Бегущий по лезвию бритвы - Филип Дик

Уолт выключил телевизор, поднялся с кровати, подошел к окну и отдернул гардины. Перед ним открылась панорама утреннего Сан-Франциско; светлые здания, рощицы, наполненные птичьим щебетаньем, пологие, сбегающие к морю холмы. Сегодня суббота, и потому не нужно ехать на работу (Уолт работал в «Ампекс Корпорейшн», Пало-Альто). Нет, сегодня он должен встретиться со своей девушкой Пэт Кристенсен, она живет в новом доме на Потреро-Хилл. Уолт улыбнулся.

Здесь всегда была суббота.

В ванной он сполоснул лицо холодной водой и приступил к бритью. К зеркалу была прикреплена записка, написанная его собственной рукой.

Это — иллюзия. Ты — Сэм Риган, марсианский колонист. Не трать время на пустяки, парень. Сразу же позвони Пэт.

Послание подписано именем Сэма Ригана.

«Иллюзия? — удивился Уолт, — В каком это смысле?»

Он попытался собраться с мыслями. Сэм Риган и Марс, жуткая нора, в которой живут колонисты… Образы чрезвычайно смутные и крайне неубедительные. Он пожал плечами и вернулся к бритью, чувствуя, что настроение уже безнадежно испорчено. Предположим, сказанное в записке — правда и подлинная жизнь проходит именно там, в марсианских норах, куда загнала его злая судьба. Какая разница? Почему он должен лишать себя того, чем обладает сейчас? Здесь и сейчас? Уолт сорвал бумажку с зеркала и, смяв, бросил в урну.

Покончив с бритьем, он позвонил Пэт.

Светлые волосы Пэт слабо мерцали. Она сушила их своим замечательным феном.

— Честно говоря, — заметила Пэт, — я нисколечко не хочу видеть тебя, Уолт. Я знаю, что у тебя на уме. Меня же это не интересует. Ты понимаешь? Не интересует! — Ее серо-голубые глаза смотрели холодно и отрешенно.

Уолт промычал что-то нечленораздельное, пытаясь сообразить, как же следует поступить.

— Ты знаешь… Да! Сидеть в такую погоду дома — преступление! Может быть, смотаемся в парк у Золотых Ворот?

— Сегодня будет слишком жарко…

— Ну и что! Во-первых, до жары еще далеко, а во-вторых, мы могли бы провести это время на море! Разве не так?

Пэт явно колебалась.

— А как же тот разговор…

— Не было у нас никакого разговора! Я тебя целую неделю не видел. Мы с той субботы ни разу не встречались! — Он старался придать своему голосу твердость и уверенность. — Я заскочу за тобой через полчасика, идет? Надень тот желтый купальник — испанский, с завязками.

— Ты что?! — фыркнула Пэт, — В таких купальниках уже сто лет никто не ходит! Я купила себе другой, шведский, — ты его еще не видел. Девушка из магазина считала, что в старом на пляже появляться нельзя!

— Вот и прекрасно, — сказал Уолт и положил трубку.

Через полчаса «ягуар» уже приземлился на крыше ее дома.

Пэт надела свитер и брюки. Купальный костюм, как она сказала, был уже на ней. Она взяла корзинку с едой, и они направились к пандусу, ведущему на крышу. Полная очарования и задора, Пэт шла чуть впереди, легонько постукивая каблучками босоножек. Все складывалось как нельзя лучше, день обещал быть прекрасным. Былые тревоги и сомнения совершенно оставили Уолта.

— Подожди, ты еще мой купальник увидишь! — сказала Пэт, усевшись в машину и поставив корзинку себе на колени. — Он просто прелесть! Его почти нет. Чтобы его заметить, надо верить в то, что он существует! — Она прижалась к Уолту. — Я все думаю о том нашем разговоре. — Пэт коснулась его губ своими пальчиками, призывая Уолта к молчанию, — Я знаю, разговор у нас был, Уолт. Более того, тогда прав был ты, а не я. Мы должны брать от жизни как можно больше. Времени у нас и так слишком уж мало… По крайней мере сейчас я считаю именно так. — Она слабо улыбнулась. — Так что лети побыстрее. Я жду не дождусь, когда мы окажемся на берегу океана.

Уже через пару минут они были на берегу.

— Скоро будет еще жарче, — заметила Пэт. — С каждым днем — все жарче и жарче… А потом жара станет невыносимой, — Она стянула с себя свитер и, не вставая с сиденья, стала снимать брюки. — Но мы до этого не доживем… Это случится лет через пятьдесят… — Пэт открыла дверцу машины и вышла наружу. Касательно того, что в существование ее купального костюма нужно было верить, она была, несомненно, права. Впрочем, ни ее, ни тем более его это ничуть не расстраивало.

Они пошли по мокрому плотному песку, разглядывая медуз и ракушки, выброшенные морем на берег.

— Какой сейчас год? — спросила Пэт, неожиданно остановившись. Ветер играл с длинными распущенными прядями ее волос, обращая их в сказочное золотистое облако…

— Я полагаю, — пробормотал Уолт, — полагаю, что идет… — и с изумлением понял, что не имеет о времени ни малейшего понятия, — Черт возьми, ты представляешь, я этого не помню!

— Ну и ладно. В конце концов, не имеет значения, — Она взяла его под руку и повела за собой. — Смотри, там, за скалами, есть укромное местечко! — Пэт шла все быстрей и быстрей, борясь с ветром, дувшим прямо в лицо, и рыхлым песком, в котором вязли ее сильные стройные ноги. Древняя забытая Земля пыталась удержать, оставить их с собою…

— Я Фрэн? — спросила вдруг женщина. Она встала на камень, лежавший у самой кромки прибоя, и почувствовала прохладное дыхание океана.

— Или я — Патриция Кристенсен? — Она поднесла к лицу пряди волос. — Они светлые. И это значит, что меня зовут Пэт. Прыткая Пэт, — В следующий миг она исчезла за скалой, и Уолт поспешил за ней вослед.

— Я была Фрэн, — сказала женщина, не оборачиваясь, — но теперь это уже не важно. С тем же успехом я могла бы быть и Элен, и Мэри. Верно?

— Нет, — проговорил Уолт, поравнявшись с нею. — Важно, что ты была именно Фрэн! Это очень существенно!

— Существенно! — усмехнулась Пэт. Она легла на песок и, опершись на локоть, стала чиркать по песку острым черным камешком. Занятие это ей быстро наскучило, и она, швырнув камешек в воду, села лицом к морю.

— Здесь так легко поддаться наваждению… — Она положила ладони на грудь и в изумлении пробормотала: — Это не моя грудь. Моя была куда меньше, я помню!

Он молча сидел рядом с нею.

— Мы можем заниматься здесь чем угодно, верно? — Пэт выразительно посмотрела на него. — В норе нашей все иначе… В ней мы оставили наши бренные тела. Пока будут целы наши комплекты, этот мир… — Она провела рукой, указывая на море и песок, и прибрежные скалы, и солнце над головой… И вновь коснулась своей груди. — Этот мир будет существовать. Здесь мы бессмертны… — Женщина легла на спину, прикрыв глаза рукой. — В соответствии с твоей теорией мы можем заниматься здесь тем, в чем нам отказано там. Наверное, в этом и кроется смысл наших визитов сюда, так?