Семь цветов воскресенья - Олег Лазарев

– Привет!

– Привет, – она все так же жизнерадостно и по-детски улыбнулась.

– Давай я схожу, возьму вина за встречу, – я приподнялся со стула. Этот прием никогда меня не подводил – девушки всегда были непрочь попить вина за мой счет.

– Спасибо, я не пью. И Вам не советую.

– Я оплачу, не беспокойтесь, – я было смутился, но сразу же взял себя в руки.

– Послушайте, Вася, я не буду пить с Вами. Если Вы будете пить, я просто возьму и уйду, – высказала Лиза с полным добродушия выражением лица.

Я был взбешен. Гнев ощутимо вскипел внутри меня, поднявшись откуда-то из глубины и вырвавшись, подобно зверю из клетки, наружу:

– Ну и шагайте! На все четыре стороны…

Я не мог позволить ей над собой насмехаться. Я воспринял все ее поведение, все эти добродушные усмешки как личное оскорбление себе.

Она молча встала и стала наматывать шарф и одевать шапку.

– А чай?.. А пирожное? – уже спокойнее спросил я.

– Можете сами докушать, если изволите, – строго сказала она и пошла к выходу.

Да… Такого «вечера» я не мог ожидать. Что теперь делать, куда ехать? Время ведь еще совсем детское.

Я съел свой ужин, даже поковырял Лизин торт, а настроение все не приходило. Единственное чем хотелось заняться – лечь пластом и лежать, ничего не делая и ни о чем не думая. Внутри меня воцарилась абсолютная пустота.

Кое-как доковыляв до дома, я отворил дверь нашей комнатушки.

– Здоро́во, студент, чего-то ты рано сегодня. Никак заболел? – не отрываясь от книги, спросил меня отец.

– Я не студент, папа, в сотый раз уже повторяю. Прошу это наконец усвоить и впредь не называть меня так, – резко ответил я.

Отец поглядел на меня и промолчал. Молчать мой отец умел… Молчать по-мужски, когда нужно было молчать и не говорить пустых лишних слов. И мне всегда после этого становилось ужасно стыдно.

– Прости меня, – бросив взгляд на него, вполголоса проговорил я.

Отец вздохнул, а я лег на спину на свой диван и стал молча глядеть в потолок. Сколько я так лежал, не помню. Помню, что это было долго, и я действительно ни о чем не думал. Но вот мои глаза стали смыкаться, и я погрузился в мирный спокойный сон.

IV

Снилось мне, будто я снова попал в детство, и мы с отцом съезжаем с лесного склона на ледяное замерзшее озеро. Нам весело и мы счастливы! Мы съезжаем и снова поднимаемся. И снова, и снова… Я еду с горки, и дух перехватывает… Вот деревья расступились, а я ловлю на себе внимательный сопровождающий взгляд уверенно опершегося на лыжные палки отца. Видела бы нас тогда мама!.. Такая мысль всегда приходила мне в моменты захватывавшего нас счастья. Но, увы… Моя мама умерла при родах, и мне порой очень сильно ее не хватало.

Проснулся я, когда отец поднялся на работу. Он всегда вставал в одно и то же время и без будильника.

– Утро доброе. Что вчера случилось?

Я вспомнил вчерашний день, и на этом мою еще продолжающуюся зимнюю ночную сказку как обрубило.

– Ерунда! – нехотя отмахнулся я.

– Опять двадцать пять. Ты в зеркало на себя погляди.

Действительно, моя физиономия являла незавидное зрелище, и, забегая вперед, скажу, что весь день прошел соответственно тому, что я увидел с утра в зеркале. Весь день перед моими глазами стояло то мгновение, когда Лиза встала вчера из-за стола, собираясь уйти. Весь день невольно сопереживал я это мгновение, чем бы ни занимался и что бы ни делал. Мне было жалко ее и ужасно стыдно за себя самого.

«Даже чай не попила… – кружилось в моей голове, когда я ехал на работу, – а ведь я еще ее торт съел».

Впервые в жизни мне стало стыдно за себя перед девушкой. Всегда я был на вершине Олимпа: правил оттуда балом, руководил своим послушным женским стадом… А теперь… Не думал, что такое вообще возможно, а уж тем более не думал, что это когда-нибудь случиться со мной. Я был уверен, что «птичка попалась в клетку», еще когда записывал ее телефон в Петровском парке.

Как на зло, именно в этот день мне принялись усердно названивать из всяких банков-шманков, а в обед звонили друзья и приглашали на ночное веселие. Но дела мне не было ни до первых, ни до вторых. Ее имя, ее смех и голос не выходили из моей головы.

На обеде я сидел угрюмый как сыч, так что даже коллеги по работе не решились со мной заговорить, а беседовали друг с другом, изредка и искоса поглядывая на меня.

– Что у вас Васек такой хмурый? – спросил Серега из испытательной лаборатории, когда я уже пообедал и пошел сдавать свой поднос.

– Не знаю… – пожал плечами Дима, вытирая салфеткой рот. – Вчера нормальный был. Из-за девок, может. Они могут.

– Ты, может, и можешь, а Васек не может – он не из таких. Здесь что-то серьезное, – задумчиво и важно заключил Олег.

В испытательной лаборатории работали отличные ребята. Они были просты, умны и открыты, в отличие от все чаще и чаще встречающихся в моей жизни балбесов, которые знают лишь сколько будет дважды два, да и то не всегда – из-за чего частенько страдают. Мы завидовали испытателям за то, что в их комнатке была раскладушка, несмотря на их уверения, что они никогда ею не пользовались. А как было бы хорошо прийти после обеда и вздремнуть свободные полчасика, остававшиеся до начала второй половины рабочего дня… Но это были всего лишь мечты, и в результате кто шел в магазин, кто подышать воздухом, кто подышать воздухом в магазин, а кто-то просто шел и продолжал работать.

Конец ознакомительного фрагмента.