Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа - Понсон дю Террайль

– Но что же мы будем делать в Испании, графиня?

– Мы едем разыскивать маркиза де Шамери.

– Разве он там?

– На каторге в Кадиксе. Доктор невольно вздрогнул.

– Но как же мы оставим графа Артова?

– Вы говорили мне о вашем товарище, докторе X., который лечит, следуя вашим советам и указаниям. Мы оставим графа на его попечении.

Самуил Альбо ушел от графини, а спустя полчаса пришел Цампа, совершенно уже поправившийся.

– Цампа, – проговорила Баккара, – вы были приговорены в Испании к смерти. Вы находитесь теперь под арестом, на поруках у доктора Альбо, если он объявит, что вы выздоровели, вас снова предадут в руки правосудия, которое, конечно, откроет, кто вы такой. Если вы этого не желаете, то должны во всем мне повиноваться.

– Все, что прикажете, – отвечал Цампа.

– Во-первых, вы должны сопровождать меня в Испанию.

– В Испанию?! – воскликнул в ужасе Цампа.

– Да. Но не беспокойтесь, вас там никто не узнает. Я беру вас с собой для того, чтобы вы рассказали девице де Салландрера, каким образом умер дон Хозе и как был отравлен герцог де Шато-Мальи.

– И тогда меня простят?

– Вас простят в тот день, когда человек, который хотел убить вас, будет сослан в каторжные работы или взойдет на эшафот.

Спустя два дня по Турени через маленький городок Г. проезжала почтовая карета. В ней сидели Баккара, в мужском костюме, с коротко остриженными волосами, и доктор Самуил Альбо. На запятках сидел Цампа, одетый в ливрею.

– Любезный доктор, – проговорила Баккара, – мы остановимся в двух милях отсюда, в замке Оранжери, куда завтра приедет мнимый маркиз де Шамери.

– Разве мы будем ожидать его здесь?

– Нет, но мы будем ночевать там сегодня.

– Зачем?

– Этого я теперь не скажу вам, – отвечала Баккара. – Помните только о том, что почтарь должен опрокинуть нас в ров близ замка Оранжери.

Действительно, спустя час почтарь сильно хлопнул бичом. Графиня, поняв этот знак, сказала доктору:

– Держитесь крепче за тесьму – тогда толчок будет не так силен.

Через несколько секунд карета довольно тихо опрокинулась в ров, так что пассажиры не почувствовали никакого ушиба.

Цампа и почтарь начали во все горло звать на помощь.

Сбежались люди, которые поспешили высвободить доктора и юношу (Баккара) из кареты, между тем как Цампа вылезал из рва, весь испачканный в грязи.

Сюда же явился и Антон, старый управитель замка Оранжери.

– Не ушиблись ли вы, господа? – спросил заботливый старик.

– Нет, благодаря Богу.

– Но ваша карета поломалась.

– Где же мы? – спросила графиня.

– В замке Оранжери, принадлежащем маркизу де Шамери.

– A! Это зять виконта д'Асмолля, не правда ли? Я хорошо его знаю.

– В таком случае, – сказал Антон, кланяясь почти до земли, – не угодно ли вам будет отдохнуть в замке, пока починят вашу карету.

– Хорошо, – сказала Баккара и, взяв за руку доктора, пошла за управителем.

Спустя несколько минут графиня и Самуил Альбо вошли в большую залу.

– Теперь восемь часов, – сказал Антон, – вашу карету не скоро исправят, так что я полагаю, что вам бы лучше переночевать здесь!

– Ах, какая досада! – проговорил доктор. – Ну да делать нечего.

Путешественникам подали ужин, и, пока они сидели за столом, Баккара заговорила с Антоном.

– Я привез вам хорошую весть, – сказала графиня, улыбаясь.

– Какую-с?

– Ваш барин приедет сюда завтра.

– Неужели? – воскликнул старик в сильном волнении. – О, слава Богу, наконец-то я увижу моего дорогого маленького Альберта!.. Извините, сударь… я хотел сказать господина маркиза. Но, видите ли, я знал его малюткой, еще вот каким.

Старик указал на висевший на стене портрет.

Графиня взяла свечку и со вниманием его рассмотрела.

Этот портрет был тот самый, о котором писал Фернан, и Баккара тотчас же заметила родимое пятно, на которое ссылался кадикский каторжник.

Она снова села за стол, а Антон вышел, мысленно радуясь, что вскоре увидит своего молодого господина.

Вскоре вошел Цампа.

– Послушайте, Цампа, – сказала Баккара, – вы были искусным вором.

Португалец поклонился с самодовольною улыбкой.

– И теперь вам предстоит случай поддержать свою репутацию. Вы видите этот портрет?

– Вижу, сударыня.

– Надеюсь, вы меня понимаете. К четырем часам утра карета будет готова, и мы уедем. Похлопочите, чтобы портрет к тому времени был в чемодане.

– Это будет исполнено, – отвечал Цампа с уверенностью человека, полагающегося на свое искусство.

Цампа удалился. Спустя несколько времени возвратился управитель.

– Я полагаюсь на вас, господин управитель, – проговорила Баккара, – и рассчитываю на то, что моя карета будет готова к четырем часам утра.

– Можете, сударь, вполне рассчитывать на это. Здесь Баккара рассказала управителю, что она – бразильский дворянин и путешествует по Европе вместе с этим господином, своим воспитателем. Затем подала ему визитную карточку с маркизской короной.

– Однако, – заметила она, – нам пора отдохнуть. Управитель поспешил отдать приказание отвести господ в приготовленные для них комнаты,

В четыре часа утра Цампа постучался к ним в дверь.

– Карета запряжена, – сказал он.

– А портрет?

– Он уже в карете.

Графиня и Самуил Альбо поспешили выйти на двор, где стоял уже старый управитель.

– Поклонитесь от меня маркизу, – сказала ему Баккара, вскочив в карету.

– Слушаю-с, господин маркиз, – отвечал управитель, кланяясь.

Графиня сунула ему в руку десять луидоров.

Цампа уселся на запятках и крикнул почтарю: «Пошел!»

Карета быстро помчалась.

Управитель тотчас же вошел в замок, чтобы велеть убрать комнаты, затворить двери и окна.

Войдя в залу, он вдруг вскрикнул от испуга, увидя, что в рамке нет портрета.

В это время вошел лакей.

– Знаете ли что, господин Антон, – сказал он, улыбаясь, – мне кажется, что этот молодой господин – барышня.

– Ах, отстань, пожалуйста, с своими пустяками. Я знаю только то, что у меня украли портрет.

Старый управитель бросился из залы в погоню за почтовым экипажем.

Но карета уже исчезла из виду.

– Боже мой! – простонал старик. – Что я теперь, несчастный, буду делать?

– Это, наверное, была женщина, – повторил лакей. – Она, должно быть, влюблена в маркиза я поэтому украла его портрет.

Возвратимся теперь к ложному маркизу де Шамери, то есть к Рокамболю, которого мы оставили лишившимся чувств в почтовой карете, в то время как голова приговоренного к смертной казни свалилась с плеч. Д'Асмолль, как помнит читатель, не любивший кровавых зрелищ, отвернулся и закрыл глаза. Глухой звук секиры и говор народа возвестили ему, что все кончено. Он открыл глаза, посмотрел на Рокамболя и заметил, что тот лишился чувств.