куча денег и славы, тебя окружают прелестные юные девицы, мечтающие о карьере фотомодели и готовые запрыгнуть к тебе в койку по первому свистку.

И всё-таки на две трети жизнь прожита зря. Понял это Дюбуа неделю назад, когда новый электрик пришёл розетку починить. Первое, что он подумал, когда увидел парня: «Если бы ты, придурок, не растратил так бездарно свою молодость, у тебя был бы такой сын». Дюбуа и сам не понимал, чем его привязал Слав, что такого особенного, отличного от других, есть в русском парне.

Двадцать лет. Рыжий. Конопатый. Зеленовато-карие глаза с солнечными искорками. Тощий и мосластый, длинный и нескладный, но движения неожиданно сильные, точные и гибкие.

«Двадцать один год назад я три месяца прожил в России. У меня было множество женщин и на Срединной, и на Технической стороне. И скромные замужние дамы, и весёлые податливые холостячки. День рождения у него пятого сентября. Сроки совпадают. Слав может быть моим сыном. Должен быть моим сыном».

В учебном павильоне Слав работал с цифровой камерой. Начинающая фотомоделька позировала. Жерар глянул на это безобразие и вздохнул.