Алихан. Рабыня демона - Екатерина Ромеро

ошибку. Я привлекла внимание этого урода, который теперь пожирает взглядом мои голые ноги.

– Я бы с радостью поменял вас местами человечка, однако эта девица уже поджарилась, а  ты слишком хороша для такой участи. Иди сюда!

Монстр тянет ко мне свои гнилые лапы, но я с силой отталкиваю его ногой, заваливаясь назад. Проходит еще секунда, когда он поднимается и рыча, буквально наваливается на меня, больно впечатывая в землю. Его руки до темноты в глазах сдавливают мою талию, задирая юбку, а меня словно парализует от шока.

– Гаро, слезь с нее! Эта шлюха будет дорого стоить, не смей портить. Слезь, я сказал!

Кажется, я срываю голос, пока, наконец, этого монстра не сдирают с меня не менее страшные мужчины. Они также очень странно одеты, и смотрят на меня так, словно я какое-то диковинное существо.

Поднимаюсь на ноги, обхватывая себя руками. От ужаса меня всю колотит, и я даже сказать ничего не могу, лишь слезы чувствую на горячих щеках. Кажется, мне все еще холодно, однако я уже этого не ощущаю. За восемнадцать лет жизни никто и никогда не смел вести себя так со мной, а теперь…даже за человека не держат.

Только спустя минуту до моего обезумевшего от страха разума доходят последние услышанные слова этого существа.

– Стойте! Что значит дорого стоить? Куда вы меня ведете? Где я нахожусь?

– Мы едем в Тегеран, столицу Хамадана. А ты наш самый ценный товар, человечка. За тебя отвалят кучу золота. Готовься ноги раздвигать.

Лихорадочно пытаясь переварить услышанное. Тегеран, товар, золото. Нет, быть такого не может. Только не со мной.

– Отпустите меня немедленно! Вы не имеете права!

Слышу лишь громкий, омерзительный смех вокруг.

– Ха, а ты смелая, но тупая. Еще одно слово, и будешь гореть на костре, рядом со своей подругой. Сена у меня хватит на всех.

Мой похититель показывает на уже обуглившийся черный труп этой несчастной девушки, и кажется, я отключаюсь снова.

Глава 2

Прихожу в себя от жутко громкого галдежа вокруг в какой-то тесной ржавой клетке. Во рту дико сухо, а еще жутко болит голова. Поднимаюсь на колени, и вижу вокруг такие же клетки как и моя. Кажется, их тут сотни. Все они расставлены в два ряда на большой открытой площади, и стоят прямо на холодной сырой земле.

В клетках этих сидят самые разные животные и птицы, а еще…люди. По большей части молодые девушки и парни, которые имеют такие же кандалы на ногах, как и у меня.

Мимо клеток снуют прохожие, с интересом разглядывая их содержимое. Кто-то торгуется, кто-то уже рад купленному товару. А у меня кровь стынет в жилах, когда я понимаю, что я тоже товар. Такой же, как и все остальные здесь.

– Выпустите меня! Немедленно откройте клетку. Помогите!

Что есть силы колочу по прутьям этой проклятой клетки руками и ногами, но кроме боли в коже от кандалов не добиваюсь ровным счетом ничего. Прохожие так и проходят мимо, лишь бросая на меня взгляды, полные равнодушия. Уже через минуту безумного пинания клетки с ужасом обнаруживаю, что я босая. Эти сволочи стащили мои кеды, и теперь я стою без обуви на ржавом и холодном металле.

Отползаю в самый дальний угол клетки, когда мой громкий крик внезапно привлекает одного покупателя, и он вплотную подходит ко мне. Этот человек, если его можно так назвать, жадно смотрит на меня, словно выбирает зверька на базаре. У него огромный надутый живот и поредевшая уже мерзкая серая борода. Глазки темные и мелкие, а лицо обрюзгшее и красное, как у последнего алкоголика.

– Повернись, товар.

С ужасом понимаю, что это он мне говорит, и только дальше забираюсь в свою клетку, как в единственное возможное укрытие сейчас, но грубая толстая рука нагло пролазит через прутья, и хватает меня за голову, заставляя посмотреть в заплывшие глаза.

Этот урод крутит мое лицо по сторонам, довольно причмокивая.

– Ай, не трогайте меня!

С трудом вырываюсь из его лап, стараясь утихомирить подкативший к горлу приступ тошноты. От этого человека воняет не меньше, чем от того охранника, который набросился на меня в прошлый раз.

– Строптивая, но мне нравится. Гаро, сколько хочешь за этот товар?

– Тысячу золотых.

– Ха, Гаро, ты свихнулся? Посмотри на нее, кожа да кости. Обычная человечка. С моими клиентами она загнется уже через неделю. Даю пятьсот, и то, много будет.

– Икран, я за нее торговаться не собираюсь. Чистая кожа да белые как снег волосы этой человеческой суки чего только стоят. Нет золотых, проходи мимо, я ее и так продам. Тысячу или проваливай.

Тот, кого назвали Икраном, продолжает нагло сверлить меня взглядом, явно взвешивая, стою ли я названной суммы, и впервые в жизни я жалею, что родилась натуральной блондинкой с белой кожей и ясными голубыми глазами. Тут же волосы свои длинные сгребаю в охапку и скручиваю в узел тугой, чтобы их не было видно, но кажется, уже слишком поздно.

– Ладно, паршивый ты торгаш. Беру.

С ужасом смотрю, как отекшей грязной рукой Икран вытаскивает коричневый кожаный мешочек из кармана, и достает оттуда золотые монеты. Много звенящих и искрящихся на свету монет. Целую охапку. Он пересыпает их Гаро прямо в руки, после чего моя клетка открывается, и меня грубо выволакивают из нее, бросая прямо на землю.

Икран стоит напротив и довольно смотрит на меня, поглаживая свой отвратительный живот через дырявую накидку.

– Вставай шкура. У нас мало времени. До вечера надо добраться. Мои клиенты ждут. Пошли.

Грубая рука сжимается на моем предплечье так сильно, что у меня аж искры из глаз сыпятся.

– Пустите, мне больно! Вы что с ума сошли? Я вам не вещь, чтоб на базаре покупать. Немедленно отпустите меня!

Отталкиваю его, но тут же оказываюсь в захвате крепких рук. Этот урод с такой силой сжимает мое горло, что мне начинает критически не хватать воздуха, а перед глазами сразу все темнеет. Он долго не отпускает своей руки, и я чувствую, что еще немного, и я просто задохнусь от удушья.

– Теперь ты моя шармута. И будешь делать то, что я тебе сказал. Мой товар не разговаривает. Он работает, и ты тоже скоро будешь работать. Пошла!

Икран отпускает меня, и я тут же на землю падаю, но передохнуть мне никто не дает. Грубый толчок в спину заставляет быстро подняться и идти дальше молча. Я поглаживаю рукой свою раненную шею и не решаюсь