На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Евгений Юрьевич Спицын

1980 года на Лондонской бирже за унцию этого драгметалла давали 653 доллара, то уже в начале 1982 года — только 387 долларов.

Между тем 15 марта 1982 года, будучи на Всесоюзном съезде профсоюзов, Л. И. Брежнев выступил с советским контрпредложением «нулевого варианта» и предложил в одностороннем порядке ввести мораторий на развертывание ядерных вооружений средней дальности в европейской части СССР, который должен был действовать до достижения необходимого соглашения с США или до того момента, когда Вашингтон уже перейдет к практической подготовке развертывания своих ракет в Западной Европе. Однако уже на следующий день А. Хейг, встретившись с А. Ф. Добрыниным, заявил ему, что такое предложение для них неприемлемо и в 1983 году Вашингтон начнет размещение своих «евроракет», если Москва не примет «нулевой вариант» Р. Рейгана[1161].

Тем временем в начале апреля Р. Рейган скороговоркой обмолвился, что он, дескать, готов лично встретиться с Л. И. Брежневым, если тот прибудет в июне на спецсессию Генеральной Ассамблеи ООН по разоружению. Однако Москва заявила, что подобную встречу в верхах нужно серьезно готовить, поэтому лучше всего ее перенести на осень, например на октябрь, и провести в третьей стране. Но после ответа из Кремля Белый дом, как выразился А. Ф. Добрынин, «надолго замолчал». Более того, в начале июня 1982 года, прилетев в Лондон по приглашению британского премьер-министра Маргарет Тэтчер, президент Р. Рейган выступил в британском парламенте и призвал коллективный Запад начать «крестовый поход против СССР». При этом надо заметить, что этому выступлению предшествовала другая речь Р. Рейгана, которую он произнес месяцем ранее в штате Иллинойс, где озвучил свои предложения о сокращении стратегических вооружений, прямо направленные на подрыв ракетно-ядерной мощи СССР[1162].

Естественно, Москва отреагировала на выступление Р. Рейгана. Так, еще в середине мая 1982 года А. А. Громыко, Ю. В. Андропов и Д. Ф. Устинов в очередной раз направили в Политбюро совместною записку, которая, по уверению А. Ф. Добрынина, «отражала внешнеполитический настрой ядра кремлевского руководства в тот период». В данной записке речь шла о том, что американцы окончательно взяли курс на достижение военного превосходства, что все их предложения носят чисто пропагандистский характер и главный мотив этой речи президента США состоит в том, что «СССР должен быть оттеснен с занимаемых им позиций на международной арене и фактически перестать быть великой мировой державой». Понятно, что эти сентенции во время обсуждения записки высшим руководством страны были хором осуждены, и единственное, с чем согласились все члены Политбюро ЦК, — дать положительный ответ на начало очередного раунда переговоров по разоружению в Женеве[1163].

Между тем 25 июня 1982 года с поста госсекретаря США ушел Александр Хейг, который объяснил свою отставку «усилившимися расхождениями с Р. Рейганом и его ближайшим “калифорнийским” окружением по вопросам внешней политики» и усталостью от «пигмеев во внешней политике», которые являются «мастерами закулисных интриг». И новым главой Госдепартамента США стал Джордж Шульц, который при президенте Р. Никсоне возглавлял министерство финансов и в этой должности ездил в Москву, где встречался с Л. И. Брежневым, министром внешней торговли Н. С. Патоличевым и главой Госбанка В. С. Алхимовым. А буквально через пару дней в Женеве стартовали новые переговоры советской и американской делегаций, которые возглавили посол по особым поручениям Виктор Павлович Карпов и спецпредставитель президента США Эдвард Роуни. Но практически сразу они зашли в тупик, поскольку сами американцы наотрез отказались делать базой для переговоров по договору ОСВ-3 договоренности по ОСВ-2[1164].　

Правда, в начале октября 1982 года на сессии Генеральной Ассамблеи ООН состоялись две встречи Дж. Щульца и А. А. Громыко. Они уже прошли в более деловой и конструктивной обстановке, хотя на них также не удалось прийти к какому-либо результату. При этом президент Р. Рейган, нарушив принятый этикет, опять не пригласил А. А. Громыко в Вашингтон для личной встречи с ним. Но буквально через месяц, уже на следующий день после кончины Л. И. Брежнева, Р. Рейган посетил советское посольство в Вашингтоне и лично оставил запись в книге соболезнований, завершив ее такими словами: «Пусть два наших народа живут совместно в мире на этой планете». А еще через день в Москву на похороны Л. И. Брежнева вылетела официальная делегация США в составе вице-президента Дж. Буша и госсекретаря Дж. Шульца, которая 15 ноября встретилась с новым Генеральным секретарем ЦК КПСС Ю. В. Андроповым.　

Как показали дальнейшие события, новый 1983 год стал, пожалуй, «самой низкой точкой» советско-американских отношений со времен Карибского кризиса и пиком «второй холодной войны». По сути дела, к этому времени провалом закончились Женевские переговоры по ракетно-ядерным средствам средней дальности и об ограничении ядерных вооружений в Европе, едва теплились Венские переговоры о взаимном сокращении вооруженных сил и вооружений в Центральной Европе и Женевские переговоры об ограничении и сокращении стратегических вооружений — ОССВ, — которые окончательно схлопнутся в декабре 1983 года[1165]. А уже в марте 1983 года Р. Рейган провел через Конгресс США все нужные решения по реализации его программ создания новых бомбардировщиков «Б-1» (Lancer) и самолетов-невидимок Stealth, модернизированных ракет для БРЛП Trident II, тяжелых МБР проекта MX и милитаризации космоса под хорошо известным названием «Стратегическая оборонная инициатива» (СОИ), или «Звездные войны». Последняя программа предусматривала создание целой системы защиты от советских МБР на основе строительства в космическом пространстве специальных платформ, где могли бы быть размещены сверхмощные лазерные установки, способные энергией встречного кинетического соударения поражать любые ракеты на подлете к территории США. Поэтому данный проект в своей базовой основе полностью противоречил Договору по ПРО, подписанному Л. И. Брежневым и Р. Никсоном в мае 1972 года. Как позднее выяснилось, эта программа оказалась банальным блефом, который должен был стать одним из новых инструментов вовлечения Москвы в дорогостоящую гонку вооружений[1166]. Однако тогда все высшее советское руководство восприняло эту программу всерьез и «окончательно списало президента Рейгана в разряд “безнадежных”, с которыми надо было бороться всеми средствами, кроме “горячей войны”»[1167]. Кстати, тогда же по инициативе Р. Рейгана была заблокирована прямая телефонная связь между А. Ф. Добрыниным и Дж. Шульцем, установленная еще при Р. Никсоне ровно 10 лет назад. Это было вовсе не случайно, поскольку новый госсекретарь де-факто мало влиял на выработку внешнеполитического курса Вашингтона и серьезно проигрывал «ястребам» в лице К. Уайнбергера, У. Кейси, У. Кларка или Э. Миса, которых известный американский дипломат Дж. Кеннан считал «удивительными по своей тупости, которые кичатся тем, что каждый день