Эридон. Игры судьбы - Савушка

укрытия и атаковал. Первый даже не понял, что умирает – мой кинжал вошёл под рёбра, прервав вдох, прежде чем тот сформировался. Второй повернулся, занёс руку – я ударил его локтем в лицо, выбивая воздух, а потом схватил за шею. Косточки хрустнули, как сухие ветки. Тело упало без звука. Третий был быстрее: лезвие скользнуло по моей руке, рассекло кожу. Неглубоко, но неприятно. Регенерация сейчас замедлена, как и всё здесь – камни делали своё дело. Я сжал челюсти и ответил: удар, локоть, колено, клинок. Всё слилось в одно отточенное движение. Он упал с широко открытыми глазами.

Рука ныть не перестала, но боль была слабой, не мешала. Всё остальное мешало: усталость, тьма, камни. Три дня без сна давали о себе знать затрудненным дыханием, на долю секунды медленнее стали движения. Не фатально, но ощутимо. Не будь этого, тот удар я не пропустил бы.

Пошёл туда, откуда они пришли. И через несколько поворотов коридор вывел меня в просторную и влажную подземную пещеру. В другом её конце виднелись три туннеля, расходящиеся в разные стороны. Я выбрал самый левый.

***

Прошло ещё два дня, а по ощущениям – неделя. Время в катакомбах текло иначе: вязко, без начала и конца. Света не было, и я не зажигал факелы, чтобы не обнаружить себя. Полагался на чутье, остатки магии и память, которая всё чаще подводила.

Иногда спал, насколько это было возможно. Случайно нашлось укрытие: узкая трещина в стене вела в боковой проход, в конце которого обнаружилась старая кладовая с каменными ящиками. Там я и провалился в полудрёму, прикрыв вход иллюзией и расставив ловушки. Часа три поспал. Потом на ходу где-то ещё два. Этого мало, но лучше, чем ничего.

Дважды натыкался на братство. Убивал быстро, бесшумно. Они вели меня, сами того не понимая. Не будь их, я бы плутал в этом каменном безмолвии до конца дней. Ньорд, быть может, и впрямь держит надо мной крыло. Или просто удача решила отсрочить неизбежное.

Я старался не думать об Астарте, потому что всякий раз, когда в памяти всплывали её глаза, голос, – в груди будто что-то выжигало. Сейчас нельзя. Потом. Если всё получится.

А если нет… она никогда не узнает, зачем я так поступил. Или узнает слишком поздно.

Очередной поворот – и я опять наткнулся на них. На этот раз пятеро, которые будто ждали. Они вынырнули из боковых проходов разом. Один из них вскинул ладонь, и меня отбросило назад фиолетовым сгустком.

Я перекатился, уходя от следующего удара, выхватил клинок и метнул заклинание – несильное, всего лишь вспышка света, чтобы ослепить. Синтарит не дал развернуть заклинание полностью, но хватило, чтобы дезориентировать их.

В ход пошло всё – и лезвие, и кулаки. Удары глухо звучали в узком пространстве. Я чувствовал, как ребро под моей ногой хрустит, когда один из них падает. Слышал стон, который кто-то не успел подавить. Вкус крови – не моей – попал на губы, когда я рванул в сторону, уворачиваясь от лезвия. Но один оказался быстрее.

Я почувствовал магию ещё до того, как она ударила. Тень сорвалась с его ладони и врезалась мне в грудь. Я отлетел, ударился о стену, зубы клацнули. На мгновение всё померкло. Боль пришла с запозданием. Кровь уже проступала сквозь ткань, когда я поднялся, шатаясь. Каждое движение отдавалось болью, но я бросился вперёд. Удары были слепыми, яростными. Мне казалось, я сражаюсь не с безликими, а со всем, что преследовало нас все эти годы.

Когда всё стихло, я остался один среди тел. Я опустил взгляд и увидел, как местами прожжённая ткань рубашки потемнела. Сел, проверил: рана глубокая. Не смертельная, но опасная. Снял плащ, расстегнул рубашку, оторвал кусок плотной ткани. Зажал отрез зубами, опустил ладонь на рану и призвал магию. Потоки отзывались тяжело, сопротивляясь, как засыпающий зверь, но я заставил их слушаться.

Тепло мгновенно перешло в жгучую боль, словно меня резали изнутри. Я крепче сжал ткань зубами, сдерживая стон. Пот стекал по вискам, запах горелой плоти перебил запах крови. Мысленно отсчитывал секунды, отвлекаясь. Рана запеклась, кровь остановилась. Долго сидел, выравнивая дыхание. Потом поднялся. Руки дрожали, но идти я мог.

Наверное, Ник был прав. Соваться сюда в одиночку было глупо.

Но я не имел права рисковать им. Вытащил амулет, что дал мне Дар перед отъездом из Милдэвэя, и активировал его, послав импульс. Амулет мигнул, вспыхнул мягким синим светом и затих. Дар получит сигнал.

«Ты ходишь по тонкой грани, не давая помочь. Но если что-то случится, я хотя бы узнаю, что с тобой произошло», – сказал он тогда, протягивая серебристую нить с прозрачным камнем.

Если я отсюда не выйду, он хотя бы узнает, где искать тело. Если будет что искать.

Я вытер лезвие о край мантии безликого. Поднялся. Коридор вёл вперёд – всё в том же направлении в глубь лабиринта. Я пошёл, другого пути у меня не было.

…Сколько прошло дней, я уже не знал. Тьма катакомб не имела ни начала, ни конца. Она пожирала время медленно, но без остатка. Сон, боль, усталость – всё смешалось в вязкую череду шагов, вдохов и редких глотков воды. Я шёл. Магия почти не отзывалась. Она сжалась до тусклого шепота где-то под кожей. Проклятый синтарит рвал и глушил всё, что я когда-либо умел. Потоки дергались, оставляя только хриплое эхо силы.

Несколько раз я находил двери, но за ними не было выхода – только новые коридоры. Кольца мрака, одно в другое, без конца и без начала. Всё повторялось. Я не сдавался, не имел права. Надежда – как последняя искра под пеплом.

Иногда, сам того не желая, ловил образы: изумрудные глаза, короткий смех, движение губ… Гнал прочь, чтобы удержать заслон – как броню, как стену. Он отнимал последние крохи магии, но без него она почувствует, поймет, что со мной, узнает, где я.

И она придёт.

Тогда получится, что я сам привел её к братству. Никогда! Пусть лучше я исчезну в этих катакомбах, в синтаритовых капканах, но она останется в безопасности.

Шаги. Я затаился, вжавшись в нишу в стене, готовый рвануть в бой. Сейчас они войдут, и я снесу первого ещё до того, как он успеет вдохнуть… Но воздух изменился – словно кто-то впустил в подземелье весенний ветер. С ним пришёл запах леса. Дальний. Родной.

Дар.

Он появился высокий, уверенный, в мантии, на которой светился