Нейромант. Трилогия «Киберпространство» - Уильям Форд Гибсон

мужчин, одним из которых мог быть красномордый, вели нескончаемую дискуссию о собачьих бегах и ставках на завтра. С особым интересом она прослушала беседу, в ходе которой Суэйн и человек из Особого отдела (Суэйн называл его ОО) обговаривали один из пунктов сделки прямо под мраморным бюстом, когда гость собирался уходить. Девочке пришлось раз десять останавливать этот отрывок, чтобы затребовать разъяснений. Колин выдавал логичные догадки.

– Это очень коррумпированная страна, – сказала наконец Кумико, глубоко потрясенная услышанным.

– Наверное, не более, чем твоя собственная, – был ответ.

– Но чем Суэйн всем им платит?

– Информацией. Я сказал бы, что наш мистер Суэйн недавно завладел первоклассным источником информации и занят обращением ее в иные ценности, то есть в деньги и власть. На основании того, что мы услышали, рискну предположить, что это вполне в русле его обычной деятельности. Очевидно, однако, что он идет вверх, становится большой шишкой. Мне кажется, в настоящее время он более влиятельный человек, чем был неделю назад. Судя по тому факту, что набирают дополнительный персонал…

– Я должна рассказать… моему другу.

– Ширс? Рассказать ей что?

– То, что сказал Ланье. Что ее возьмут вместе с Анджелой Митчелл.

– Так где же она?

– В Муравейнике. Отель…

– Позвони ей. Но не отсюда. У тебя есть деньги?

– Чип «Мицу-банка».

– Прости, для здешних автоматов это не подойдет. Монеты есть?

Встав с постели, Кумико тщательно перебрала случайную английскую мелочь, скопившуюся на дне сумочки.

– Вот, – сказала она, отыскав толстую позолоченную монету, – десять фунтов.

– Для одного только местного звонка понадобится две таких.

Она бросила металлический червонец обратно в сумочку.

– Нет, Колин, не по телефону. Я знаю лучший способ. Я хочу уйти отсюда. Сегодня же. Ты мне поможешь?

– Конечно, – ответил призрак, – хотя мой тебе совет: не делай этого.

– Но я уйду.

– Очень хорошо. Как ты предлагаешь это совершить?

– Скажу им, что мне нужно за покупками.

27

Злая дама

Как решила Мона впоследствии, женщина появилась примерно сразу после полуночи, потому что это было уже после того, как Прайор вернулся со второй упаковкой крабов. Крабы у них тут в Балтиморе оказались действительно что надо, со сна и от нервов ей все время хотелось есть, так что она уговорила его пойти принести еще. Постоянно заходил Джеральд, чтобы поменять дермы у нее на руках. Всякий раз она встречала его лучшей своей бессмысленной улыбкой, выдавливала после его ухода из дермов жидкость и прилепляла их снова. Наконец Джеральд сказал, что ей надо поспать, выключил лампы и прикрутил ложное окно до минимальной яркости – кроваво-красного заката.

Снова оставшись одна, Мона опустила руку между стеной и койкой, нащупала шокер…

Потом, сама того не желая, она заснула, красный свет от окна – как закат в Майами, и ей, наверное, снился Эдди или, во всяком случае, танцзал Крючка. Во сне она плясала с кем-то на тридцать третьем этаже, потому что, когда ее разбудил грохот, она, хотя и не была уверена, где находится, тут же представила в голове четкую схему, как убраться из клуба. Например, она мгновенно сообразила, что, если тут случилась заварушка, спускаться лучше по лестнице…

Мона наполовину выбралась из койки, когда в дверь влетел Прайор. Влетел в прямом смысле. Дверь при этом была закрыта. Влетел он спиной вперед, дверь же разнесло в щепки.

Мона увидела, как Прайор ударился о стену, потом сполз на пол и вообще перестал двигаться, а в освещенном дверном проеме возник кто-то еще. Лица человека видно не было – только два изогнутых отражения фальшивого красного заката.

Мона быстро втянула ноги обратно на койку, перекатилась к стене, ее рука скользнула…

– Не шевелись, сучка.

В голосе было что-то такое, от чего по спине у Моны побежали мурашки, и именно потому, что звучал он чертовски весело. Как будто нет ничего приятнее, чем проломить кем-то дверь. Особенно если этот кто-то – Прайор.

– Я говорю, и пальцем не шевели…

Женщина в три шага пересекла комнату и была уже совсем близко, настолько близко, что Мона почувствовала холод, исходивший от ее кожаной куртки.

– Ладно, – выдавила Мона, – ладно…

Тут холодные руки подняли ее рывком, а потом она оказалась распластанной на спине – плечи сильно вдавлены в темперлон и что-то – шокер? – уткнулось ей прямо в лицо.

– Откуда у тебя эта штучка?

– Ну, – выдавила Мона, словно речь шла о чем-то однажды виденном, но после совершенно забытом, – это было в куртке моего парня. Я одолжила у него куртку…

Сердце у Моны билось где-то под горлом. Что-то в этих очках…

– А этот ублюдок знал о ней?

– Кто?

– Прайор, – сказала женщина и, отпустив ее, повернулась к Прайору.

Тут она его пнула – раз, другой, потом еще и еще – и довольно сильно.

– Нет, – сказала женщина, так же внезапно останавливаясь, – не думаю, что он знал.

В дверях возник Джеральд; вид у него был такой, как будто вообще ничего особенного не случилось, за исключением сломанной двери. Он с сожалением поглядел на ее остатки, те, что еще держались у косяка, провел большим пальцем по краю разлетевшейся в щепы филенки.

– Хочешь кофе, Молли?

– Два кофе, – ответила женщина, рассматривая шокер. – Мне – черный.

Мона маленькими глоточками пила кофе и изучала прикид и прическу незнакомки. Обе они ждали, когда очнется Прайор. По крайней мере, ничего другого они как будто не делали. Джеральд снова куда-то исчез.

Та, которую Джеральд называл Молли, не походила ни на один тип женщин, которых Мона когда-либо видела. Моне никак не удавалось определить, что у нее за стиль; единственное, в чем Мона была уверена, так в том, что денег у этой Молли хватает. Прическа Молли была европейской, Мона видела такие в журнале. Она была, в общем-то, уверена, что в нынешнем сезоне так не стригутся нигде, но прическа удачно сочеталась со стеклами, которые оказались имплантатами, вживленными прямо в кожу. Мона видела такие однажды у таксиста в Кливленде. И на женщине была короткая куртка очень темного коричневого цвета – на вкус Моны, слишком строгая, но явно новая и с широким овчинным воротником. Куртка была распахнута, и под ней, закрывая грудь и живот, виднелась странная зеленая штука, похожая на броник, – скорее всего, догадалась Мона, это и есть броник. Джинсы скроены из какой-то серо-зеленой, как бы мшистой замши, толстой и мягкой – Мона подумала, что это лучшее в прикиде незнакомки. Она сама была бы не прочь заиметь такие же, разве что их портили ботинки. Высокие черные