Вся Робин Хобб в одном томе - Робин Хобб

ты можешь быстро отвечать, когда захочешь? Ты все прекрасно расслышал, мальчик. У тебя будет собственная комната наверху в замке. — Он помолчал, потом с чувством продолжил: — Я наконец-то буду сам по себе. Ах да, и ещё с тебя завтра снимут мерку для костюма. И сапог. Хотя какой смысл надевать сапог на ногу, которая все ещё растет, я не…

— Я не хочу комнату там, наверху.

Какой бы гнетущей ни была жизнь с Барричем, я внезапно понял, что она все равно лучше неизвестности. Я представил себе большую холодную каменную комнату с тенями, затаившимися в углах.

— Ну что ж, и все же ты её получишь, — безжалостно заявил Баррич. — Время для этого настало, и уже давно. Ты крови Чивэла, хоть и незаконнорожденный. И держать тебя в конюшне, как приблудного щенка, это просто… просто никуда не годится.

— Мне все равно, — в полном отчаянии осмелился произнести я.

Баррич поднял глаза и строго посмотрел на меня:

— Болтливы мы сегодня, да?

Я опустил глаза, уходя от его взгляда.

— Ты живешь внизу, — заметил я мрачно, — ты не приблудный щенок.

— Но я и не бастард королевской крови, — отрубил он. — Теперь ты живешь в замке, Фитц, и точка.

Я осмелился взглянуть на него. Баррич снова разговаривал со своими пальцами.

— Лучше быть приблудным щенком, — проговорил я. И все мои страхи прорвались наружу, заставив мой голос задрожать, когда я добавил: — Ты не позволил бы им сделать это с приблудным щенком. Изменить все так сразу. Когда они отдали щенка бладхаунда лорду Гримбси, ты послал с ним свою старую рубашку, чтобы у него было что-то, что пахнет домом, пока он не привыкнет.

— Что ж, — проговорил он, — я не… Пойди сюда, Фитц. Пойди сюда, мальчик.

И, как щенок, я подошел к Барричу, единственному хозяину, который у меня был, и он легонько похлопал меня по спине и взъерошил мне волосы, почти как если бы я был собакой.

— Ну, не бойся. Бояться нечего. Во всяком случае, — его голос потеплел, — они только сказали, что ты получишь комнату наверху. Никто не говорил, что ты должен спать там каждую ночь. В некоторые ночи, если тебе будет не по себе, ты можешь найти дорогу сюда, вниз. А, Фитц? Так будет полегче?

— Наверное, — пробормотал я.

В следующие две недели перемены посыпались на меня дождем. Баррич поднял меня на рассвете. Он тщательно вымыл меня и подрезал мне волосы так, чтобы они не лезли в глаза, а остальные собрал в конский хвост на затылке — такую прическу носили взрослые, которых я встречал в замке. После этого Баррич велел мне одеться в лучшую одежду и пощелкал языком, увидев, как мала она мне стала. Потом пожал плечами и сказал, что придется обойтись тем, что есть.

В конюшне он показал мне кобылу, которая теперь стала моей. Она была серой масти с размытыми яблоками. Её грива, хвост, морда и чулки были черными, как будто она извалялась в саже. Имя у кобылы было подходящее — Уголек. Это было спокойное животное, хорошо сложенное и ухоженное. Менее капризную лошадь трудно себе представить. Я по-мальчишески надеялся заполучить хотя бы резвого мерина, но вместо этого моей лошадью стала Уголек. Я попытался скрыть разочарование, но Баррич, видимо, почувствовал его.

— Думаешь, не больно-то она хороша, верно? Ну а сколько лошадей у тебя было вчера, Фитц, что ты воротишь нос от такой послушной умницы, как Уголек? Она носит жеребенка от этого шалого жеребца лорда Темперанса, так что смотри обращайся с ней осторожно. До сих пор её объезжал Коб; он надеялся сделать из неё лошадь для охоты. Но я решил, что она лучше подойдет тебе. Он немного огорчен этим, но я обещал ему, что он получит жеребенка.

Баррич приспособил мне старое седло и поклялся, что бы там ни говорил король, нового я не получу, пока не покажу себя хорошим наездником. Уголек хорошо слушалась поводьев, у неё был очень ровный шаг. Она прошла хорошую выучку у Коба. Её ум и темперамент напоминали мне тихое озеро. Если она и думала о чем-то, то только не о том, что мы делали, а проникнуть в её мысли я не рискнул — слишком уж пристально Баррич за мной следил. Так что я ехал на ней вслепую, общаясь с лошадью только посредством собственных колен, поводьев и перемещения своего веса. Это было тяжело физически, и я устал задолго до того, как окончился мой первый урок. Баррич знал это. Но это не означало, что он разрешил мне не почистить и не накормить лошадь и не привести в порядок мое седло и снаряжение. И только когда грива Уголек была тщательно расчесана и старая кожа седла блестела от масла, мне наконец было позволено позавтракать самому.

Но когда я метнулся к задней двери кухни, на мое плечо опустилась тяжелая ладонь Баррича.

— Этого больше не будет, — сказал он твердо. — Это годится для солдат, садовников и прочих. Есть зал, где едят благородные господа и их личные слуги. И теперь ты будешь есть там.

И, сказав это, он втолкнул меня в темную комнату, где господствовал длинный стол. Во главе этого стола стоял ещё один, повыше. Столы ломились от самых разнообразных яств, вокруг сидело множество людей на разных стадиях трапезы. Потому что когда король, королева и принцы не присутствовали за Высоким столом, как сегодня, никто не придерживался этикета. Баррич подтолкнул меня к месту по левому краю стола, чуть ближе к Высокому столу, чем середина. Сам он ел с той же стороны, но дальше от королевских мест. Я был голоден, и никто не смотрел на меня достаточно пристально, чтобы я почувствовал себя не в своей тарелке, так что я быстро справился с обильным завтраком. Еда, которую я воровал на кухне, была горячее и свежее, но такие мелочи не много значат для растущего мальчика, и я хорошо подкрепился после долгого голодного утра. Набив живот, я начал подумывать о некой песчаной насыпи, прогретой послеполуденным солнцем и усыпанной кроличьими норами, где щенки и я часто проводили сонные послеобеденные часы. Я начал вставать из-за стола, но неожиданно у меня за спиной оказался незнакомый мальчик.

— Господин?

Я оглянулся, чтобы понять, с кем он разговаривает, но все остальные склонились над тарелками. Мальчик был выше меня и старше на несколько лет, так что я удивленно смотрел на него снизу вверх, когда он, глядя мне прямо в глаза, повторил:

— Господин?