История средних веков - Николай Алексеевич Осокин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Георгий Пахимер. Георгий Пахимер, будучи духовным лицом, описал время с 1285 до 1308 г., т. е. царствование Михаила и Андроника Палеологов, когда вполне обозначилось падение византийского общества и государства. Он много говорит о положении церкви и тем восполняет пробелы, оставленные другими источниками.
Никифор Григора (1295–1359). Самый выдающийся историк XIV в., Никифор Григора, изобразил время еще более печальное, — до второй половины XIV столетия. На нем видим, как изменяются цели историографии. Она вместе со всеми факторами общественной жизни принизилась в своих стремлениях. Она пишется риторически и постепенно обращается в панегирик. Нет необходимости останавливаться в подробностях на этих явлениях упадка исторического искусства. «Римская история» Григоры, начинающаяся со взятия Константинополя крестоносцами, т. е. с 1204, и доведенная до 1359 г., служит тому подтверждением. К тому же, она намеренно испорчена монахами в интересах императора Андроника Кантакузина. Труд Григоры следует читать, сравнивая с сочинением сына названного Андроника, императора Иоанна Кантакузина (1341–1410), считавшего своим долгом защитить оклеветанного отца. С этой целью он написал историю Восточной империи от 1320 до 1355 г. Будучи тенденциозным, это сочинение не может иметь значения серьезного исторического памятника. Довольно того, что венценосный автор скрывает самые существенные факты. Он молчит, например, о взятии Никеи мусульманами, чтобы не омрачить славу своей династии.
Так постепенно хирела византийская историография, когда-то давшая столь замечательные литературные и научные произведения.
5. СЛАВЯНСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ
5.1. Западная
Летопись у славян польских, чешских и русских зародилась одновременно с упрочением христианства и с появлением идеи самопознания у этих народов. У поляков средневековая хроника и история излагается исключительно на латинском языке вследствие решительного торжества католицизма, у чехов видим попытку национальной хроники, а на Руси летопись народная и народу доступная. При этом бытописание везде продолжает находиться до самого XV в. в руках духовенства и преимущественно монахов. Это относится как к католическим, так и к православным славянам. Образование у славян долго было привилегией духовного сословия. Общество было почти лишено школьной образованности; представители его — и то в очень небольшом количестве — едва умели читать и писать; светские люди не могли поэтому иметь какого-либо авторитета. Но эти монахи у поляков, например, принимали живое участие в государственных делах; при случае они являются в военных доспехах и в тоге судьи.
5. 1. 1. Хроника у поляков
Мартин Галл († 1113). Таковым был монах Галл, сотрудник короля Болеслава Кривоустого, по всей вероятности, родом итальянец. Он с молодых лет поселился в Польше и совершенно освоился с новым отечеством. Он был современником нашего Нестора, который пережил польского летописца натри года. В его латинской хронике — «Chronicae Polonorum usque ad 1113 libri III» — видны полонизмы[279]. Автор, видимо, думал по-польски, когда писал свою историю, и только традиционная обязанность излагать непременно по-латыни заставила его прибегнуть к мертвому литературному языку. Он начинает прямо с легендарного Попела, во второй главе говорит о Пясте, затем о Земовите, Домбровне, Болеславе Храбром, «который своей честностью позолотил всю Польшу» (1,6) и останавливается на его походе в Россию, или «на царство рутенов». Этот фассказ весьма любопытен для нас.
«Надо на первом месте, изложить повествование о том, — говорит Галл, — как славно и великолепно отомстил Болеслав королю рутенов за свою обиду, когда тот (Ярослав) не захотел выдать за него свою сестру. Получив такую незаслуженную обиду, Болеслав вступил в царство рутенов с большим войском. Те сначала пытались отразить его натиск, но не осмеливались сражаться; он гнал их перед собой, как ветер прогоняет пыль. Он предпринял свой путь не только для занятия государства, как это было в обычае врагов, или для собирания дани, но приближался к Киеву, столице рутенов, чтобы захватить крепость государства, а вместе с ней и самого властителя. Король рутенов, по простоте своего рода, в то время случайно на лодке ловил рыбу удочкой, когда ему возвестили, что Болеслав неожиданно появился в государстве. Он едва мог этому поверить, но, наконец, испугавшись, тогда только поверил, когда ему передали об этом другие. Тогда он, возведя очи, смочив слюною крючок, сказал, к бесславию своего народа, следующую речь: «Так как Болеслав опытен в военном искусстве и привычен носить бранное оружие, поэтому Бог определил передать в его руки это царство рутенов и их богатства». Сказав это и не говоря ничего более, он обратился в бегство. Болеслав, не встречая никакого сопротивления, входя в большое и богатое государство, вынул из ножен меч, воткнул его в золотые ворота и объяснил с шутливым смехом своим, когда они удивлялись, зачем он это делает. «Как эти золотые ворота, — сказал он, — пронзаются в этот час моим мечом, так на следующую ночь обесчещена будет сестра этого невежественного государя, обещанная мне в жены; и не только мною, но каждым, так как этим поступком омоется обида нашего рода; это будет позором и бесславием рутенскому народу». Так он сказал и подтвердил сказанное делом… Таким образом, король Болеслав, владев десять месяцев самым богатым городом и самым могущественным царством рутенов, отправив оттуда богатства в Польшу, никогда не оставался в бездействии, на одиннадцатый же месяц, так как он обладал самым обширным государством и видя, что юноша Мешко не способен управлять, назначив это место Рутении своей резиденцией, возвратился с остальными сокровищами в Польшу. Когда он возвращался с великой радостью и богатством и когда уже приближался к границам Польши, беглый король рутенов преследовал его; собрав силы рутенских вождей, вместе с половцами и печенегами, он при реке Буге
