Cказка о воре и бурой корове - Владимир Даль

Такими и иными, той же масти, проказами ремесла или художества своего прославился Ванька нашъ до того, что деды наши сложили про него сказку: о воргь и бурой коровгь. Сказка эта вырезана въ лицахъ, на лубке, не то на дереве, расписана широкою кистью медянкой, вохрой и киноварью либо сурикомъ; она продается въ матушке Москве

белокаменной на Никольской улице въ книжной лавке Василья Васильевича Логинова, и начинается стихами: Злоумышленный воръ некій былъ, во многіе грады для кражи ходилъ, и уже шельмованъ былъ неоднократно, и то ему было невнятно! Въ этой-то сказке въ лицахъ, о воре и бурой корове, нашъ Ванька играетъ лице не бурой коровы, а вора. Многіе, такъ продолжаетъ

сказочникъ, ремесло его знали и ничего у него не покупали; Ванька объ этомъ не плакалъ, не тужилъ, а чистыя денежки удилъ да ловилъ. Но онъ таки не спускалъ, где трафилось, и товаромъ, у него дня не проходило даромъ. Случилось ему однажды черезъ деревню итти и къ крестьянину по пути ночевать зайти. У мужика была бурая корова, не дойная, такъ тельная, статна и здорова. Корова моя, подумалъ Ванька, все дело въ томъ, чтобы ее увести, да себе хлопотъ не навести. Утро вечера мудренее, а у Ваньки на почине и пальцы подлиннее. Легъ онъ, задремалъ, на заре всталъ, корову со двора согналъ, и подъ дорогой въ орешнике привязалъ; а самъ на разсвете воротился, будто за добрымъ чемъ проходился, и легъ, где лежалъ, словно ни въ чемъ не бывал ь. Поутру хозяинъ его разбудилъ, да тюри ему накрошилъ; Ванька за хлебъ, за соль его благодарилъ, а хозяинъ, собираясь въ городъ, его спросилъ: А куда тебе, сватъ, итти? пойдемъ вместе коли по пути! Ванька сказалъ, что идетъ въ ближайшій градъ, а крестьянинъ тому и радъ; надломили хлеба, Богу помолились, и вместе въ путь-дорогу пустились. А Ваньке не хочется покинуть коровы, ну какъ пойти и прійти безъ обновы? У него, про случай давнымъ давно съ три короба затей припасено. Говоритъ мужику: ты, сватъ, меня здесь маленько обожди, не то я и нагоню, пожалуй себе иди, а я, по дороге у человека побываю, не засижусь, не бось, только должка попрошаю -- давно, признаться онъ мне продолжился, хоть и скоро отдать разъ десять побожился; хоть ужъ и не деньгами съ него взять, а чемъ нибудь, только бы захотелъ отдать. Правду же, сватъ, люди говорятъ: не дать въ долгъ остуда на время, -- а дать ссора на веки! А мужикъ придакнулъ; говорить: иди, да скорей назадъ приходи; а я сниму лапоть съ ноги, да погляжу, не то соломкой переложу -- не намять бы ноги, беда бедой какъ прійдешь въ уездный городъ хромой!

Ванька пошелъ, корову отвязалъ, и ведетъ какъ свое добро, будто за долгъ ее взялъ. Мужичекъ нашъ на нее гляделъ, гляделъ, а таки наконецъ не утерпелъ; говоритъ: ну, воля твоя, а это, волосъ въ волосъ, буренушка моя! А Ванька плутъ ему отвечаетъ: неужъ-то похожа? бываетъ, сватъ, бываетъ; чай твоя кости, мясо да кожа, да и моя то же; напрасно сходство тебя въ сомненіе вводитъ; ты знаешь, и человекъ въ человека приходитъ; корову эту я у мужика за долгъ взялъ -- и то насилу его засталъ; ходишь, ходишь, посталы обобьешь, да съ темъ же опять и отойдешь! Ой, сватъ, послушайся ты моего слова простова, а стоитъ онъ, ей, ей, дорогова: не дать въ долгъ -- остуда на время, дать въ долгъ -- ссора на веки! -- Что клеишь, говоришь, и красно ты баешь, да коровы твоей отъ моей не распознаешь! А станешь ее дома держать, аль, можетъ, поведешь куда продавать? -- Ванька, увидевъ, что мужикъ крепко чего-то добивался, да и струсивъ, чтобъ въ городе кто не придрался, и вспомнивъ, что его тамъ всякій уже зналъ и потому ничего у него не покупалъ, сказалъ: хотелъ бы продать, теперь денегъ мне нужно, время тяжелое -- да только крепко недосужно, кабы ты, землячекъ, ее по рынку поводилъ, я бы тебя после благодарилъ, поставилъ бы тебе вина полкварты, назвалъ бы братомъ, да объигралъ бы въ карты! Мужикъ говоритъ: пожалуй, я продамъ, да выручку, не бось, сполна отдамъ. Ванька отделаться по добру радъ, думаетъ: Господь съ тобой, возми корову свою назадъ; а я, встану, благословясь, пораньше, да шагну куда нибудь по дальше, такъ тутъ-ли, тамъ-ли, на поживу набреду, где нибудь не только корову, и бычка уведу! глядитъ -- а крестьянинъ ужъ воротился, за свое добро, да ему же поклонился; продалъ самъ свою бурую корову, а денежки принесъ Ваньке на обнову. Ванька ему полкварты поставилъ, а себе сапоги да три рубахи справилъ. -- Мужичекъ нашъ пьетъ, попиваетъ, а что коровушка его іокнула {Іокъ, по-Татарски: нетъ.} , того и не знаетъ! Наконецъ онъ домой на село приходить, на дворъ поспешаетъ, а хозяйка съ детками его встречаетъ, говорить: охъ, у насъ дома крепко не здорово, пропала со двора наша бурая корова! а детки ревутъ въ два кулака, кричатъ: тятя, хотимъ хлебать молока! тогда мужикъ нашъ заикнулся, запнулся, слова вымолвить не очнулся; самъ шапку съ головы снимаетъ, изъ головы хмель вытряхаетъ, умомъ раскидываетъ, гадаетъ -- охъ, детки, детки, и я съ вами пропалъ! я своей бурёнушки и самъ не узналъ! была въ рукахъ, да межъ пальцовъ проскочила -- беда бедовая по комъ не ходила! ахъ, куда мне детушки васъ девать, у кого теперь станемъ молоко хлебать! А жена ему стала говорить: какъ не плакать, не тужить, а гореваньемъ другой коровы не нажить, а тебя, стараго дурня, вместо коровы не подоить!

Стой же, сватъ, стой, заморимъ мы свою тройку; едемъ мы съ тобой не сблизка, а сдалеку, сказка кончена, вино кизильное подле боку, -- станемъ да переведемъ духъ, да выпьемъ съ тобой, рука на руку, самъ другъ!