Благородный Дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

Основная часть акций — пятьдесят процентов, личная собственность и наследство «Карги» Струан, — была оставлена в бессрочное управление действующему тайбаню, кем бы он (или она) ни был. Прибыль от этого ежегодно делится следующим образом: пятьдесят процентов тайбаню, а остальное — каждой семье пропорционально их активам, но только по решению тайбаня — так было написано её твердым размашистым почерком. Если он решит отказать семье в прибыли от моих акций по любой причине, этот прибыток зачисляется в личный фонд тайбаня и может быть использован на любые цели, какие он сочтет нужными. Но пусть все последующие тайбани знают: Благородный Дом должно передавать из одних надежных рук в другие надежные руки, а все кланы переводить из одной безопасной гавани в другую, как определено самим Тайбанем, или, клянусь перед Богом, я добавлю свое проклятие к его и оно падет на того, кто подведет нас…

По спине Данросса пробежал холодок, когда он вспомнил, как в первый раз прочитал её завещание — такое же властное, как и завет Дирка Струана.

«Почему так действуют на нас эти двое? — снова вопрошал он себя. — Почему мы не можем отрешиться от прошлого? Почему по-прежнему должны повиноваться призракам, к тому же не очень добрым?

Я не повинуюсь, — твердо заявил он себе. — Я лишь стараюсь придерживаться определенных ими стандартов».

Он снова посмотрел на Клаудию: почтенная матрона, крепкая и очень собранная, сейчас она была очень испугана, испугана впервые. Он знал её всю жизнь, она служила старому сэру Россу, потом его отцу, потом Аластэру и теперь ему с фанатической преданностью, как Филлип Чэнь.

«Ах, Филлип, бедный Филлип…»

— Филлип звонил? — спросил он.

— Да, тайбань. И Диана. Она звонила четыре раза.

— Кто ещё?

— Человек двенадцать или больше. Самые важные — это Джонджон из банка, генерал Жэнь с Тайваня, Гэваллан-père[235] из Парижа, Четырехпалый У, Паг…

— Четырехпалый? — переспросил Данросс, окрыленный надеждой. — Когда он звонил?

Она справилась по списку:

— В четырнадцать пятьдесят шесть.

«Может, старый пират передумал?» — заволновался Данросс. Вчера днем он ездил в Абердин к У, чтобы просить о помощи, но, как и от Ландо Маты, получил лишь неясные обещания.

— Послушай, Старый Друг, — сказал Данросс Четырехпалому на неуверенном хакка, — я никогда раньше не обращался к тебе за услугой.

— В течение многих лет твои предки, тайбань, просили о многих услугах и получали огромные прибыли с помощью моих предков, — ответил старик, стреляя хитрыми глазками. — Услуги? Ети всех собак, тайбань, у меня нет столько денег. Двадцать миллионов? Откуда столько денег у бедного рыбака?

— Вчера из «Хо-Пак» ушло больше, Старый Друг.

— Айийя, ети их всех, кто передает шепотом неверные сведения! Может, я и благополучно изъял свои деньги, но их уже нет. Они ушли на оплату товара, товара, за который я был должен.

— Надеюсь, не за «белый порошок», — мрачно проговорил Данросс. — «Белый порошок» — ужасный джосс. Ходят слухи, что ты им интересуешься. Как друг, не советую этим заниматься. Оба моих предка — Старый Зеленоглазый Дьявол и «Карга» Струан с Дурным Глазом и Зубами Дракона — наложили проклятие на тех, кто имеет дело с «белым порошком», не на опиум, а на все «белые порошки» и на всех, кто имеет с ними дело. — Он, конечно, чуть добавил от себя, зная, как суеверен старик. — Советую не иметь дела с «убивающим порошком». Ведь твой бизнес с золотом, вне сомнения, более чем прибылен.

— Я ничего не знаю про «белый порошок». — Старик выдавил из себя улыбку, показав десны и несколько кривых зубов. — И не боюсь проклятий, даже от них!

— Хорошо, — похвалил Данросс, зная, что это ложь. — А пока помоги мне получить кредит. Пятьдесят миллионов на три дня — это все, что надо!

— Я поспрашиваю друзей, тайбань. Может, они и помогут или мы вместе. Но не думай, что можно набрать воды из пустого колодца. Под какой процент?

— Под высокий процент, если завтра.

— Невозможно, тайбань.

— Уговори Прижимистого, ты же его компаньон и старый друг.

— У Прижимистого только один, ети его, друг — сам Прижимистый, — угрюмо ответствовал старик и продолжал стоять на своем…

Данросс потянулся за телефонной трубкой.

— Какие ещё были звонки, Клаудиа? — спросил он, набирая номер.

— Джонджон из банка, Филлип и Диана… О, про них я уже говорила… Суперинтендент Кросс, потом все наши значительные акционеры и все управляющие директора всех дочерних компаний, большая часть членов Скакового клуба… Травкин, ваш тренер. Ну просто конца нет…

— Минуточку, Клаудиа. — Справившись с волнением, Данросс произнес в трубку на хакка: — Это Тайбань. Мой Старый Друг у себя?

— Конечно, конечно, мистер Данросс, — вежливо ответили ему по-английски с американским акцентом. — Спасибо, что перезвонили. Сейчас он подойдет, сэр.

— Мистер Чой, мистер Пол Чой?

— Да, сэр.

— Ваш дядя рассказал мне все про вас. Добро пожаловать в Гонконг.

— Я… вот он, сэр.

— Спасибо. — Данросс сосредоточился. «Почему Пол Чой сейчас с Четырехпалым, а не внедряется вовсю в дела Горнта? Почему звонил Кросс? И почему Джонджон?»

— Тайбань?

— Да, Старый Друг. Ты хотел поговорить со мной?

— Да. Можем… можем встретиться сегодня вечером?

«Ты что, передумал?» — хотелось закричать Данроссу. Но приличия не позволяли, да и китайцы не жаловали разговоры по телефону, предпочитая им личные встречи.

— Конечно. Около восьми склянок, в ночную вахту, — как ни в чем не бывало предложил Данросс. Около полуночи. — Раньше никак не смогу, — добавил он, вспомнив, что в 22:45 встречается с Брайаном Квоком.

— Хорошо. Моя пристань. Будет ждать сампан.

Данросс положил трубку. Сердце колотилось.

— Клаудиа, сначала Кросса, а потом пригласите Кирков. Затем пройдемся по списку. Договоритесь о конференции по телефону с моим отцом, Аластэром и сэром Россом, назначьте её на пять, у них это девять и десять в Ницце. Дэвиду и остальным в Штатах я позвоню сегодня вечером. Не стоит поднимать их среди ночи.

— Хорошо, тайбань. — Клаудиа уже набирала номер. Она попросила Кросса, передала трубку Данроссу и вышла, закрыв за собой дверь.

— Да, Роджер?

— Сколько раз вы были в Китае?

Вопрос застал Данросса врасплох.

— Это все зафиксировано. Вы легко можете проверить.

— Да, Иэн, но не могли бы вы припомнить сейчас. Пожалуйста.

— Четыре раза в Кантоне, на ежегодной ярмарке, — это за последние четыре года. А один раз в Пекине с торговой комиссией в прошлом году.

— Вам когда-нибудь удавалось выезжать за пределы Кантона — или Пекина?

— А что?

— Удавалось?

Данросс задумался. У Благородного Дома было немало давних связей с Китаем и много старых, облеченных доверием друзей. Некоторые стали убежденными коммунистами. Другие, присягнув на верность новой идеологии, внутри оставались стопроцентными китайцами, то есть дальновидными, скрытными и осторожными людьми, не склонными вмешиваться в политику. Все они занимали различное положение, а один даже состоял в Президиуме. И, будучи китайцами, все эти люди понимали, что история повторяется; что эры сменяют друг друга очень быстро; что сегодня утром ты император, а после полудня — цзоу гоу, раболепствующий прихвостень; что одна династия уступает место другой по прихоти богов; что, забираясь на «драконовый трон», основатель очередной династии не может не замарать рук в крови; что всегда нужно изыскивать путь для бегства — а ещё что некоторые варвары остаются Старыми Друзьями, которым можно доверять.

Но самое главное, все китайцы — люди практичные. Китаю нужны товары и помощь. Без товаров и помощи он будет беззащитен перед лицом традиционного и единственного настоящего врага — России.

Благодаря особому доверию, оказываемому Благородному Дому, к Данроссу неоднократно обращались, официально и неофициально, но всегда тайно. У него намечалось немало сделок с самой разной дефицитной техникой и товарами, в том числе контракт на поставку целого флота реактивных авиалайнеров. Он часто бывал там, куда не пускали других. Однажды ездил на встречу в Ханчжоу, самое красивое место в Китае. На этой неофициальной, закрытой встрече его и других членов «Клуба-49» угощали на славу как почетных гостей Китая. В «Клуб-49» входили компании, продолжавшие торговать с Китаем после 1949 года, в основном английские фирмы. Великобритания признала правительство Мао Цзэдуна правительством Китая вскоре после бегства Чан Кайши с материка на Тайвань. Несмотря на это, отношения между правительствами двух стран оставались напряженными. Но, по определению, отношения между Старыми Друзьями такими не были, если только Старый Друг оправдывал доверие и не начинал жульничать.