Святая Земля. Путешествие по библейским местам - Генри Мортон

Это был странный, темный период в египетской истории. Все знают о фараонах, хорошо известен арабский период. А между этими эпохами — совершенный провал на четыре-пять веков, в течение которых история египетского народа превращается в загадку. Именно в это время нация изменила привычки и основополагающие характеристики.

Древние египтяне, которых мы так хорошо знаем, были людьми, любившими посмеяться, предпочитавшими простые и удобные житейские вещи. Мы видим их изображения на стенах гробниц: они сидят в тени виноградников, слушают музыку, наблюдают за танцовщицами; они собираются вокруг пиршественных столов, выпивают — иногда сверх меры, поедают в огромных количествах изысканные яства. Затем опускается занавес истории. Некоторое время мы знаем только о греках и евреях, проживавших в Александрии. Потом занавес над Египтом вновь поднимается — но можно ли поверить, что перед нами потомки прежних египтян? Пожалуй, это самая потрясающая трансформация в истории! Мы видим народ в рубище посреди руин и пепелищ. Это полуобнаженные аскеты-отшельники воздевают иссохшие руки к Господу и обитают в самых уединенных местах. Тысячи мужчин и женщин по собственной воле обращаются к нищете и самоограничению. Нация словно хочет изгнать все телесные желания, чтобы душа могла восстать в торжестве. Таков Египет отцов-пустынников.

Древние египтяне, как, впрочем, и современные, верили, что пустыня населена злыми духами, и это одна из причин, почему отшельники уходили туда жить: они добровольно шли в «страну сатаны», чтобы испытать силу своей веры в противостоянии злу, которое, как им представлялось, существовало повсюду. Ошибочно полагать, что эти люди уходили в пустыню, чтобы избежать искушений. Совсем наоборот, ведь для египтянина той эпохи пустыня таила больше искушений, чем город, причем соблазны были сверхъестественными, а значит, преодолеть их было намного труднее.

Отшельник, оберегавший душу в пустыне, ни на мгновение не мог ослабить бдительность, иначе им овладели бы демоны. Он был постоянно начеку, осматривая крепость своей души, все время ждал нападения врага, вылазок его шпионов — ведь сатана непрерывно посылает к людям лазутчиков. Они приходят тайно, порой в обличии святых мужей, говорят с напускным благочестием; а потому любой отшельник должен внимательно присматриваться к облику пришедшего, вслушиваться в его, казалось бы, добрые слова, проникать в суть явлений, если не хочет поддаться соблазнам. Опасным соперником считалась «дочь сатаны», в существование которой твердо верили ранние отшельники. Это была женщина вполне приличная и скромная с виду, которая, как все адские бесы, чувствовала себя уверенно и свободно в пустыне, зачастую отец посылал ее, когда более прямолинейные меры против аскета не срабатывали.

Отшельники знали единственный способ удержать зло на расстоянии — непрестанную молитву. Враги во главе с сатаной были бессильны против чистой души истинно святого человека. Так величайшие отшельники, постоянно окруженные сонмами демонов, оставались в безопасности, защищенные крепостью своей святости. Каждый отшельник возводил вокруг себя стены молитвы, и они росли все выше и крепли с годами. Днем и ночью он стоял на коленях, общаясь с Господом, непрестанно добавляя новые кирпичики к бастиону спасения.

Святой Антоний — один из таких вечных молитвенников — был одним из наиболее преследуемых демонами отшельников. И это вполне естественно, ведь чем более велик человек, тем слаще триумф сатаны, сумевшего его соблазнить; чем выше и неприступнее крепость его веры, тем глубже и полнее удовлетворение врага при падении цитадели Бога. Имя Христа и знак креста — два надежных средства защиты от атак бесов. Когда Антоний видел, как они крадутся по стенам его духовной крепости, выискивая возможную брешь в обороне, он зачастую поступал так: дул на бесов и совершал знак креста — и бесы растворялись в воздухе, хотя за мгновение до того казались существами из плоти.

Чтобы стать монахом, необходимо было не брать с собой в пустыню ничего, кроме любви к Господу, смирения и твердого намерения изгнать все телесные желания. Авва Даниил говорил: «Когда тело растет, душа слабеет; когда тело изнуряется, душа крепнет», а другой святой муж, Авва Пимен, утверждал: «Дух Божий никогда не входит в дом, где обитают наслаждения и удовольствия».

Сухари полугодичной давности, размягченные в воде, соль и травы, — вот обычный рацион монаха, а крайние аскеты вообще не ели в течение дня. Монах позволял себе небольшую трапезу вечером, но стремился смирять голод, провести без пищи двое суток, затем — трое и так далее, пока ему не удавалось без особого труда поститься целую неделю кряду. Наиболее суровые отцы полагали, что даже сухари воспламеняют страсти. Феодот говорил: «Воздержание от хлеба успокаивает плоть монаха». Другие отказывались употреблять в пищу приготовленные травы, а идеалом считали следующее правило: «Есть траву, облачаться в траву, спать на траве», и эта максима нередко применялась на практике.

Молчание также было обычным правилом монашеской жизни. Арсений рассказывает, что даже чириканье воробья может отвлечь монаха от установления мира в сердце и душе, а шум ветра в тростнике делает покой абсолютно невозможным. Разговорчивый по природе монах Агафон научился молчанию так: он в течение трех лет держал во рту камень. Сон тоже полагалось ограничивать. Арсений практиковался до тех пор, пока не привык ограничиваться одним часом сна в сутки. Авва Сысой имел обыкновение проводить ночи на самом краю обрыва, так что мгновение забытья привело бы к падению и гибели.

При этом сохранилось такое предание: великий аскет Макарий Египетский посещал заболевшего брата и спросил, чего тот желает; брат ответил: «Я бы хотел медовых пряников». Макарий вышел, не сказав ни слова, отправился за шестьдесят миль в Александрию и раздобыл желаемое. Любовь и милосердие были важны не менее смирения и воздержания. Как-то раз, когда святой епископ Аммон посещал общину, его попросили принять меры, ибо один из монахов поселил в своей келье женщину. Братия, разгневанная таким кощунством, просила Аммона изгнать недостойного из общины. Епископ вошел в келью, чтобы проверить лично (он прекрасно знал, что женщина прячется под огромным сосудом для воды), и сел на этот сосуд, пока остальные монахи обыскивали келью в поисках сатанинской посланницы, а когда они ушли, епископ сказал грешному монаху: «Береги душу свою», — и спокойно покинул келью.

Наивное очарование пустынной жизни можно прекрасно проиллюстрировать историей, рассказанной Руфином в «Истории монашества в Египте».