Любовь по расчёту - Ирина Мясникова

– Это что же ты мне, великому русскому царю намекаешь, что пора на постамент возвращаться?!!! – возмутился великий царь.

– Ничего подобного, просто интересуюсь. Вот с Александром Сергеевичем понятно. Он среди деревьев установлен. Игра теней и все такое прочее. То ли есть великий поэт, то ли нет его. С Ильичем тоже вроде бы ясно, прохожие могут подумать, что вождя мирового пролетариата, наконец, снесли, как в Украине. Но вы?! В самом центре, в свете прожекторов! Вас же могут хватиться.

– Это днем, когда туристы и невесты со мной фотографироваться хотят, а вечером и ночью мимо меня машины со страшной скоростью несутся. Все по домам торопятся, им не до царя. Даже голуби и те спят. А кроме того для порядка я оставляю на месте твердыню и змею.

– А что это там, батенька, у вас за змея такая? – поинтересовался вождь и по обыкновению хитро прищурился.

– Это гидра мировой революции, а я её давлю, сволочь, каждый раз! – царь недобро сверкнул глазами.

– А я вон там женщину видел, – великий поэт, видимо, в силу тонкости своей души, вернее, тонкости души своего прообраза, чтобы никто не подрался, решил сменить тему.

– Где? – хором поинтересовались царь и вождь.

– В окошке, печальная, – поэт указал на окошко четвертого этажа дома военморов.

– Русская женщина всегда печальная, её доля такая! – строго сказал царь.

– А вот тут, батенька, вы опять не правы! Если трудящуюся женщину освободить от домашнего труда, наладить детские сады, фабрики-кухни, прачечные, то ей некогда будет тосковать и печалиться. Она будет стоять у станка и выполнять пятилетний план за три года. Все печали от безделья.

– Ага! Муж у неё будет иметь язву желудка и несварение, а дети вырастут уголовниками. Безделье, по-вашему, это когда муж сыт и ухожен, в доме порядок, а дети присмотрены?

– Женщина должна ощущать себя частью общества, а не семейной рабыней. «Коня на скаку! В горящую избу!», вон, как правильно сказал поэт, – вождь ткнул пальцем в поэта.

– Это не он, – заметил царь.

– Это не я, – согласился великий поэт. – И всё же не понятно, отчего так печальна русская женщина?

– Чего непонятного? Либо мил уехал не вернется, либо замужем за постылым, – пояснил царь. – От этого они особенно печальны.

Алёна тяжело вздохнула и слезла с широкого подоконника. Пора было будить и кормить Дим Димыча. Если бы не свекровь, Алёна никогда не стала бы беспокоить сладко спящего малыша. Не выспится, будет капризничать и плохо есть. Однако в те времена, когда свекровь сама была молодой мамашей, детей было принято кормить по часам. Это, разумеется, совершенно шло вразрез с тем, что рекомендовал Алёне доктор, но спорить со свекровью выходило себе дороже. Алёна вообще не любила спорить, ни с мужем Димоном, ни с лучшей подругой Ларисой, ни с собственными родителями, ни тем более со свекровью. Чего спорить-то? Человека переубедить в чём-то очень трудно, лучше с ним согласиться, но сделать по-своему. По-возможности, разумеется. Возможности под зорким оком свекрови не будить Дим Димыча и дать ему выспаться, у Алёны сейчас не было.

Алёна и Лариса дружили с первого класса. Дома Ларису звали Ляля, а Алёну Лёля. Поэтому папа Алёны прозвал подружек Лёлек и Лялек в честь персонажей польского мультфильма «Болек и Лёлек». Этот мультфильм папа Алёны смотрел в детстве. Девочки мультфильма не видели, но имена им понравились и прижились. Лёлек и Лялек сидели за одной партой, хорошо учились и вместе делали уроки, а по окончании школы вместе поступили в университет экономики и финансов учиться на бухгалтеров. Специальность была востребованная и перспективная, а главное, не особо сложная, хоть и дороговатая для родительских карманов. Но родители Лёлека и Лялека считали своим долгом дать девочкам хорошее образование, поэтому предпочтение было отдано именно университету экономики и финансов имени Вознесенского, а не какому-то там плебейскому инженерно-экономическому имени Пальмиро Тольятти.

– В конце концов, удачно выйдут замуж, – решила мама Ларисы. – За каких-нибудь богатых Буратин! Их там в этом «финэке», как грязи.

– Богатые Буратины учатся в Лондоне, – не согласился папа Алёны.

– Это если потом в Лондоне работать, – возразила мама Ларисы, – а если у нас где-нибудь в Газпроме? Тут без знания наших законов и системы учёта никак не обойтись.

– Да уж! В Лондоне взятки давать и откаты откатывать вряд ли научат.

На том и порешили. Девочки дружно поступили и так же дружно посещали все занятия. Обе учились на «отлично», чем очень радовали родителей.

В то утро Лёлек и Лялек шли в университет, вернее не шли, а ковыляли по замороженным снежным колдобинам. Особенно тяжело приходилось Ларисе на высоченных каблуках. С самого утра они обе почтовыми голубками навещали Алёнину бабушку. Отнесли ей не какие-нибудь там пирожки и горшочек масла, а самую что ни на есть внушительную пачку денег. То есть, материальную помощь к пенсии от Алёниных родителей. А уж бабушка в свою очередь расстаралась именно пирожками. Пирожки у бабушки были сказочно вкусными, Лёлек и Лялек объелись, поэтому теперь ещё и пыхтели, как старые курильщики. Бабушка жила на Казанской улице, и добраться от неё до университета можно было исключительно пешком.

По дороге Алёна очень опрометчиво рассказала Ларисе про удивительного парня, с которым она уже несколько раз сталкивалась в коридорах университета. У этого парня были какие-то необыкновенные глаза, взглянув в которые, Алёна вдруг поняла, что откуда-то знает про этого парня всё-всё! Вот только, что такое это «всё-всё», сформулировать она никак не смогла. За что её и ругала Лариса. Это было обычным делом. Лялек постоянно за что-то ругала Лёлека.

– Нет, ты всё-таки неисправимая романтическая дура! – вещала Лариса, не отрывая взгляда от тротуара.

– Романтичная, – поправила подругу Алёна.

– Я так и говорю! Главное не это, главное, что ты дура. Придумала себе, понимаешь ли, глаза необыкновенные! Чего с этих глаз-то? Ты ж с ним и пары слов никогда не сказала. Вдруг он круглый дурак на всю голову? Или обормот?

– Никакой он не дурак, – мечтательно сказала Алёна, вспомнив замечательного таинственного незнакомца. – У него глаза умные и добрые.

– Был бы не дурак, давно бы уже с тобой познакомился! Подошёл бы, то, сё, здрасьте вам, девушка, а то смотрит он! Нашёл афишу. «Поморгает мне глазами и не скажет ничего», – пропела Лариса скрипучим голосом, – Давай, шевелись, опоздаем, – она, как Чапаев, махнула рукой в сторону Банковского моста.

Девушки перешли дорогу, посыпанную реагентом. Там уже можно было не смотреть под ноги, и Алёна глянула на мост. Грифоны сидели на своих местах. Алёне всегда казалось, что они хитро улыбаются ей. Наверное, Лариса права, это только дуре романтичной такое может в голову придти. Попробуй тут улыбнись, когда у тебя во рту крепления моста зажаты.

В тот момент, когда они уже достигли середины моста, засмотревшаяся на грифонов Алёна вдруг ощутила сильный толчок в плечо, ноги поехали по льду вперед, и она завалилась на спину, сверху на неё грохнулся какой-то парень, а рядом, витиевато матерясь, барахталась Лариса. В момент падения Алёна совершенно чётко видела, как ближайший грифон ухмыльнулся и подмигнул ей.

– Куда же ты прёшь, козел придурочный? – Лариса предпринимала отчаянные попытки встать на ноги.

Придурочный козёл тем временем разглядывал Алёну, которая, не веря своим глазам, продолжала пялиться на грифона.

– Сильно извиняюсь! – раздалось откуда-то сверху, но явно не со стороны грифона.

– Вы долго еще собираетесь на мне отлёживаться? – поинтересовалась Алёна, переведя глаза с грифона на козла. – Тяжеловато, однако!

Козёл, конечно, был никакой не козёл, а вполне себе симпатичный парень. Конечно, не такой, как тот таинственный незнакомец с удивительными глазами, но тоже очень даже ничего.

– Я – Димон, – представился он, резво вскочив на ноги и помогая Алёне подняться. На Ларису он не обратил никакого внимания, как будто её и не было вовсе.

Встав на ноги, Алёна кинулась помогать подруге. Её примеру последовал и Димон. Он энергично схватил Ларису за шиворот и поставил на ноги.

– Ну, козёл, если ты еще мне воротник порвал …, – метала гром и молнии Лариса, поправляя свою шикарную чернобурку. – Извиняется он!

– Вас, как зовут? – глядя поверх неистовствующей Ларисы, спросил Димон.

– Алёна, – честно сообщила Алёна.

– Телефон дадите?

– Зачем?! – несмотря на высоченные каблуки, рискуя снова увалиться, Лариса аж подпрыгнула на месте, загораживая собой Алёну. – Зачем, козёл, тебе её телефон?!

Тут Димон, наконец, посмотрел на Ларису.

– Надо, – ответил он с достоинством. – И никакой я не козёл. Тороплюсь очень. Дайте телефон, пожалуйста!

Алёна пожала плечами, достала из сумки блокнотик и чиркнула на нем номер своего телефона. Димон радостно улыбнулся, схватил бумажку и помчался по мосту в противоположном от университета направлении. Изумлённая Алёна и рассерженная Лариса смотрели ему вслед.