Выбор девы войны - Дэвид Вебер

дротик со свистом пересекает реку по своей плоской, мимолетной траектории. Он наблюдал, как он исчез в толпе упырей в новом потоке крови. Десятки из них упали по прямой линии, параллельной линии боя и всего в пятнадцати ярдах от нее... а орда просто приняла удар на себя и продолжала наступать.

ТУМП!

Его голова поднялась, когда одна из катапульт на баржах запустила глиняный сосуд размером с пивной бочонок по высокой, изящной дуге. Дым и пламя тянулись за ним, когда он пролетел по всей ширине армии Трайанала и врезался в лес врагов, наседавших на нее. Снаряд ударил, как разъяренный метеор, взорвавшись в тот момент, когда он ударился о землю, посылая на упырей свое неугасимо большое содержимое бурлящей, жидкой рекой огня.

Проклятый огонь цеплялся, обжигая, поглощая, его невозможно было сбросить или потушить. Даже ярость и ненависть, даже движущая воля Аншакара и его товарищей не могли остановить отчаянные попытки кричащих жертв избежать агонии. Они кружились на месте, царапая собственную плоть. Они разрывали ее на куски, но это только дало текущему огню новое топливо для потребления, и они взвыли в муках, поворачиваясь, чтобы убежать, как будто могли каким-то образом убежать от потоков пламени, стекающих по их собственным телам. Но от этого цепляющегося холокоста не было спасения, и в своем полете они столкнулись с десятками других, распространяя огонь уничтожения на новые цели, новые факелы. Зловоние горящей плоти, черный дым гари поднимались по всей линии, и все новые волны упырей продвигались вперед в щелях между этими ужасными лужами огня.

- Берегись воды! - крикнул кто-то. - Упыри в воде!

Таранал посмотрел вниз как раз вовремя, чтобы увидеть, как первый вурдалак вырвался из реки, как прыгающий лосось, его когти дотянулись до верхней части фальшборта баржи.

Три разных арбалетных болта поразили его в воздухе, и он взвизгнул, падая назад, окрашивая воду собственной кровью. И все же, пока он бился и размахивал руками, еще трое последовали за ним из глубин. Потом еще и еще! Десятки тварей набросились на баржу, и этого было достаточно, чтобы даже ее широкий корпус и масса закачались в воде, и раздались боевые кличи, когда пехота, выделенная для охраны фальшборта, отчаянно рубила нападавших.

***

На этот раз Дарнас Уоршоу действительно выругался, но едва ли он был в этом одинок. Его сабля перерезала горло первому упырю на борту его баржи, и когти существа разжались, ослабив хватку, когда оно плюхнулось обратно в реку. На его место бросился другой и еще один. Арбалетчики и лучники на возвышенных платформах позади него продолжали выпускать стрелы, но большая часть их огня предназначалась для упырей, выбегавших на берег, чтобы добраться до тыла армии. Ожидавшая пехота и кавалерия встретили их с копьями, пиками и мечами по всему берегу реки, но они шли волнами, неорганизованными, нескоординированными, но все еще смертоносными, и вода ближе к берегу стала багровой, когда огонь барж ворвался в них.

Но упыри, атаковавшие сами баржи, были более трудноуловимыми целями. Плавая глубоко под водой, они были невидимы для лучников, пока не выныривали на поверхность реки, чтобы вскарабкаться вверх по бортам судов. Вот почему для их защиты было выделено так много пехоты, но никто не ожидал, что нападающих будет так много, и Уоршоу снова выругался, когда прямо на него бросились три существа.

Откуда-то рядом с ним появился градани, вооруженный боевым топором, размахивающий им с молчаливой, злобной силой и безжалостной скоростью Ража своего народа. Руки, предплечья и головы упырей разлетелись в ужасном изобилии, и Уоршоу отступил на шаг. Он знал, когда его превосходили, и позволил градани занять его место, пока сам охранял его фланги и тыл от противника. Он услышал еще больше криков, поднимавшихся по всей береговой стороне баржи, но не осмеливался отвести взгляд от своего собственного фронта. Либо другие защитники будут стоять на своем, либо нет, и в любом случае он ничего не мог поделать с их борьбой.

Рука упыря высунулась из-за фальшборта, нацелив в бок градани кремневый кинжал. Градани не ожидал этого, но Уоршоу сделал выпад вперед, опустив на запястье упыря свою саблю со всей элегантностью мясорубки. Его толстая, покрытая бородавками шкура была похожа на древесный ствол, но кинжал отлетел, когда сухожилия были перерезаны, а кость раздроблена, и рука исчезла за бортом в брызгах крови. Уоршоу развернулся, прыгая, чтобы перехватить другого нападавшего, затем закричал, когда из ниоткуда появился коготь. Он миновал его нагрудник и разорвал кожаную броню, как будто это была бумага, разорвав его левое плечо, расколов плечевой сустав с алым фонтаном крови и агонии.

Он повернул голову, увидев ударившего его упыря, услышав его торжествующий вой. Тот притянул его к своей разверстой пасти, и он почувствовал зловоние его дыхания, увидел слюну, текущую между его клыками. В свое время он видел более чем достаточно искалеченных и изломанных тел, чтобы знать, что означают горячие брызги артериальной крови из его собственной разорванной плоти. У него было время осознать, что он больше не будет выполнять никаких заданий для барона Кассана, а затем он зарычал и изогнулся всем телом, поворачиваясь на причиняющем боль когте, пронзившем его плечо, и вонзил острие своей сабли в широко открытую пасть. Острие вышло из затылка вурдалака, когда эфес сабли врезался в его клыки, а затем они оба скатились за борт в воду, ожидающую внизу.

***

- О, это просто замечательно! - крикнул Брандарк на ухо Базелу, когда среди упырей вырисовалось огромное чудовище. Оно прокладывало себе путь сквозь них, топча их ногами, сокрушая тех, кто не мог убраться с его пути. Приближаясь, оно яростно взревело, тряся массивной рогатой головой и размахивая огромной железной булавой. Болезненный зеленый огонь облизывал кромки этого оружия, светясь даже при ярком солнечном свете, стекая по древку и капая с его конца, как ядовитые слезы.

Упыри отчаянно пытались расчистить ему путь, но они были собраны слишком плотно. Стрелы сотойи полетели в тварь, отскакивая от ее лохматой, волосатой шкуры. Одна или две из них не отскочили. Они погрузились в эту шкуру не более чем на дюйм или два, слишком неглубоко, чтобы повредить чему-то такого размера, но он выл от ярости при укусах блох. Он опустил голову, сметая своими рогами упырей на своем пути, откидывая их с пути волной изломанных, кричащих тел и крови, и его глаза вспыхнули малиновым и зеленым огнем, когда он расчищал путь к добыче, которую он