Вампиры. Антология - Стивен Джонс

У Каллендера был свой ключ от дома, где она жила, но, поднявшись по неосвещенной лестнице, он счел необходимым немного переждать перед тем, как заходить в ее комнату. Он осторожно прислушался — Каллендер никак не мог забыть тот случай, когда он, явившись без предупреждения, стал свидетелем сцены, которую предпочел бы не видеть; но на этот раз изнутри раздавался только женский голос, мурлыкавший обрывки песни. Каллендер постучал. Изнутри послышалось шуршание, а потом в дверях показалась Салли, неодетая, если не считать черного корсета, отороченного алым шелком. В руке у нее была щетка для волос с перламутровой ручкой.

— Реджи! Привет, дорогой.

Это уменьшительное имя Каллендер терпеть не мог, но раздражение вскоре растаяло в ее жарких объятиях. Окутанный облаком ее духов, он увлек Салли обратно через порог, закрыл за собой дверь и стал жадно ее целовать, а его руки медленно исследовали открытые части ее тела. Через несколько секунд Салли оттолкнула его, одновременно смеясь и пытаясь отдышаться.

— Девушки, знаешь ли, тоже дышат воздухом, — сказала она, — кроме того, с леди следует сначала побеседовать.

Она улыбнулась ему через плечо и села возле туалетного столика, уставленного баночками краски и пудры. Некоторое время Каллендер довольствовался тем, что, прислонившись к стене, наблюдал, как она расчесывает свои блестящие каштановые волосы. Как же Салли не похожа на Фелицию: румяная, а не бледная, пышная, а не худенькая, и начало в ней преобладало плотское, а не духовное. И он с удивлением понимал, что почему-то Салли его не устраивает, хотя и готова дать ему все, чего он только ни пожелает; Каллендер был убежден, хотя никаких на то доказательств у него не было, что, овладев своей невестой, он сможет пережить нечто большее, чем способна ему дать Салли. Вообще-то это почти не имело значения: одно уже принадлежащее Фелиции состояние делало ее намного более подходящей спутницей жизни. Каллендеру достаточно было окинуть взглядом комнату, чтобы убедиться в этом.

Милый беспорядок, который в доме любовницы может показаться очаровательным, для жены был бы совершенно неприемлем. Покрытый пылью пол, кровать не застелена, и на всех предметах обстановки валялись груды торопливо сброшенной одежды. В целом картина напоминала, как ему представлялось, ателье портного, развороченное взрывом.

Внимание Каллендера привлекла книжонка, наполовину закрытая скомканной простыней. Реджиналд взял ее в руки и расправил мятую обложку, украшенную аляповатой картинкой: скелетоподобная фигура в плаще нависала над спящей женщиной. Летучие мыши и надгробные камни украшали собой пугающее название: «Вампир по имени Варни, или Кровавое пиршество».

— Что, Салли, читаешь дешевые страшилки?

— Девушки иногда скучают. И рассказ такой славный.

— Да это же просто дрянь.

— Может, и так, но читать увлекательно. Это про одного типа, который умер, но по ночам возвращается и пьет человеческую кровь. Он пробирается прямо к ним в комнаты, да-да, и высасывает из них кровь до капли, пока они спят. Он прокусывает им горло. — Для выразительности Салли коснулась собственной шейки.

— По мне, все это редкая пакость, — заметил Каллендер, листая книгу в поисках других иллюстраций.

— И сами они становятся вампирами после того, как он с ними расправится.

— Еще он, похоже, вколачивает в людей поленья, — произнес Каллендер, обнаружив особенно страшную картинку.

— Да нет же, Реджи. Это делается для того, чтобы раз и навсегда уничтожить вампира. В сердце ему вбивают деревянный кол, так-то. — Салли артистично положила руку на свою пышную грудь.

— Но ты же не веришь в эту чепуху, да?

— Не знаю, но тут есть о чем подумать, верно? А еще мне нравится то, что я чувствую, пока читаю. Я вся покрываюсь гусиной кожей.

— Тогда я советую тебе зажечь камин.

— А ты мне не поможешь, милый Реджи? Мне столько всего надо успеть сделать.

— Собираешься на выход?

— Вот-вот, ухожу, дорогой. А почему ты спросил?

— Потому что я знаю лучший способ тебя согреть.

Каллендер бросил книжку обратно на кровать и решительно шагнул к туалетному столику. Он зарылся лицом в кудрявые надушенные волосы Салли и взял ее обеими руками за грудь. Она выгнула спинку, прикрыла глаза и улыбнулась, почувствовав его дыхание на своем лице.

— Ты был в пабе и пил джин, да?

— А что в этом дурного? — спросил Каллендер, пытаясь расстегнуть ее корсет.

— Ты мог бы и с собой немного принести.

— Неужели сам я опьяняю недостаточно?

— Ты прав, Реджи. Так чудесно иметь богатого любовника. Чувствуешь себя особенной.

Каллендер сорвал с себя галстук.

— Но ты любила бы меня и без этого, да?

— Конечно, любила бы. Да, мои соболезнования, я слышала, у тебя умер дядя. — Она освободилась от его неуклюжих рук и быстро разделась сама.

И вскоре они оказались на кровати, и на забытую книжку про вампира по имени Варни обрушились два трепещущих тела.

Мертвая Комната

Короли, построившись, как на параде, стояли смирно, а человек простого сословия шагал мимо. Он был гидом, но униформа делала его похожим на солдата, и его хриплый голос, называвший каждую коронованную особу Европы, все больше раздражал Каллендера. Реджиналду уже вконец опротивел этот назойливый человечек и тянувшиеся бесконечной вереницей восковые фигуры; эти мягкие статуи с фальшивыми украшениями начали вызывать у него отвращение еще до того, как он вошел в музей мадам Тюссо, поскольку в связи с легкой воспламеняемостью экспонатов ему пришлось выбросить последнюю из импортных сигар дяди Уильяма.

И ни до, ни после этого публичного оскорбления не случилось ничего, что могло бы смягчить гнев Каллендера. Поход в музей мадам Тюссо, на Бейкер-стрит, начался самым ужасным образом: наняв кэб, Каллендер приехал к Фелиции Лэм, но обнаружил лишь ее отсутствие. Зато тетя Пенелопа присутствовала самым навязчивым образом и кокетливо заявляла свои права на Каллендера в качестве сопровождающего, пояснив, что Фелицию четверть часа тому назад посадил в свою карету мистер Ньюкасл, тот самый медиум. Охватившее было Каллендера негодование быстро сменилось почти что паникой: он никак не мог отделаться от беспричинных опасений, что его невесту похитили и теперь ему ее больше не видать. Добираться до музея восковых фигур пришлось под аккомпанемент непрекращающейся болтовни тети Пенелопы, так что поездка превратилась в пытку.

Кульминация, которая, к удивлению Каллендера, вызвала у него лишь раздражение, оказалась сущим пустяком. Фелиция, с притворной скромностью потупив глаза, стояла в освещенном газовыми фонарями вестибюле универсального магазина на Бейкер-стрит, держась за длинную, тонкую руку Себастиана Ньюкасла. Не приходилось сомневаться в близких отношениях между ними, и Каллендер, пусть и ощущая, что дальше ничего столь значительного уже не произойдет, закипел от злости. А когда тетя Пенелопа потащила его осматривать выставку, ему показалось, что Фелиция улыбнулась ей с благодарностью. Было понятно, что за все билеты заплатил Ньюкасл, и Каллендер, по правде говоря, в этом отношении не мог предпринять решительно ничего.