"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

- Что-то мне подсказывает, - каноник погладил седеющую бороду, - что нет. Однако напишу, из Ренна, - он наклонился к уху Марты и что-то прошептал.

Марта улыбалась: «Я знаю. Я виделась с младшим Виллемом, в Гейдельберге, когда в Германии была, - она, невольно, покраснела: «Очень хороший мальчик, дядя Аарон. Он мне сказал, что Элизе предложение сделал. И он Грегори пишет, каждый месяц. Только его отец…, - Марта вздохнула: «После Пасхи они венчаются?»

Аарон кивнул:

- Они Жану признались. Маркиз, конечно, не против брака. А если барону де ла Марку такое не понравится, - каноник развел руками, - его сын совершеннолетний. Останется во Франции.

Жан де Монтреваль пригласил Аарона на свадьбу. Младший Виллем был протестантом. В Ренне таких священников не водилось. Жан попросил Аарона благословить молодых. Элиза и Виллем венчались в католическом соборе, однако настоятель разрешил Аарону участвовать в церемонии.

- Оттуда и напишу, - подытожил Аарон и оборвал себя. Мария подбежала к ним: «Тетя Марта, когда я вырасту, дедушка купит мне корову. Он обещал!»

- Будешь масло делать, и сыр, - рассмеялась Марта и вспомнила ласковый голос каноника: «Когда я Марию в первый раз увидел, она с курами копошилась. Не знаю, откуда это у нее, однако она землю любит, животных…, Хочет свою ферму завести».

- И заведет, - уверенно ответила Марта, - у вас хорошо, в деревне.

Она полюбовалась на бледные, вечерние звезды в окне. Убрав блокнот, Марта поправила у венецианского зеркала прическу. Бронзовые волосы стягивал пышный узел, перевитый жемчугом, один локон спускался на прикрытое кружевами плечо. Марта надела платье цвета старой меди, с топазовым ожерельем. Казенные драгоценности Джон сдал, по возвращении из Бадена. Марта, приехав в Лондон, прошлась по ювелирным лавкам:

- Девочке понадобятся и браслеты, и бусы, - ласково думала она, выбирая вещи, - как подрастет она, начну ее вывозить…, Она богатая наследница будет, как и Петенька.

Основной капитал, доставшийся Марте от деда, лежал в Банке Англии. В Лионском Кредите она держала деньги на ежедневные расходы. Мистер Бромли регулярно присылал ей отчеты о росте сбережений. Марта купила акции «К и К» и других компаний, занимавшихся сталью, транспортом, углем и химией.

- Очень предусмотрительно, миссис Бенджамин-Вулф, - Бромли протер пенсне и взглянул на нее бесцветными глазами.

- Эти отрасли будут развиваться, и очень быстро. Стремительно, я бы сказал, - он покашлял и, внезапно, предложил: «У меня есть ложа в опере, если бы вы хотели…, - Марта поднялась и протянула ему руку: «Спасибо, но я скоро уезжаю в Америку, мистер Бромли. Я сообщу свой адрес, разумеется».

Марта подушилась парижской эссенцией жасмина и услышала стук в дверь. Кузен был в безукоризненном, темном смокинге, с шелковой, белой бабочкой. Пахло от него сандалом. Он склонил голову. Марта, как всегда, подумала:

- Виски седые. Сорок пять лет. Тетя Сидония, волнуется. Ей еще внуков хочется. И почему он краснеет всегда, как со мной говорит?

Он откашлялся: «Я попросил накрыть стол у меня. Надеюсь, ты не против этого?»

Марта подала ему руку: «Конечно, нет, Питер. Даже уютнее». Он, незаметно, положил ладонь на карман смокинга: «Господи, помоги мне». Кольцо было с индийским изумрудом, окруженным алмазами, тонкой, изящной работы.

Питер велел слугам разжечь камин:

- Все-таки февраль на дворе, - он отодвинул стул для Марты, - вечерами холодно.

Он наклонился над бронзовой головой, вдыхая аромат жасмина, и едва удержался, чтобы не провести губами по белой, такой белой шее. Питер увидел, как играют теплые отсветы топазов.

Ее волосы светились в огне камина. Они пили белое бордо, и хорошее бургундское, с запеченной олениной. Марта рассказывала Питеру о Святой Земле. Женщина бодро заметила:

- Думаю, рано или поздно у евреев появится свое государство. Это ничего, что эмигранты сейчас в Америку едут. Когда-нибудь они и на Святой Земле обоснуются.

- В Америку…, - повторил Питер, глядя на миндальные пирожные, уложенные на фарфоровое блюдо, на тусклый, золотой блеск сотерна в хрустальных бокалах. Он поднял лазоревые глаза: «Ты ведь тоже едешь в Америку, Марта».

- Да, - недоуменно отозвалась женщина, - но я вернусь, Питер…, Что такое? - он побледнел, и Марта даже испугалась.

Шипел газовый рожок, потрескивали дрова в камине.

- Марта, - он опустился на колени перед ее стулом, - Марта, я давно хотел это сказать, и наконец…., - в ее руках оказалась бархатная коробочка, - Марта, пожалуйста, окажи мне честь, стань моей женой…, -Питер помолчал:

- Я тебя люблю. Тогда, летом, как ты из Америки приехала…, Я должен был тогда…, - он замолчал. Марта увидела слезы в его глазах.

- Он за меня дрался, - женщина вспомнила туман над травой в Ричмонд-парке, и пулю, что она вынула из ствола дерева, - он рисковал жизнью…, Он благородный человек, нельзя ему себя навязывать, с ребенком…., - она посмотрела на крупный изумруд в кольце.

Марта, мягко, отдала ему футляр:

- Я не могу быть твоей женой, Питер. Прости меня, пожалуйста, - она заставила себя не касаться слезы, катившейся по его щеке. Женщина отвернулась, глядя на пламя в камине.

Он стоял на коленях, а потом кивнул:

- Если я тебе не по душе, Марта, то конечно. Нельзя выходить замуж за нелюбимого человека. И жениться тоже, - вздохнул Питер. Ее зеленые, большие глаза блестели.

- Шестнадцать лет я ее знаю, - понял мужчина, - с той поры, как дядя Тедди покойный ее в Лондон привез. Она не изменилась совсем, такая же красавица. Марта, Марта…, - он, внезапно, вздрогнул. Мягкая, маленькая рука легла ему на волосы.

- Люси это делала, - вспомнил Питер, - по голове меня гладила. В Кантоне, я приходил домой, и укладывал Грегори спать, вместе с ней. Потом она садилась в кресло, я на ковре устраивался, и все ей рассказывал, что в конторе случилось. Сейчас я с папой и мамой говорю, но, Господи, как хочется…, -он заставил себя не думать о покойной жене. Питер услышал тихий голос:

- Питер, милый, ты мне по душе, очень…, - она отняла руку и сжала тонкие пальцы: «И мальчики, ты для них всегда был, как отец…, - Марта помолчала.

- Марта…, - Питер вздохнул, - ты Грегори спасла. Ты его вырастила. Я тебе всю жизнь буду благодарен…, Ты его мать, другой он и не знает, - от ее платья пахло жасмином, она вся была рядом, нежная, теплая, едва слышно, взволнованно дышащая.

- Почему, Марта? - он помолчал: «Если я тебе, хоть немного нравлюсь…, Я всегда, всегда буду рядом с тобой, - Питер улыбнулся, - как дедушка был рядом с бабушкой, что бы она ни делала. Я тебя люблю, Марта…, - он, было, хотел сказать, что понял это еще в Сендае, но потом решил: «Не надо. Меньше года прошло, как кузен Степан погиб. Ей тяжело будет. Они тогда после разлуки встретились».

Она молчала.

Когда Марта вернулась со Святой Земли, она обедала у Кроу. В библиотеке женщина подождала, пока кузен нальет ей портвейна. Она пригубила и затянулась папироской:

- Питер, я, когда в Германии была, к фармацевту заходила, купить…, мыло, - нашлась Марта, - и видела там одну вещь…, - она нежно покраснела.

Кузен сидел на ручке ее кресла, усмехаясь:

- Я их собираюсь выпускать, Марта, это золотое дно. Хотя странно, - Питер стряхнул пепел, - что они на прилавке лежали. Это неприличным считается, - он встал и прошелся по персидскому ковру, остановившись напротив портретов. Первая миссис де ла Марк лукаво, через плечо, смотрела на него, то же самое делала и Марта на японской гравюре. Питер, невольно, вздохнул: «Бабушкиного портрета не найти теперь, а жаль. Дедушка Теодор его писал. Что за мерзавец был император Николай, сбросить стариков в озеро…, - Марта рассказала ему все, что услышала от покойного мужа.

- Могилы Воронцовых-Вельяминовых в порядке, - улыбнулась она, - я церковь возвела, в память святого Теодора, покровителя воинов. Она еще долго простоит. Когда Петя подрастет, он туда съездит, обязательно.