Хроники Корума (Сборник) - Майкл Муркок

Легким небрежным движением он приказал коню перепрыгнуть через ущелье, чтобы посмотреть на него с другой стороны. Только сейчас Корум получил представление о размерах всадника и его коня.

У наездника были легкая золотистая бородка и лицо юноши с внимательными серо-зелеными глазами — судя по лицу, всаднику минуло никак не больше восемнадцати лет. Его золотые волосы, перехваченные шнурком, падали на грудь. На нем был бронзовый нагрудник, украшенный изображениями солнца, кораблей, а также китов, рыб и морских змей. На огромных белых руках поблескивали обручи, золотистый металл напоминал материал кирасы. За спиной развевался синий плащ, заколотый у левого плеча большой круглой булавкой, у бедра висел тяжелый меч, длина которого превышала рост Корума. На сгибе левой руки висел щит той же сверкающей бронзы, что и нагрудник.

Не прекращая сражаться с людьми сосен, Гованон весело крикнул гигантскому всаднику на огромном коне:

— Я слышал, как ты скачешь, брат! Я слышал тебя и понял, что это ты!

Смех всадника громом прокатился по ущелью:

— Привет, карлик Гованон. Ты отлично дерешься. Как и всегда.

— Ты пришел к нам на помощь?

— Похоже, что да. Мой покой был нарушен этими гнусными фой миоре, они покрыли мой океан льдом. Годами я мирно почивал в своем подводном доме, считая, что народ холода меня больше не побеспокоит. Но они все же явились со своим льдом, своими туманами и своими тупыми солдатами. Так что я должен преподать им урок.

Легким движением он вытянул из ножен свой чудовищный меч и плашмя рубанул им по ущелью, отчего братья сосен в панике бросились во все стороны.

— Жду тебя в дальнем конце долины, — гигант, дернув за поводья, заставил лошадь отойти от края провала. — Боюсь, что если тут спущусь к тебе, то могу застрять.

Земля вздрогнула, когда огромный всадник исчез из виду, путники же, еле волоча ноги, вышли к другому концу ущелья навстречу ему. Гованон, несмотря на усталость, кинулся к наезднику с распростертыми объятиями и, бросив топор, радостно закричал:

— Илбрек! Илбрек! Сын моего старого друга! Я и не знал, где ты обитаешь!

Илбрек, вдвое выше Гованона, смеясь, выпрыгнул из седла.

— Ну, маленький кузнец, знай я, что ты выжил, давно бы нашел тебя!

Корум с удивлением увидел, как сид Гованон утонул в объятиях Илбрека. Наконец тот обратил внимание на Корума и сказал:

— Ты становишься все меньше и меньше! А это кто такой, который так напоминает наших давних братьев вадхагов?

— Он и есть вадхаг, братец Илбрек. С тех пор, как ушли сиды, он лучший среди мабденов.

Корум чувствовал себя до смешного крохотным, когда поклонился огромному веселому юноше.

— Приветствую тебя, брат, — сказал он.

— Какая судьба постигла твоего отца, великого Мананнана? — спросил Гованон. — Я слышал, он погиб на западных островах и теперь лежит под своим холмом.

— Да… мабдены насыпали холм в его честь. Его почитают в этой реальности.

— И вполне заслуженно, Илбрек.

— Многие ли из нашего народа остались в живых? — спросил Илбрек. — Мне казалось, что я по-следний.

— Вот уж чего не знаю, того не знаю, — признался Гованон.

— Сколько тут фой миоре?

— Шестеро. Было семеро, но черный бык Кринанасса, уходя из этой реальности — или погибнув — уничтожил одного из них, хотя не знаю, кого именно. Черный бык был последним из великого стада сидов.

— Значит, шестеро, — Илбрек, сев на мох, мрачно свел золотистые брови. — Как их зовут, этих шестерых?

— Одного — Керенос, — сказал Корум. — Другого — Балар, еще одного — Раннон, и есть еще Гоим. Двух других я не знаю.

— И я их не видел, — добавил Гованон. — Они, как всегда, прячутся в своем тумане.

Илбрек кивнул.

— Керенос со своими псами, Балар со своим глазом, Раннон со своим дыханием и Гоим… Гоим с зубами. Мерзкий квартет, не так ли? С одной этой четверкой нелегко справиться. Эти четверо самые сильные. Не сомневаюсь, поэтому они тут и болтаются. Я-то думал, что они давно сгнили и о них забыли. Живучи они, эти фой миоре.

— Это живучесть Хаоса и Древней Ночи, — согласился Гованон, проверяя пальцем остроту своего топора. — Эх, были бы с нами все наши друзья! Вот бы мы их разнесли! А если бы друзья сковали Оружие Света, мы бы отбросили и холод, и тьму…

— Нас всего лишь двое, — грустно сказал Илбрек. — И величайших из сидов больше нет с нами.

— Тем не менее, мабдены — храбрый народ, — произнес Корум. — И обладают кое-какой силой. А если к ним вернется верховный король…

— Это верно, — согласился Гованон и начал рассказывать старому другу о событиях последних месяцев, начало которым положило появление фой миоре у островов мабденов. Лишь рассказывая о Калатине и о его заклятиях, Гованон кое о чем умолчал, но, тем не менее, выложил и эту историю.

— Значит, золотой дуб и серебряный баран все еще существуют, — пробормотал Илбрек. — Отец рассказывал о них. И Фанда Прекрасная пророчила, что придет день, когда они вернут силу мабденам. Моя мать Фанда считалась великой прорицательницей, хотя во всем остальном была слаба, — улыбнувшись, Илбрек не стал больше упоминать о ней. Поднявшись, он подошел к своему вороному коню, щипавшему траву. — Я думаю, что теперь мы, не теряя времени, должны скакать к Кер Гаранхиру. Посмотрим, как они готовы обороняться и чем мы можем им помочь при нападении фой миоре. Ты считаешь, что на город идут все шестеро?

— Возможно, — сказал Корум. — Но обычно фой миоре не возглавляют своих вассалов, а держатся за их спинами. По-своему они довольно хитры, эти фой миоре.

— Они всегда были такими. Ты поедешь со мной, вадхаг?

Корум улыбнулся:

— Если твой конь не примет меня за блоху на его спине, я поскачу с тобой, Илбрек.

Засмеявшись, Илбрек легко поднял Корума и усадил его верхом на переднюю луку, украшенную морским жемчугом. Не в силах привыкнуть к великанским размерам сида (теперь-то Корум понял, почему Гованон считал себя карликом), Корум в присутствии Илбрека чувствовал, насколько он слаб и уязвим.

Илбрек, скрипнув кожаными штанами и упряжью, вскочил в седло и крикнул:

— Вперед, Густая Грива! Вперед, мой конь-красавец, к мабденам!

Когда Корум приспособился к движению коня, летящего размашистым галопом, он начал испытывать удовольствие от этой скачки-полета; принц прислушивался к разговору двух сидов, ибо Гованон продолжал держаться рядом с конем.

— Сдается мне, — задумчиво сказал Илбрек, — что отец оставил мне в наследство сундук с доспехами и парой копий. Может, они и пригодятся в войне, которая нас ждет, хотя к ним никто не притрагивался вот уже много лет. Хотел бы я знать, где его найти.