Постчеловек: глоссарий - Рози Брайдотти

и взаимодействиями», как пишет Мишель Серр в своей книге «Договор с природой» (Serres, 2002: 39; Серр, 2022). Воздействие человека на Землю, вмешивающееся в эволюцию планеты, свидетельствует об этих конфликтных взаимоотношениях между человеком, не-человеком и окружающей средой. Однако экоматериализм полагает, что, несмотря на антропогенные сигнатуры, которыми отмечены геологическая история и глобальные ландшафты, водные ресурсы и климат, человек является переходным видом генеративных экологий и витальных материальностей.

Впервые термин «экоматериализм» был употреблен в этом контексте Джеффри Дж. Коэном и Лоуэллом Дакертом во введении под названием «Вопль», написанном к специальному выпуску журнала «postmedieval: a journal of medieval cultural studies». Коэн и Дакерт полагают, что экоматериализм «призывает нас услышать вопли разнородных форм жизни – везде и во всем», а также «вынуждает нас осмыслять наше собственное существование в качестве переходного вида» (Cohen, Duckert, 2013: 5). В своем ответном эссе под названием «Стихии» в этом же номере Джейн Беннет описывает этот термин как «попытку заново описать человеческий опыт так, чтобы как можно более полно раскрыть действие и силу разнообразия не-человеческих игроков среди и внутри нас» (Bennett, 2013: 109). В этом смысле термин «экоматериализм» относится к новым экологиям того, что Коэн и Дакерт называют «непрочными связями» (Cohen, Duckert, 2013: 4) и непредсказуемыми партнерствами между человеческими и не-человеческими агентами в концептуально изменчивых (fluid) и материально уязвимых, пористых ландшафтах. Коэн и Дакерт вдохнули новую жизнь в этот термин во введении к книге «Начала экологической критики», призывая к «более глубокому рассмотрению экоматериальности» (Cohen, Duckert, 2015: 269) с точки зрения отношений между стихиями и элементами. Экоматериализм, заявляют они, «соединяет осмысление границ человеческого с мышлением о действиях стихий и об экологической справедливости» (Cohen, Duckert, 2015b: 5). Изучая столкновения, трения, слияния и сближения между человеческой и нечеловеческой природой в их непрерывном совместном возникновении, экоматериализм также привлекает внимание к тревожащим вопросам – не только к охватившему весь земной шар экологическому кризису, вызывающему губительные материальные последствия, но и к специфической прагматике этических, социальных и политических условий множественных становлений. В результате возникают сложные феномены токсичных ландшафтов, кислотных океанов, вымирающих видов, вирусных микроорганизмов и изменяющегося климата, бесконечно модифицируемые с катастрофически растущей интенсивностью смешивающимися геополитическими силами, что в результате ведет к социальным волнениям, которые не получается удержать в границах локальных географий. Эта расколдованная материальная реальность, как справедливо указывает Карен Барад, бесспорно «сложилась из определенных практик, в чьем формировании мы играем роль и посредством которых формируемся сами» (Barad, 2007: 390). Когда люди складываются вместе с формируемым ими миром, проблемные условия их действий становятся органично связаны с не-человеческим, чтобы раскрыть то, что подвержено не только материальным экологическим изменениям, но также и социальным преобразованиям, проявляющимся в виде регионального хаоса, социальных противостояний и подрыва социополитических структур. Воздействие изменений климата на сельское хозяйство и экосистемы очень хорошо демонстрирует, как экологическое становится продолжением социального, зачастую провоцируя политические и экономические противостояния и кризисы.

Например, согласно отчету Всемирного банка от ноября 2015 года, «к 2030 году климатические изменения могут ввергнуть в нищету более 100 миллионов людей, главным образом из-за трудностей, связанных с получением урожаев» (Worland, 2015). Климатические изменения, по мнению исследователей, оказывают серьезное влияние на продовольственную безопасность, производительность сельскохозяйственных земель и водных ресурсов, а также экономику и организацию животноводства (Hallegate et al., 2016). Размышляя над столь серьезной нестабильностью символических и материальных ландшафтов, экоматериализм дрейфует среди множества меняющихся значений, служащих основанием идеологических, культурных и экологических конфликтов. Более того, анализируя витальные, но при этом замысловатые материальности, в которых не-человеческое переплетено с человеческим, экоматериализм служит катализатором внеантропоцентрической идеологии, требующей не только устойчивой экологической политики, но также и дискурсивных изменений культурного этоса.

Одинаково выделяя всю множественность модальностей становления, включающих в себя запутанные взаимодействия человеческих и не-человеческих агентов, потоки элементов и геобиохимических сил в высоко проблематичных областях природокультур, экоматериализм также избавляет нас от нашей спекулятивной исключительности. Он предлагает нам практику мышления вместе с тем, что вокруг и внутри нас, было до и будет после нас, предлагает нам растянуть соединительную ткань наших отношений, нашей материальности и нашего созидательного начала, вовлеченных в экологические сложности, которые возникают на пороге их экологических, философских и литературных лабиринтов. Выражаясь прямо, экоматериализм концептуализирует человека-субъекта через его вовлеченность, одновременно материальную и когнитивную, и в эти сложности, и во множество становлений. При таком подходе пористые, проницаемые границы между человеческими существами и более-чем-человеческой средой подчеркивают чувство «бесшовной» связи между материальной и социальной динамикой, собирая перекрещивающиеся истории человеческих и не-человеческих агентностей, укорененных в бесконечно пересматриваемом повествовании о жизни.

Несмотря на то что экоматериализм не является удостоверяющим самого себя образом мысли, не служит он и статичным способом наблюдения за глобальным ухудшением экологии, с которым сталкивается весь мир. Вполне вероятно, что самая сложная из задач, которые призваны решить в наши дни теоретики, – продемонстрировать исторически и культурно обусловленный характер своих дисциплин, чтобы возглавить ликвидацию антропоцентричного теоретического знания. Предложение новых положений для теоретического осмысления ныне существующих разнородных, мультивалентных социальных и экологических явлений может стать первым шагом для разработки экологичных способов существования. Однако эти положения должны быть способны предложить рабочие решения для преодоления сохраняющихся утилитарных гуманистических принципов, на основании которых все еще действуют мировые культуры. Станет ли следующим шагом экоматериализма открытие этого пути – вопрос будущего.

См. также: Антропоцен; Вне-человеческое; Не-человеческая агентность; Нео/новый материализм; (Материальная) Экокритика; Природокультуры.

Серпиль Опперман

(Перевод Веры Федорук)

Эко-онтология

Эко-онтология – неологизм, он нужен нам, чтобы рассмотреть с философской точки зрения проблематичную ситуацию, в которую человек завел себя в XXI веке. Модерным категориям, основанным на мышлении оппозициями, недостает ясности для анализа текущей ситуации, получившей название антропоцена: это современная нам геологическая эпоха, открытая промышленной революцией и положившая начало серьезному влиянию человечества на окружающую среду. Эко-онтология сочетает в себе экологию и онтологию. Экология – это наука, изучающая взаимодействие между организмами и средой их обитания. В рамках этого системного подхода рекурсивная обратная связь является основным механизмом, регулирующим процессы, в которые вовлечены все виды, все проявления бытия. Это понимание вдохновило Грегори Бейтсона на то, чтобы пересмотреть в книге «Шаги в направлении экологии разума» (1972) определение коллективного сознания (consciousness) природы и назвать его «разумом» (mind). Он представил реальность с кибернетической точки зрения, как паттерн паттернов. К тому времени Феликс Гваттари в сотрудничестве с Жилем Делёзом переработали бейтсоновские понятия «шизофрении» и «плато» в книгах «Анти-Эдип» (1972) и «Тысяча плато» (1980), двух томах «Капитализма и шизофрении». Паттерны представляют собой экосоциальную субстанцию ментальной