Избранное - Кира Алиевна Измайлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…В крайнем купе, которое никому не нравилось — тесное, — и которое я решила занять для себя, обнаружился Драко Малфой. Без приятелей, совсем один, и вещей при нем не было. Хуже того, он тихо плакал, скулил даже, как щенок, которого пнули ни за что ни про что.
«Никогда не угадаешь, — говорила мне Энн во время наших ночных бесед. — Есть люди — полыхнут и тут же раскаются, не надо их винить, им самим от этого горше. Есть сильные, они терпят, сколько могут… Потом прорывает, — добавила она. — А есть такие сильные, которые стыдятся своей слабости. Им особенно больно.»
Мне показалось, что Драко из вторых. Ну даже если Энн не сказала бы мне, я что, не утешала малышей в прежней школе?
Раз-два, его голова лежит у меня на плече, такие всхлипы я хорошо знаю, он давно уже плачет… да и если посчитать, когда мы отъехали от Хогвартса…
В ход пошел носовой платок, у меня их уйма, не считая бумажных салфеток.
— Ты? — разлепил мокрые ресницы Драко.
— Не-а, сам Слизерин к тебе снизошел. Ты чего воешь на весь поезд?
Он так дернулся, что я поспешила сказать:
— Да закрыла я двери! И никто ничего не услышит. Я вообще вошла случайно, искала местечко, чтоб никто не влез.
— Я тоже, — тихо произнес он.
— А чего не запечатал вход? Тебя чему учили?
— Забыл… Я просто…
Ну вот не хватало мне только вытирать слезы мальчишке! Но этот мальчишка мне много чего подсказал, в обиду не давал, хоть я, по его счету, грязнокровка, и вообще…
— Ты ж домой едешь! Радоваться надо!
— Чему?! Кретинский Поттер стал ловцом, хотя он первокурсник… Ничего у меня не получается! Я ни на что не гожусь… — добавил он шепотом, — папа был прав. Я негодный наследник.
— Да не мог твой отец такого сказать, — убежденно произнесла я. — Не ври! Не мог! Если он тебя любит, то сроду не скажет такого, хоть бы ты был хромым, косым и горбатым!
— Ну, значит, он меня не любит, — тихо ответил Драко.
Я прикусила губу. Ах так, значит?!
— Скажи предкам, что ты гостишь у меня, — велела я. — Денька три!
— Они не поймут, ты же магглорожденная!
— Наври что-нибудь! Вон, приятели пусть тебя прикроют… И ври убедительно. Так меня папа учил, — с достоинством добавила я. — И если ты не сумеешь, то я окончательно в тебе разочаруюсь, вот! Давай, клянись, как по-вашему положено… А теперь запоминай, что нужно с собой взять…
* * *
— Малфой! Что ты плетешься, как покалеченная курица?! Живее!
— Есть, сэр! — выдавил он.
Ему было очень плохо, он стер ноги, но жаловаться не смел, не то получил бы стеком по хребту. Не умеешь обуваться — твои проблемы!
Я очень его жалела (хотя сама рысила рядом со здоровенным, вдвое большим рюкзаком за плечами и еще успевала переговариваться с приятельницами), но спуску давать не хотела.
На привале Драко упал первым — лицо белое, сил нет, сразу видно, так что инструктор махнул мне, штатной медичке, займись, мол, пока остальные натаскают хвороста, наберут воды… ну и прочее.
— Извращенцы вы, — говорил он, пока я промывала его кровавые мозоли и обрабатывала их антисептиком. — Так мучиться…
— Идиот, мы наслаждаемся! — оборвала я. — Такой воздух! А природа? Гляди, какая вокруг красота! Сейчас палатки поставят, приготовят поесть… И учти, завтра еще столько же идти, а потом обратно топать!
— Брось меня здесь, — попросил Драко вполне серьезно (он явно не смотрел наши фильмы). — Я не дойду.
— Чистокровный слабак, — сказала я. — Лошадку подать? Или там экипаж, на чем у вас ездят? А, забыла, ты метлу предпочитаешь!
Он дошел. Он плакал на ходу, отставал, падал, поднимался, на привалах от него толку не было никакого: Драко сразу сорвал руки, попытавшись помочь ставить палатку, но ребята у нас понимающие, не то что в этой волшебной школе, они и виду не подали. Ну, пошел парень впервые, так старается не ныть, держится кое-как, закусывает губы и держится… Ему все помогали, даже если он этого не замечал.
— Мерлин, какой же я слизняк… — сказал он мне в последний вечер, сидя у костра. Ладони у него были перетянуты грязными бинтами — я постаралась, но за сегодняшний переход перевязка пришла в негодность, надо было менять, чем я и занялась.
— С ногами что? — спросила я.
— Болят, — со смешком ответил Драко. — Но без крови.
— Покажешь потом.
— Ага…
И мы замерли, глядя в огонь, и сидели так, пока дежурные не сунули нам по миске пшенки с тушенкой — райской пищей, первой за день, не считая пары бутербродов. Я-то что, я, как говорит папа, камни могу есть и поленом закусывать, а Драко сперва мучился страшно, то невкусно, то еще что… Но он все стерпел, мог гордиться собой!
Жестоко, конечно, было тащить его в зимний поход, летом попроще, хоть и подольше… Но мне почему-то показалось, что так правильнее. Перестанет плакать от всяких глупостей, вот!
— Дома меня уложат в постель, вызовут медика и не велят вставать до самого отбытия в школу, — со смешком сказал он, скинув с плеч рюкзак, и показав пораненные, пожженные, помороженные руки с сорванными и грязными ногтями.
— Да ладно. Я не думаю, что твои предки такие уж… — Я развела руками. — Тебе что, так плохо было?
— Сперва — ужасно, — честно сказал Драко. — Холодно, больно, утром из палатки вылезаешь — ох… А потом… Не знаю, как сказать, будто второе дыхание открылось. И я понял, что пока страдал, просмотрел уйму всего красивого… Ну, водопадик тот, я еще ноги промочил, ты ругалась, мол, если простыну, бросишь… И еще осенние листья под снегом, лосей, помнишь?
— Винни все заснял на видео, посмотрим потом, — ответила я.
— Если пустят.
— А ты наври и смойся!
— Я уже разок наврал. Убедительно, как ты сказала! — засмеялся Драко и снова посмотрел на свои изуродованные аристократические руки.
Честно говоря, он не был красивым мальчишкой. Даже симпатичным не был! Но я испытывала к нему самое страшное, по мнению Энн, чувство — жалость.
Казалось бы — за что его жалеть? Дом — полная чаша, оба родителя живы, чистокровный (это что касается школы), знатный, ни в чем не знает нужды… Зато
