Дом Морганов. Американская банковская династия и расцвет современных финансов - Рон Черноу

- говорит человек, близкий к компании. "С течением времени это становилось все более и более правдивым". В 1956 г. разгорелась нешуточная борьба за то, чтобы сын Гарри Чарльз Ф. Морган стал партнером. Гарри сохранил за собой право собственности на фамилию Морган, которое он угрожал отозвать, если его сын не будет принят в фирму. Другим партнерам казалось, что Чарли - приятный человек, не проявляющий особого интереса к банковскому делу и не обладающий особыми способностями к нему. После некоторой перепалки Гарри обменял свои права на имя Morgan на партнерство с Чарли.

Чарли Морган стал единственным партнером в истории Уолл-стрит, который выполнял в основном функции офис-менеджера - он часто сидел за грудами строительных чертежей. Спустя годы, когда новый партнер пришел на свой первый рабочий день, ему сказали, что человек, стоящий на коленях и чинящий отверткой дверную ручку, и есть его новый партнер Чарли Морган. "Если когда-либо в жизни два человека, отец и сын, были неправильно выбраны, то это были Гарри и Чарли Морганы", - вздыхал один из бывших партнеров. Когда Morgan Stanley переехал в здание Exxon Building, Чарли руководил установкой новой телефонной системы.

После распри с Чарли Морганом в компании осталось столько злости, что, когда младший сын Гарри, Джон, был предложен в качестве партнера, было применено правило "антинепотизма". (Это правило было принято после того, как один из партнеров, зять видного партнера, оказался алкоголиком). Теперь Morgan Stanley восстал против Морганов. Так, Джон Адамс Морган, у которого даже нос был похож на нос его прадеда, был исключен из компании. "Гарри Моргану сказали: "У тебя есть Чарли, этого достаточно", - рассказывал бывший партнер . Ирония судьбы заключалась в том, что Джон А. Морган оказался сыном, наиболее заинтересованным в финансах, и впоследствии возглавил отделы корпоративных финансов как в Dominick, так и в Dominick and Smith, Barney.

В свое время Гарри Морган старался задавать тон и поддерживать стандарты в Morgan Stanley. Следуя семейной традиции, в 1960 г. на двадцать пятую годовщину своей работы в компании он выдал всем сотрудникам премию. "Гарри олицетворял собой джентльменский, принципиальный подход к ведению бизнеса, который, по нашему мнению, в те времена олицетворяли Morgan Stanley и J. P. Morgan", - говорит бывший партнер Morgan Stanley Шеппард Пур. На ежегодном ужине партнеров в Union Club он говорил: "Джентльмены, самый трудный корабль для плавания - это партнерство". В часто жадном бизнесе он представлял себя "тормозом скорого поезда Morgan Stanley". Гарри не позволил этому заведению превратиться в прибежище социального реестра и увековечил традицию Morgan - брать умных, амбициозных людей из скромных семей и превращать их в аристократов. Он говорил: "Мы набираем и принимаем на работу в соответствии с традициями Morgan, которые заключаются в том, чтобы нанимать людей, которые ярче партнеров". Каждый год он посещал Гарвардскую школу бизнеса и беседовал с профессорами финансов об их наиболее перспективных учениках; нередко он сам проводил первичные собеседования. Поскольку Гарри Морган также давал деньги в долг молодым людям, чтобы они стали партнерами, он имел в фирме больше, чем номинальные 2 млн. долл.

Будучи престижным мировым инвестиционным банком, Morgan Stanley редко появлялся в прессе. Он не рекламировал себя и добросовестно избегал публичности. "Это как врач, который не рекламирует себя", - сказал Перри Холл. Рекламировать себя было бы "как-то дешево". Сотрудники инвестиционных банков подчинялись клиентам и старались не привлекать к себе внимания. В компании разгорелась бурная внутренняя дискуссия о том, стоит ли помещать фотографии партнеров в рекламный буклет, которая была решена положительно после того, как председатель совета директоров GM Фред Доннер заявил, что все они настолько некрасивы, что, скорее всего, отпугнут клиентов в любом случае. Такое неприятие публичности было связано со сдержанным стилем конкуренции: если ты не можешь переманивать клиентов других фирм, то зачем заниматься рекламой? Цель Morgan Stanley заключалась в том, чтобы заморозить статус-кво.

Однако у Morgan Stanley была одна форма рекламы - надгробные объявления с перечислением членов андеррайтинговых синдикатов. Все выпуски, финансируемые Morgan, печатались шрифтом Ronaldson Slope. Иногда, путешествуя, сотрудники Morgan клали шрифт Ronaldson Slope в карман на случай, если в местных типографиях не будет хватать цифровых дробей. Проспекты эмиссии всегда набирались королевским синим шрифтом. Большим коньком Morgan Stanley было то, что его имя стояло особняком на каменной гробнице и что фирма единолично управляла эмиссиями. Это позволяло ей устанавливать цены на выпуски и распределять акции между фирмами-участницами; кроме того, ей не нужно было делить прибыльную плату за управление с соуправляющим. В тех редких случаях, когда Morgan Stanley соглашался присоединиться к чужому синдикату, он просил не указывать его имя. Управляя огромными промышленными синдикатами, Morgan Stanley формировал пирамиду Уолл-стрит и определял относительное положение фирм. Это породило уверенность в себе, которую партнеры назвали бы гордостью, а конкуренты - высокомерием.

Как отметил Департамент юстиции в иске к Медине, рейтинг синдиката редко менялся для конкретной компании. Если Morgan Stanley исключал компанию из синдиката, она могла долгое время не восстанавливать свой статус. В 1950-х годах риски были распределены достаточно широко, поэтому компаниям не требовалось много капитала. Для крупных промышленных выпусков Morgan Stanley мог привлечь триста андеррайтеров и восемьсот дилеров, наделив себя божественными полномочиями. Фирма практически не занималась продажей ценных бумаг и была исключительно оптовым предприятием. В ее штате находился клерк, который продавал непроданные акции синдиката по всей улице, как правило, с убытком. Это был самый близкий путь в мир трейдинга.

Никто не мог позволить себе отстраниться от Morgan Stanley, который руководил большинством рекордных эмиссий десятилетия, таких как выпуск долговых обязательств General Motors на сумму 300 млн. долл. в 1953 году и выпуск акций на сумму 328 млн. долл. в 1957 году, размещение акций IBM на сумму 231 млн. долл. в 1957 году и выпуск долговых обязательств U.S. Steel на сумму 300 млн. долл. в 1958 году. Эти ценные бумаги не финансировали спекуляции и не пополняли карманы корыстного руководства. Они пошли на покупку новых автомобильных двигателей V-8, сталелитейного завода на реке Делавэр или на экспансию IBM в компьютерный бизнес. На этом этапе инвестиционный банкинг все еще функционировал в соответствии с хрестоматийной моделью, в которой капитал привлекался для инвестиций, а не для финансовых манипуляций. Инвестиционные банкиры все еще оставались посредниками между поставщиками и пользователями капитала и считали непрофессиональным выступать в качестве "принципала" в сделке. Эра финансовой инженерии еще не наступила.

Монополия Morgan Stanley на большую часть американской промышленности сделала эту