Свора - Зов крови - Юлия Колесникова

Я ломила и крушила все в его мыслях, заставляя видеть страшные картинки всего того что Она, Стая, а значит и он, натворила. Покореженные тела, кровь и ненависть. Боль, и чувства угрызения, заполнили мое сознание, чтобы перетечь в него.

Мне пришлось открыть глаза и взглянуть на поляну. Самюель окружили четверо волков, и, двигаясь, словно в танце, они оттесняли ее от меня, заточенной в машине. Я увидела того волчонка сознание которого теперь было в моей мысленной руке, он валялся и скулил, и на него поочередно оборачивались четыре волка. Но он находился слишком далеко, чтобы я могла отсюда попасть в него из пистолета. Я знала что нельзя, но все же должна была выбраться из машины, сократить расстояние хотя бы на пять метров. Плохой я стрелок.

Дверка поддалась легко и почти тихо, но и этот звук отвлек на миг внимание Самюель, и она чуть не поплатилась, когда заметивший это волк метнулся к ней. Самюель среагировала быстрее, чем ожидал волк. И через мгновение вокруг нее, поскуливая от ненависти и злобы кружило уже трое волков, но теперь они наблюдали за мной и из их пасти текла слюна, а на мордах застыло страшное выражение, которое я могла описать лишь Желанием. Зов стаи и их заставлял хотеть меня. Теперь они все как один были самцами, а я была для них желанной самкой. Но кроме этого они с удвоенной силой начали теснить Самюель подальше от меня, и всего за минуту они прилично отдалились от раненого собрата. И казались мне не столь большими, а Самюель и вовсе хрупкой. И лишь спустя несколько минут, почти вплотную приблизившись к волчонку, я поняла, в чем было дело. Я просто забыла принцип охоты волков: одни загоняют добычу — другие ее поджидают.

Когда я почти уже приготовилась спустить курок, и выстрелить в маленькое тело молодого волка, за моей спиной раздался знакомый рык, предупреждающий рык, от которого на шее у меня приподнялись волосы. Это однозначно не мог быть волк, которого покалечила Самюель, так как он и до сих пор пребывал в поле моего зрения, и, стекая кровью, лежал, почти не двигаясь. Я даже отсюда видела, как его грудная клетка вздымается рывками, и от этого на снегу образовывается россыпь кровавых бисеринок.

Все еще не отпуская сознания волчонка я обернулась назад, и посмотрела на еще две морды с горящими желтыми глазами. Впервые я действительно испугалась, и мой страх, просочившись сквозь барьер, которым я отделяла свое личное сознание от чужого, и передался лежащему передо мной волчонку. Он страшно задергался в конвульсиях, и завыл. Волки, зарычав, отступили. И это придало мне уверенности.

Я обошла волчонка, чтобы видеть теперь не только его, но и покалеченного Самюель волка, а также новоприбывших, или дожидающихся нас. Меня — поправила я сама себя, вряд ли в их радостных мыслях было встретить здесь Самюель. К сожалению сама Самюель и трое ее теперешних компаньонов, были утрачены мною из вида. Но я не могла сейчас ни о чем думать, на меня в это время, приходилось на одного волка больше, чем на нее. И это еще неизвестно, сколько волков могло рыскать поблизости. Я даже не могла себе представить, скольких своих старых детей Волчица созвала сюда, и сколько новых появилось. И все они хотели меня. В моем усталом, измученном от перенапряжения мозгу, даже оставалось место для иронии.

Я посмотрела на двоих волков, намного более крупных, чем остальные и дико улыбнулась. Сомнение, совершенно неподходящее для этих животных морд, отразилось в желтых глазах. Я поняла, что пугала их, и еще сильнее поднажала на сознание волчонка, он даже не мог уже скулить, а только повизгивал, и не было во мне сожаления, или мыслей о том, что он все еще человек.

Я медленно подняла руку с пистолетом, направляя на него, и волки припали к земле, злобно завыв, они знали, что сейчас будет, но отступили еще подальше от меня. Но я обманула их ожидание, моя рука дернулась быстро, и выстрел последовал в сторону волка, подбитого Самюель, что уже почти не дышал, и валялся дальше всех этих троих от меня. Если я наконец-то выпущу его из своего поля зрения, то смогу обернуться так, чтобы видеть Самюель. Я слышала за спиной отчаянный вой и рычание, и понимала, что пока преимущество было на стороне мамы. И чтобы сохранить спокойствие, я должна была знать все о происходящем.

Когда последовал выстрел, дикий и печальный вой разнесся с двух сторон: один далеко за моей спиной и другой — два голоса слившихся воедино волков передо мной. И хоть я видела, как они теперь ненавидят меня, желание так и не пропало с их морд. Я лишь улыбнулась, холодно и жестоко, — не было в моем сердце сомнения или сострадания. Я вспоминала истерзанные тела тех людей, которые не пережили ночи нападения, и вновь обрушила всю свою боль на молодого волка. И, чувствуя, как убиваю его и свожу с ума, ощущала ни с чем несравнимое удовольствие, болезненное от того, что я понимала, кого эта сила и ненависть делает из меня. Теперь я почти не отличалась от них. Может поэтому я была им так нужна? Мой разум не пришлось, бы долго подкручивать под волчий.

Маленький волк почти уже не дышал, волк в нем отживал свои последние минуты, и пробивалось сознание человека. На моих глазах началась трансформация, и я видела, как это напугало волков. Несомненно, с таким им еще не приходилось сталкиваться.

И так их оставалось лишь двое против меня одной.

Я обошла уже почти человека, чтобы посмотреть, сколько волков окружает теперь Самюель, и волки задвигались параллельно мне по кругу. У нее тоже осталось двое, и теперь она не теряла времени как прежде, увидев, что я не так уж и беззащитна. Мне даже не было нужды проникать в ее мозг, чтобы понять, как она удивлена и в некоторой мере напугана, не понимая, что же происходит. И почему происходит все это вокруг меня: трансформация одного волка и бездействие двух других.

Убедившись, что у нее все в порядке, я сразу же попыталась найти новое сознание для контроля. И удалось мне это быстро, даже быстрее чем с молодым волком, теперь уже человеком, бессознательно лежащим на снегу. Оказалось, действовать с определившимися волками намного легче, мыслил он как человек, но действовал под влиянием инстинктов, часто продиктованных волчицей.

Как же он был напуган. Я восхищала и пугала его одновременно, но, к сожалению, не он был главным из двоих, всего лишь переярок, а второй волк, был из помета нескольких прошедших лет, а может и больше. Зато на этого я могла влиять сильнее, чем даже мне хотелось. Как человек он сознавал что натворил, и еще до меня, и моего вмешательства, мучился от страшных картинок и осознания того, что творил. Но он не мог бороться с Голосом, заставляющим делать это каждый раз, когда Зов становился сильнее него. Мне было почти жаль его, но увидев в его мыслях, как он мечтает сделать все то же, что и раньше, с одной знакомой мне девушкой, я еле удержалась от того чтобы не выстрелить в его ослабевающую фигуру на снегу.