Земля зеленая - Андрей Упит

От Даугавского рынка доносился запах свежих огурцов, квашеной капусты и несвежего мяса. Пробраться в Старый город через толчею Весовой улицы Андр не решился, проще было пройти по Грешной, там нельзя заблудиться. Со шпиля колокольни церкви Петра, задравши хвост, хмуро смотрел вниз железный петух, словно возмущался, чего бродит в барской Риге этот деревенский парень.

В этой части Грешной улицы почти одни только скобяные магазины — окна блестели от разложенных в них стальных, медных и никелевых изделий. Но у Андра не было времени рассматривать; кроме того, останавливаться на узких тротуарах Старой Риги и глазеть в окна, наверное, имели право только дамы в нарядных пальто и в больших шляпах. Ближе к центру стали попадаться витрины с коврами в цветных узорах, пышными мехами и штуками тонкого белого полотна. Дальше целый ряд окон, в которых выставлена чудесная позолоченная и цветастая посуда фабрики Кузнецова. На Ткацкой улице один за другим чередовались часовые и ювелирные магазины. «Потом, потом, в другой раз!» — подгонял себя Андр Калвиц.

Вчерашний оборванец, обутый в калоши, привязанные бечевками, вышел из ворот и, цепляясь за стену, поплелся вниз по Елизаветинской улице. На постоялом дворе народа — что рыбы в море. Надо было остерегаться, чтобы случайно не выхлестнули кнутом глаз. Что же тут удивительного, если Эзит станет хозяином ломового извоза или вместо этого отвратительного деревянного барака начнет строить пятиэтажный каменный дом.

Отец уже ждал Андра. Сперва нужно отыскать магазин Редлиха и купить силагайльскому Иоргису какие-то вещички к басовой трубе. Английский магазин — на углу Известковой, это Андр знал уже давно, прочитав объявление в десятикопеечном календаре. Они свернули с Суворовской улицы и пошли бульваром через мостик канала. Газон у немецкого театра словно соткан из зеленого гаруса, чистый, ни одной пушинки на нем не увидишь. Края опоясаны лентой желтых анютиных глазок. По углам — кусты белоснежных георгинов. Огромная голая бронзовая женщина держала высоко поднятую тяжелую вазу. За статуей уже издали светились окна Редлиха с выставленными блестящими медными трубами, черными флейтами и двухрядными гармониками. Точь-в-точь как на рисунке в календаре!

Со звоном открылась тяжелая стеклянная дверь. Сердце Андра забилось, как, бывало, при входе в церковь. В глазах запестрело от бесконечных полок вдоль и поперек помещения. Повсюду ослепительно блестели, сверкали и мерцали невиданные музыкальные инструменты. В стеклянном шкафу, у полукруглого окошечка сидела седая дама и вязала так торопливо, будто у нее пальцы горели, будто она замешкалась, а до вечера эта вещь должна быть готова, хоть лопни. Несколько важных молодых барчуков, большинство в очках, стояли за длинным лакированным прилавком. На вошедших никто не обратил внимания. Держа в руках фуражки, Калвицы прошли в глубь магазина, где на полках желтым и белым пламенем горели духовые трубы и разнообразные струнные инструменты. Господин средних лет с очень длинной и жилистой шеей, зажатой в крахмальный воротничок, с глазами навыкате и широким лягушечьим ртом, сидел на маленькой передвижной лесенке и чистил ногти. Он был так занят, что не ответил на приветствие. Таких чудес Андр еще не видал: маленьким тонким напильником господин подпиливал ноготь, розовый и гладкий, с белым полукружьем у основания, а на пальце горело золотое кольцо с большим синим камнем.

Через некоторое время, в течение которого Андру уже стало жарко, господин, не отрываясь от своей работы и не поднимая глаз, пошевелил губами:

— Что надо?

— Кое-что надо, — ответил Калвиц, как показалось Андру, совсем спокойно и достал из кошелька сложенную бумажку. — Надо-то надо, но можно ли у вас получить?

Андр подтолкнул его: не следует болтать лишнего, а то господин может рассердиться, — здесь ведь построже, чем в ризнице у Харфа.

— Вот этот пустячок мне велели достать, — Калвиц положил на прилавок лист, вырванный из каталога Юлия Генриха Циммермана,[113] где один из рисунков Иоргис из Силагайлей обвел синим карандашом. — Вот этот, с голубой лентой вокруг.

Господин мельком взглянул, с трудом поднялся, сделал два шага, распахнул дверку стеклянного шкафа, схватил такую же вещичку, как на рисунке, удивительно ловко завернул в цветную бумажку, потом карандашиком, привязанным к подвижному столбику, черкнул записку и бросил покупателю.

В кассу! — коротко сказал он. Должно быть, ему приходилось беречь каждое слово.

Сердце Андра замерло — что скажет вязальщица в будке, когда отец помешает ей работать? Из-за шкафов нельзя было увидеть, что происходит у кассы. Всюду столько красивых вещей, но Андр боялся глаза поднять. Господин снова присел на лесенку и втолкнул в рукава немного выбившиеся манжеты.

Но Калвиц неторопливо вернулся и вытащил вторую бумажку.

— Кроме того, мне нужна еще такая вещица.

Теперь господин действительно рассердился и даже не хотел подняться.

— Сразу надо было спрашивать! — отозвался он почти грубо.

— Может быть, и надо было, — усмехнулся Калвиц, — но если сразу не спросил, то следует попросить заново.

Господин все же двинулся с места. Видно было, что это дается ему нелегко. Ведь нужно было приподнять тело с лесенки, пройти четыре шага, встать на носки, отодвинуть стеклянную дверь, взять вещичку, завернуть в бумажку, написать записку. Длинное, сложное занятие, — когда-то он сможет возобновить чистку ногтей.

Выйдя на улицу, Андр сунул ладонь под козырек фуражки и вытер лоб.

— Здесь страшнее, чем в церкви, — облегченно вздохнул он полной грудью, робко оглядываясь на окна Редлиха.

— Какая тут церковь! — непочтительно отозвался Калвиц. — Такая же лавчонка, как и все: мужицкие деньги годятся и тут. Почему он сидит на лестнице? Ногти мог бы обгрызть и дома.

Они направились к Мичку — Калвиц хотел купить некоторые столярные инструменты. Осиса больше нет на свете, а в хозяйстве надо кое-что подправить, придется самому. Нужный магазин Андр заприметил, когда проходил по Грешной улице, его нетрудно было отыскать.

Магазин Мичка на углу Господской улицы выглядел более скромно. Покупателей было немного. Дама в шикарном черном пальто, сама черная, как цыганка, выбирала намордник для собаки. Она была очень недовольна, разбросала по прилавку разложенные перед ней образцы и трещала по-немецки — чисто и резко, как льномялка; за прилавком угодливо кланялись четыре продавца.

Калвиц немного потоптался на том месте, где лежали нужные ему инструменты, потом подошел к продавцам.

— Не найдется ли у кого-нибудь из господ времени — показать мне несколько стамесок? — сказал он не то чтобы просительно, а скорее настойчиво. Андр прямо-таки удивился его смелости.

От группы приказчиков отделился тучный господин с бородкой, в золотых очках и с лысиной. Вел он себя не очень гордо и по-латышски говорил много лучше, чем тот франт у Редлиха. Калвиц указал пальцем на полку, где стояли ящики с прикрепленными стамесками, напильниками, буравчиками разной величины и железками для рубанков. Продавец снял ящик и положил перед Калвицем на прилавок, пусть сам выбирает, ему некогда, глаза и уши — все внимание там, около той, черной дамы, даже отсюда приказчик бросал по словцу в помощь коллегам.

Когда вышли, Калвиц сплюнул.

— Срам, как будто даром у них выпрашиваешь! Немку-госпожу они готовы обслужить с поклонами. Ну, Андр, это я тебе говорю: добивайтесь здесь, чтобы латышу в его же Риге не надо было стоять с шапкой в руках, как в церкви!

— Подожди только, собьем мы с них спесь! — ответил Андр, выпятив грудь. Ему казалось в эту минуту, что он как раз для того и приехал в Ригу, чтобы проучить господ-немцев и угодничающих перед ними выскочек.

У Попова надо было купить висячий замок для сарая Леяссмелтена и листовой меди на починку молотилки. Магазин был в низком, страшно загроможденном товарами, темном помещении. С переулка в подвал спускали гремящие связки листового железа, где-то оглушительно били молотом. Людей было полно, между покупателями толкались рослые, широкоплечие чернорабочие в кожаных фартуках и огромных кожаных рукавицах. Здесь говорили больше по-русски, чем по-немецки, но часто слышались и латышские словечки. Только после долгих расспросов и блужданий по обширному помещению Калвицы нашли прилавок, где продавались замки. Накрахмаленный воротничок на продавце довольно грязный, от железа и ржавчины грязны и руки. Приказчик был любезен, но страшно торопился. Вот это замок! Пять фунтов веса! Первый такой замок будет в Дивайской волости! Андр, раскачивая, нес сверток, обернутый синей бумагой и перевязанный бечевкой. Медные листы, скатанные в длинную трубку, Калвиц нес в руках, как барабан, не оставляя места для встречных на узком тротуаре.