Мой адрес – Советский Союз! - Геннадий Борисович Марченко

– В субботу в шесть вечера, не опаздывайте, – повторил Стругацкий, прежде чем в трубке зашвучали гудки отбоя.

Я не опоздал. Правда, до этого успел завезти магнитную плёнку с записью «Влюблённой женщины» в сопровождении ВИА «Свердловчанка» моему большому другу Силантьеву, а заодно партитуру. Надо же мне было проталкивать жену на большую эстраду, народ ведь так и слал на телевидение письма чуть ли не мешками, требуя показать красотку из Свердловска, желательно с новой композицией. Мы с Полиной решили поклонников не разочаровывать, и намекнуть Юрию Васильевичу, что с этой песней моя жена хорошо смотрелась бы в записи «Голубого Огонька». Тот обещал послушать и вынести вердикт, а заодно поспособствовать появлению моей жены в «огоньке», если песня действительно так хороша, как я её расписал.

А за полчаса до назначенного времени на пронизывающем ветре, нахохлившись в своей куртке, как воробей, я занял место у входа в ресторан ЦДЛ. Знал бы, что в Москве погода не лучше свердловской, прилетел бы в пальто.

Братья появились без пяти шесть. Оба в пальто и шляпах, оба в очках, только Борис поупитаннее и с усами – их фотографии я помнил по прошлой жизни. Сделал несколько шагов им навстречу.

– Здравствуйте! Я Евгений Покровский.

– Очень приятно! Аркадий.

– Борис.

Мы обменялись рукопожатиями. Я старался сильно не сдавливать кисти знаменитых писателей, мало ли, поломаю пальцы, и не смогут они свои книги писать. Вернее, набивать буквы на пишущих машинках. Что такое даже небольшая трещина в каком-то несчастном мизинце – я уже прекрасно знаю на собственном примере. Сейчас палец был в норме, но я по првычке старался его лишний раз не напрягать. А если серьёзно, ни к чему демонстрировать силу на заранее слабых, это выглядит как конкретное быдлячество.

– Видал, Боря, вот он какой, современный Максим Каммерер[31], - улыбнулся Аркадий Натанович. – Ну что, пойдём отужинаем? А заодно и обговорим наши дела.

Последнее уже обращалось ко мне.

– А меня пустят? Я же не член…

– Член, не член – с нами пустят, – уверенно заявил старший брат.

Действительно, пустили. Войдя в двухъярусный «Дубовый зал», я даже немного опешил от всего этого несоветского великолепия. Читал, конечно, что здесь весьма круто, но не думал, что настолько. Встречали нас стоявшие у входа старинные напольные часы. Стены были обшиты дубовыми панелями, тут и там тянулись вверх резные колонны. Мебель из осветлённого дуба, старинные китайские вазы. Витая лестница вела, насколько я помнил из почерпнутой когда-то в интернете информации, вела в Каминный зал. Через украшенные масонскими символами оконные витражи свет с улицы почти не проникал. Да и время уже было тёмное. А вот с высоченного потолка, лежащего на потемневших от времени, сигарного оттенка балках, свисала огромная люстра. Её свет, перемешиваясь с мерцающими отблесками от хрустальных бомбошек, падал на столы с туго накрахмаленными скатертями и конусами салфеток. Сервировались они тоже не абы чем, а павловской посудой, изящной формы приборами и бокалами. Словом, ощущение пребывания в настоящем «храме еды». Только знай кушай, пей, живи и радуйся.

Стругацких здесь, надо думать, знали и уважали, чуть ли не от каждого столика в нашу сторону следовали кивки и приветствия. Под угловым витражом за длинным столом явно что-то отмечали, наперебой звучали здравица и посетители чокались бокалами с шампанским.

– Товарищи, пройдёмте в «Пёстрый зал», тут всё занято, а там ещё есть пара свободных столиков, – предложил невысокий, плотно сбитый администратор, представившийся Аркадием Николаевичем.

Оправдывая название зала, тут и правда собралась пёстрая публика, выглядевшая менее солидно, но более живо, было больше молодых лиц. Кто-то вслух читал собравшимся стихи, я их слышал впервые, так себе стишки, если честно… Ха, да это же Андрей Кончаловский, предпочитающий имя Андрон. Уже успел снять что-то классическое, а впереди принесший ему первую серьёзную известность фильм «Романс о влюблённых». Потом будет «Сибириада», и дальше голливудский период, из которого и вспомнить-то нечего, разве что крепкие, но ничем не выдающиеся боевики «Поезд-беглец» и «Танго и Кэш». Его собутыльником был Андрей Тарковский. Ну да, собутыльником, а как иначе назвать людей, на столике которых стояла ещё не убранная официантом пустая бутылка из-под водки, а из второй Тарковский разливал себе и Кончаловскому. Интересно, они тоже члены Союза писателей, или сюда можно заглядывать и другим, хм, членам? Например, Союза кинематографистов. А скорее всего, для уже знаменитого Тарковского и чуть менее знаменитого Кончаловского двери ресторана ЦДЛ всегда открыты. Впрочем, как и для совсем неизвестных писателей, уже являющихся обладателями членских билетов Союза писателей РСФСР, других республик или вовсе СССР.

Вот ведь ирония судьбы! Судя по всему, Тарковский и Стругацкие ещё не знакомы, однако через несколько лет режиссёр снимет своего «Сталкера» как раз по их повести, насчёт которой я прилетел договариваться. И вообще! Это же сам Тарковский! Ну да, тут ещё и Кончаловский присутствует, но на фоне своего куда более легендарного коллеги Андрон Сергеевич смотрится, не в обиду ему будь сказано, несколько блекло.

При всём при этом я не вполне разделял восторги по поводу работ Тарковского. По мне – режиссёр сильно переоценённый, но на вкус и цвет, как говорится, товарищей нет.

Нас усадили за свободный столик в тихом, укромном месте, как я люблю. Незамедлительно появился официант с папкой-меню.

– Выбирайте.

Аркадий Натанович подвинул мне меню, но я с улыбкой отрицательно качнул головой:

– Я не большой знаток ресторанных блюд, да и не сильно голоден, если честно, перекусил пару часов назад в чебуречной. Давайте на ваш вкус.

– В чебуречной? – вскинул брови Аркадий Натанович. – Нет, Боря, ты слышал?! Молодой человек, я бы на вашем месте так не рисковал собственным здоровьем. Итак, приступим…

Вскоре на столе стояли заливное из судака, горшочки с ухой, селёдочка под луком с отварным картофелем… Вроде не четверг, категории в СССР принято считать «рыбным днём», а рыбных блюд в избытке. Или это просто такой вкус у братьев?

Появилась и запотевшая, будто с морозца, бутылка «Столичной».

– Ну что, за знакомство?

Аркадий Натанович разлил водку по рюмкам, и мы чокнулись. А хороша водочка, нежно в желудок тёплой змейкой ушла. Заливное оказалось аппетитным не только с виду. А ушица-то… Ум отъешь! Нет, что ни говори, а мне здесь определённо нравилось. И атмосфера какая-то возвышенная, пропитанная духом великих советских литераторов, и еда качественная. Надеюсь, братья не откажутся принять мой скромный взнос, поделив съеденное и выпитое на всех. Денег с собой в