Рубеж - Генри Олди

Сбивает, назад за шкирку тащит.

Вот один не выдержал: обернулся, застыл - да сам прямо в радугу и бросился, ровно в омут! Только круги пошли - по цветной пучине, от радостного камня.

Сале и сама чувствовала неодолимую притягательность надвигающейся радужной смерти. Оттуда веяло свежестью, светом, и одновременно - покоем, вечным отдыхом от сует и страданий. Тек переливами на краю слышимости малиновый звон, обещая нечто большее, чем просто небытие. Может быть, и правда?…

Вон уж и деревья на берегу ветвями к радуге потянулись. Изогнулись стволы, потекли свечным воском, будто и им хотелось туда, в свет запредельный.

В свет, за которым - тьма.

Тьма ли?

- Не спешит кнеж угоду подписывать, - голос есаула вырвал женщину из гипнотического транса, плеснул в лицо студеной водой, отрезвил. - Вроде, самое время. Как мыслишь, пан сотник?

- Верно, Ондрий. Всех тот пузырь скоро сожрет. Ну да раз кнеж не торопится - мы его поторопим. Пошли. Вдруг поспеем еще!…

- Погодьте, пане сотник! Гляньте сначала, не про нас будь сказано, что за лихоманка кнежский табор треплет! Может, потому и нет послов-то?

Оказывается, пока все глазели на подступающую стену радужного савана, консул Юдка наблюдал совсем за другим.

Сале Кеваль посмотрела туда, куда указывал консул - и у женщины зарябило в глазах. Светопреставление, да и только! Хоть на небе, хоть на земле.

Вокруг обнесенного свежим неглубоким рвом, валом и кольцом повозок лагеря с княжеским шатром в центре - вокруг этого последнего оплота власти и порядка бурлила толпа.

Беженцы.

Все, кто успел до поры до времени унести ноги от надвигающейся смерти - и теперь с ужасом следил за ее неумолимым приближением.

Горожане, спешно покинувшие смертельно опасные ныне дома, крестьяне из окрестных (а отчасти - и дальних) деревень, воинственные лесные жители: зеленоглазые крунги в своих немыслимых хламидах из моха, щекастые коротышки-хронги, и совсем уж редкие долговязые кранги-затворники, более всего напоминавшие обтянутые кожей скелеты в набедренных повязках. Ну и, разумеется, самое разнообразное зверье. Железных ежей вокруг сновало множество, однако попадались удивительные твари (о некоторых Сале лишь слышала, да видела рисунки в старинных фолиантах). На верхушке одиноко стоящего дерева примостился даже маленький зеленый дракончик - совсем еще детеныш.

Звери вели себя на удивление мирно, включая и тех, которым в одиночку в лесу лучше не попадаться. Да и люди не обращали на горемычную живность внимания - не до того было людям.

Человеческий водоворот бурлил, вскипал то тут, то там пенными бурунами. Вон, неподалеку от кольца повозок, огораживавших лагерь, над толпой воздвигся один, в лиловом кафтане нараспашку, видимо, поднятый на руках своими товарищами. Над гудящим людским морем вознесся отчаянный, срывающийся голос, ударился о радужный купол над головами, рухнул вниз, кругами расходясь во все стороны - и люди на миг притихли, вслушиваясь.

Даже до замка кое-что долетело. Разобрать можно было далеко не все - лишь отдельные обрывки:

- …на ком вина, я спрашиваю?! кто?!…Шакаленка пригрел… Мазапуре тому пожаловал… маги за-Рубежные!… Шакал-отец!… Шакал-сын!…погибель наслали… в ножки, в ножки поклониться!…

- На нас всех собак вешают, - хмуро буркнул сотник, явно озабоченный сверх меры. - Теперь сунься туда - в куски порвут…

- Как бы на замок не грянули! Не отбиться ведь, - влез есаул со своей заботой.

- Типун тебе на язык! Обождем, поглядим. По всему видать - недолго уж осталось.

- …головой! Головой кланяться надо! На блюде золотом! - долетело снаружи.

"Небось, прослышали о княжеском условии. Насчет головы веселого Стася, - зябко передернула плечами Сале: ей вдруг стало холодно. - Всем ведь известно, что князь Сагор - чародей, каких мало! Вот и хотят задобрить его, вымолить спасение. На силу его колдовскую надеются. Где им понять: если бы мастер хоть что-нибудь мог - уже б давно из кожи вон выпрыгнул, лишь бы погибель отвратить. Прав сотник - самое время договоры подписывать…"

Ты хотела увидеть смерть мастера, Куколка?

У тебя есть шанс! Хороший такой шанс, большой, радужный! Правда, пойдете вы в никуда, обнявшись! но велика ли беда?! Цена этим твоим годам после казни Клика - грош ломаный! Не тогда ли ты поняла, сердцем выжженным почуяла: родной Сосуд обречен? И очень скоро смогла убедиться, что отнюдь не твое собственное горе раскрасило все вокруг в траурные цвета. В библиотеке мастера были книги. В том числе - и очень старые книги.

Ты любишь читать, Куколка?

Это началось больше сотни лет назад. В книгах той поры ты находила чертежи и рисунки дивных сооружений, рецепты загадочных снадобий; там были трактаты великих философов и математиков, таблицы астрономов и пьесы драматургов, способные потрясать умы и сердца… Где они теперь? Кому, для чего нужны накопленные знания, пылящиеся в сумраке замковых библиотек? Неужели лишь для того, чтобы воспитанный на старых книгах Рио изъяснялся старомодно-высокопарным штилем?! Чему было положено начало в прошлом веке? Отчего в твоем Сосуде стало трудно дышать? отчего настал упадок, пришло запустение?! откуда в лесах объявились дотоле неведомые уроды - а из всех искусств и умений лишь волшба расцветала махровым цветом?

Из каких геенн нахлынула убийственная духота, взявшая вас за глотку?

Или сами виноваты? косные, ленивые, злые? - но главное: безразличные… куколки.

"Нет заступника, и некому отменить приговор," - всплыло вдруг в голове. Чья это фраза? Где она ее слышала? Не важно. Неужели действительно - все?!

Зачем ты ожила, Куколка? чтобы снова - умереть?!

На этот раз - навсегда?!

- …все одно терять уж нечего! - порхнуло от лагеря.

Сале опомнилась. Глянула в сторону людского сонмища - и как раз успела увидеть: лиловый камзол проглатывает свой вопль, в грудь "гласа народа" ударяет арбалетный болт, пущенный от шатра со штандартом; горлопан опрокидывается на спину, исчезает в море тел…

На мгновение толпа застыла. Смолкла потрясенно - чтобы взорваться яростным ревом, хлынуть к насыпи.

- Смерть погубителю! - донеслось оттуда тысячеголосым раскатом.

Сале невольно протерла глаза. Что за чудеса?! Вместо того, чтобы растоптать проклятых колдунов из-за Рубежа, народ взбунтовался против собственного князя?!

Маячившие на валу стрелки разрядили в толпу свои луки и арбалеты, но перезарядить оружие для повторного выстрела мало кто успел. Те, кто поумнее (или потрусливее), бросились со всех ног бежать к княжескому шатру, а остальных толпа просто смела, вместе с горсткой легких копейщиков, пытавшихся заступить ей путь. Впрочем, и среди озверевших бунтовщиков местами отблескивали доспехи латников Серебряного Венца.