Наездница грифона - Черит Болдри

"Можете продолжать, если это вас развлекает. Но не пытайтесь писать послания. Никто их не возьмет."

Я продолжала есть суп, словно он и не говорил. Дождалась, пока он будет у двери, когда его ладонь ляжет на ручку, и сказала:

"Я хотела бы иметь горячую воду для купания. И ключ от балкона."

"Ключ?" Он закатился смехом. "Вы заключенная, леди. Вы думаете, я сумасшедший?"

"Вы сумасшедший, если думаете, что я оттуда сбегу. Даже наездникам на грифонах нужен грифон, чтобы летать."

"В этих горах есть дикие грифоны."

Теперь был мой черед смеяться. Я не была уверена, то ли он был глуп, то ли думал, что я глупа. Дикий грифон, даже самка, вырастает размером не более чем с орла. И они действительно дикие. Джаннис в один из своих припадков взял птенца и попытался научить его охотиться с руки, вроде сокола, но сдался, чтобы не потерять руку.

Потом мой смех замер. Дикие грифоны - просто смотреть на них, плывущих по ветру, парящих, скользящих, пикирующих друг на друга в дразнящей имитации боя... Не много есть зрелищ более красивых. Но я не могла сказать это Аумерилу, да и в любом случае он уже ушел.

x x x

Сегодня утром Эрран принес горячей воды. Даже со своей подвязанной рукой я ухитрилась искупаться и вымыть волосы. Теперь я хожу с распущенными волосами, как леди, вместо того , чтобы подкалывать их заколками под полетный шлем. Не думаю, что балконная дверь долго устоит. Но пока мне надо придумать альтернативу.

x x x

Пружины кровати гнутся очень легко.

x x x

Обед, приносимый Эрраном, это всегда суп, холодное мясо и хлеб. Сегодня я сохранила мясо, а когда съела все остальное, то открыла балконную дверь и свистнула так, как всегда подзывала Ракхиллу.

Прошло некоторое время, прежде чем они явились, но я была очень довольна, впервые за много дней дыша свежим воздухом и глядя на что-то другое, нежели на четыре стены моей комнаты - на воздух и облака, на отвесные скалы и вересковые пустоши, раскинувшееся внизу.

Наконец, трое из них отозвались на свист. Я оставила немного мяса на каменном парапете и дикие грифоны дрались и хлопали крыльями над ним. Другой кусок я держала в руке - хорошо забинтованной в салфетку - но только один из них отважился спикировать и взять.

О, как он был красив! Яркоглазый, с золотым кривым клювом, в черном оперении с медным отливом. Я всегда до смешного гордилась своими волосами, потому что они были такими же медно-черными, и стригла их коротко, чтобы они походили на перья. Ракхилла тоже была этого цвета, вот почему я выбрала ее, когда она была еще птенцом.

Мясо кончилось и грифоны улетели, танцуя в воздухе. Я следила, пока они не скрылись из глаз, а потом вернулась в комнату. Там стоял Аумерил, глядя наружу, на грифонов, как я поняла, а не на меня. Он пробормотал:

"Красиво..."

Я скользнула мимо него в комнату и закрыла балконную дверь, нащупав ключ. Аумерил сказал:

"Они всегда прилетают, когда вы их зовете?"

"Я не знаю. Сказать по правде, у меня нет опыта с дикими. Боевых грифонов мы учили подлетать на свист. Наверное, он им нравится."

Он мне улыбнулся. Впервые я увидела его улыбающимся, или смотревшим на все свободно, а не настороженным гордецом с плохим настроением. И что-то изменилось, даже когда он опомнился; мы с ним заимели нечто общее.

Он даже не упомянул о ключе.

x x x

Сегодня днем на подносе с едой лежала перчатка. Толстая, кожаная перчатка, которую носят сокольничьи. Это заметно лучше, чем салфетка.

x x x

Я продолжаю кормить диких грифонов. Через несколько дней я различаю среди них семь или восемь разных. Только один приходит всегда, это маленький самец. Я назвала его Ракхил, другим я имена не даю.

После первого раза я задумалась, придет ли Аумерил снова понаблюдать кормежку. По какой-то причине я разочаровалась, когда он не пришел. На самом-то деле несколько дней я совсем его не вижу.

Так же хорошо, как я кормлю на балконе грифонов, я наблюдаю с него за дорогой. Она не так пустынна, как можно подумать. По ней разъезжают солдаты, сюда или отсюда, обычно по двое и трое. Иногда приходят телеги с припасами. Ближе к закату на шестой день после того, как я открыла дверь, появился целый грузовой караван с громадным эскортом, и я предположила, что меняют гарнизон.

После вечернего завтрака снова появился Аумерил.

Он выглядел возбужденным. Он принес сверток, который протянул мне, а потом, увидев, что мне трудно справиться со свертком одной рукой, положил его на постель.

"Вещи, которые вам могут понадобиться, леди", сказал он.

Я развернула сверток. Там было еще одно платье, тоньше, чем то, что я ношу, белье и чулки, платочки, расческа и зеркало. Я отчаянно нуждалась во всем этом, особенно в белье, замучившись стирать мое собственное в воде из-под купания.

Должно быть, Аумерил послал за всем этим. Он отошел к камину, играя своей табакеркой.

"Благодарю вас, лорд", сказала я.

"Есть новости." Он говорил торопливо, словно признаваясь в чем-то, чего он стыдится. "Ваш король снова взял Западные Высоты. Состоялось сражение в долине."

"Идут сюда?", спросила я.

Я почувствовала оживление. Это может означать конец моего заключения. Но Аумерил покачал головой.

"Нет. Роен пытается нажать ниже по реке, чтобы взять порт у Стелласта. Это откроет путь к столице." Он бросил мне взгляд, наполовину гордый, наполовину смущенный. "Против него выступил Гарнил."

Мы на Севере все наслышались о Гарниле. Один из главных генералов Юга и близкий родственник их герцога, который хочет называть себя королем. Я частенько хотела встретиться с ним, хотя бы потому, что старая пословица гласит, что вторым после благородного друга идет благородный враг.

"Гарнил мой кузен", сказал Аумерил, все тем же торопливым, полу-осознанным говорком. "Я воевал в его войске. Это было с ним, когда я..."

Он прервался и отвернулся, прижав ладонь к губам. Когда он сбежал с битвы, молча закончила я. Впервые я действительно задумалась об этом, и впервые это показалось мне странным. Какой же генерал заставил этого хрупкого маленького придворного - необученного и неопытного, если я понимаю что-нибудь в войнах, а я понимаю - взять в руки меч и приказал ему - что? Ни один генерал Севера не стал бы действовать так безответственно, либо нашел бы себя обвиненным рядом с тем солдатом, который обанкротился.

И я снова подумала о Гарниле. Все истории говорили о его храбрости, стремительности и дерзости, и ни одна о его проницательности. Но ведь командиром делает и то, и другое.

"Мой лорд Аумерил", сказала я, становясь к нему любезнее, "когда я впервые попала сюда, я использовала выражение, которое, мне кажется, вы нашли оскорбительным. Я действительно ничего не имела в виду. Я приношу свои извинения."