Лучше подавать холодным - Джо Аберкромби

Она моргнула, будто в замешательстве. — Одна?

— Ты ошибаешься. — Шенкт в полнейшей тишине подошёл и, невидимый, встал прямо за плечом Сульфура. Вплотную, словно его тень. Представитель Валинта и Балка крутанулся, потрясённо отступил на шаг, и застыл, будто обернувшись, увидел дышащего в затылок мервеца.

— Ты, — прошептал он.

— Да.

— Я думал…

— Нет.

— Значит… это твоих рук дело?

— Я приложил свою руку. — Шенкт пожал плечами. — Но хаос есть естественное состояние вещей, ведь каждый из людей всё время тянет всё на себя. Это те кто хотят, чтобы мир единым строем маршировал по выбранному ими пути задают себе трудоёмкую задачу.

Разноцветные глаза провернулись на Монзу и обратно. — Наш наставник ни за что…

— Твой наставник, — произнёс Шенкт. — У меня никого нет, больше нет, вспомни. Я сказал ему, что закончил. Я всегда предупреждаю, когда могу, и вот твоё предупреждение. Уходи. Вернись — и ты не застанешь меня в настроении предупреждать. Уходи прочь, и скажи ему, что ты слуга. Скажи ему, что я больше не слуга. Мы не преклоняемся.

Сульфур медленно кивнул, затем его рот снова растянулся в усмешке, которую он нацепил входя сюда. — Тогда подыхайте стоя. — Он повернулся к Монзе и ещё раз изящно поклонился. — Мы пришлём вам весть. — И неторопливо вышел из зала.

Шенкт удивлённо поднял брови, когда Сульфур исчез из вида. — А он держался молодцом.

Ей было не до смеха. — Ты мне о многом не рассказываешь.

— Да.

— Кто ты на самом деле?

— Я был множеством вещей. Ученик. Посланник. Разрешатель трудных вопросов и их создатель. Сегодня я, наверное, тот, кто сводит счёты других людей.

— Тайная херь. Если мне захочется загадок, то проще сходить к предсказателю будущего.

— Ты великая герцогиня. Ты наверное могла бы заставить его самого прийти к тебе.

Она кивнула в сторону дверей. — Ты его знал.

— Знал.

— У вас с ним был один хозяин?

— Некогда. Давно.

— Ты работал на банк?

Он улыбнулся своей безжизненной ухмылкой скелета. — Если так можно выразиться. Они нечто гораздо большее, чем просто счетоводы монет.

— Да уж, начинаю понимать. А теперь?

— Теперь — я не преклоняюсь.

— Почему ты мне помог?

— Потому что они создали Орсо, а я ломаю всё, что бы они не создали.

— Месть, — прошептала она.

— Не лучшее из побуждений, но всё-таки дурные намерения могут привести к хорошему исходу.

— Как и наоборот.

— Конечно. Ты принесла герцогу Талинса все его победы, поэтому я наблюдал за тобой, собираясь тебя убить и ослабить его. Случилось так, что Орсо попытался сделать это сам. Поэтому взамен я тебя выходил, собираясь убедить тебя убить Орсо и занять его место. Но я недооценил твою решимость, и ты ускользнула от меня. Случилось так, что ты решила убить Орсо…

Она как-то неудобно поёрзала в кресле бывшего нанимателя. — И занять его место.

— Какого чёрта перегораживать реку, которая и так течёт куда тебе надо? Скажем так, мы оба помогли друг другу. — И он снова раззявил ухмылку скелета. — У всех нас есть свои счёты.

— Сводя свои, ты, похоже умудрился нажить мне могущественных врагов.

— Сводя свои, ты, похоже умудрилась ввергнуть Стирию в хаос.

Весьма похоже на правду. — Не совсем таково было моё намерение.

— После того, как ты открыла шкатулку, твои намерения не значат ничего. А сейчас шкатулка зияет отверсто, как могила. Я гадаю, что же оттуда полезет? Восстанут ли из безумия праведные вожди, чтобы зажечь свет новой, справедливой Стирии, маяка для всего мира? Или грядут жестокие тени старых тиранов, ступающие по проторенным кругам кровавого прошлого? — Яркие глаза Шенкта не сходили с её глаз. — Кем станешь ты?

— Полагаю, увидим.

— Полагаю, да. — Он повернулся, его шаги не издавали ни звука. Неслышно закрыл за собой двери, оставляя её в одиночестве.

Всё меняется

— Тебе это вовсе не обязательно, сам знаешь.

— Знаю. — Но Дружелюбный этого хотел.

Коска разочарованно поёжился в седле. — Если бы я только мог донести до тебя, насколько окружающий мир… кишит бесконечностью возможностей! — Он пытался донести это до Дружелюбного всю дорогу от невезучего села, где стала лагерем Тысяча Мечей. Он отказался признать, что Дружелюбный и так всё это видит, совершенно, до боли ясно. Видит и ненавидит. Исходя из его опыта и убеждений, чем меньше возможностей, тем лучше. Что означало, что бесконечность — чересчур, чересчур много для спокойной жизни.

— Мир течёт, видоизменяется, рождается заново и предстаёт другой стороной каждый день! Человеку не дано узнать, что несёт ему каждое мгновение!

Дружелюбный ненавидел перемены. Единственное, что он ненавидел ещё больше — не знать, что может принести ему каждое мгновение.

— К примеру здесь, снаружи, есть все виды удовольствий.

Разные люди находят удовольствия в разных вещах.

— Запереться от жизни значит… признать своё поражение!

Дружелюбный пожал плечами. Поражение никогда его не пугало. В нём не было гордости.

— Ты нужен мне. Неимоверно. Хороший сержант стоит трёх генералов.

Долгое время стояла тишина. пока копыта их лошадей хрустели по сухой дороге.

— Что ж, вот ведь падла! — Коска отхлебнул из фляжки. — Я сделал всё что можно.

— Я оценил.

— Но ты всё же решился?

— Да.

Худшим кошмаром Дружелюбного был страх, что его могут не пустить обратно. Пока Муркатто не дала ему документ с большой печатью для властей города Мусселии. Тот перечислял его преступления в качестве соучастника при убийствах Гоббы, Мофиса, принца Арио, генарала Ганмарка, Верного Карпи, принца Фоскара и великого герцога Орсо Талинского и приговаривал его к пожизненному лишению свободы. Или к лишению до тех пор, пока он не захочет, чтобы его отпустили. Дружелюбный был уверен, что это время не наступит никогда. Документ был единственным вознаграждением о котором он попросил, лучшим подарком из всех, чтоему дарили, и теперь аккуратно сложенный лежал во внутреннем кармане, там же где и кости.

— Я буду скучать по тебе, друг мой, буду скучать.

— И я.

— Но не так сильно, чтобы я смог уговорить тебя остаться со мной?

— Нет.

Для Дружелюбного это было долгожданным возвращением домой. Он знал сколько деревьев росло у дороги к воротам, когда он из пересчитывал, в груди разливалось тепло. Он бодро встал в стременах, бросая трепетный взгляд на надвратную башню, возвышающийся над зеленью угол потемневшего кирпича. Наврядли такая архитектура наполнит радостью большинство заключённых, но при её виде у Дружелюбного подскочило сердце. Он знал из скольких кирпичей сложена арка, и так долго ждал их, тосковал по ним, видел их во сне. Он знал сколько железных заклёпок на огромных створках, он знал…