Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный. - Полен Парис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«И она сказала себе: «О Боже! Так подло обманул меня тот, в ком я полагала преданность и ради чьей любви я опозорила достойнейшего в мире человека!»
Ее последние сомнения рассеялись, когда она услышала, как мессир Гавейн объясняет при ней долгое отсутствие Ланселота.
«Ланселот, говорил он, остался в Эскалоте ради одной девицы, которую любит всею душой; и знайте, что она прекраснее всех в королевстве Логр; и она была еще девой, когда мы оттуда ушли. И ради ее великой красоты я просил ее любви, но она мне отказала напрочь и ответила, что ее любит рыцарь, краше и лучше меня; и она мне сказала, что это Ланселот и что алый рукав, носимый им на шлеме, был от нее. – Мессир Гавейн, спросила королева, какой у него щит? – Госпожа, белый с двумя лазурными львами в коронах. – Клянусь головой, это тот, что он увез, когда выехал отсюда; и потому вашим словам об этом надобно верить».
В первом порыве гнева она призвала Богора и объявила ему, что больше никогда не желает видеть его кузена. Однако Ланселот был не у девицы из Эскалота, как его в том обвиняли; он оставался в постели в доме ее тетушки, и никому из тех, кто тревожился о нем, не приходило в голову ехать туда его искать.
И если королева была в отчаянии, то ничуть не лучше было расположение духа у ее юной соперницы. Она недолго могла противиться желанию повидать Ланселота и, приказав отвезти ее туда, где он был, без обиняков заговорила с ним так:
«Сир, разве не низок будет рыцарь, который мне откажет, если я запрошу его любви? – Сударыня, ответил Ланселот, когда бы он был властен над своим сердцем и мог вершить над ним свою волю, он сотворил бы величайшую низость; но ежели дело обернется так, что он не сможет вершить над своим сердцем свою волю, вы не должны бранить его за это. – Как, сир, спросила она, вы не можете вершить над вашим сердцем вашу волю? – Свою волю, сказал он, я вершу, ибо оно всегда там, где я хочу, и ни в каком другом месте я не желал бы его иметь. – Право же, ответила она, вы мне сказали столько, что я многое знаю о вашем сердце; и мне тягостно, что это так, ибо тем вы приближаете меня к скоропостижной смерти».
И в самом деле, не питая более ни малейшей надежды на его возвращение, она покорилась смерти, как мы скоро увидим.
Между тем состоялся новый турнир у Тассебурга, на границе с Шотландией; мессир Гавейн, Богор, Гектор и Лионель творили там чудеса; король Артур и королева судили ратные подвиги. Когда речь зашла о возвращении в Камалот, Артур позволил королеве ехать более прямой дорогой, а сам отправился в соседний замок под названием Торос, откуда въехал в тот самый лес, где Моргана обустроила себе постоянное жилье, вдали от всякой придворной суеты. Там-то она и держала долгое время Ланселота. Артур был принят с величайшим усердием, со всеми мыслимыми почестями. Хозяйка не преминула проводить своего брата в камеру Ланселота, расписанную, как мы видели выше, роковыми картинами, плодами безнадежных досугов влюбленного узника.
«И взошло солнце, прекрасное и светлое; король стал озираться вокруг и увидел образы и росписи, запечатленные Ланселотом. Король владел грамотой так, что мог вполне понять письмена. Он принялся читать и вспоминать деяния Ланселота по картинам. Но когда он увидел образы, где представлено было начало Галеота, он был вконец ошеломлен и поражен, и сказал себе: «Честью клянусь, ежели значение сих образов правдиво, где Ланселот меня бесчестит с моею женой; и ежели все так, как гласят мне письмена, то дело это ввергнет меня в величайшую вражду, какую доводилось мне иметь».
Моргана подтвердила истинность всего, что открыли ему картины. Он уехал, убитый горем. Теперь все словно ополчилось против обоих наших возлюбленных. Едва излечившись, Ланселот по возвращении в Камалот узнает, что королева запретила ему показываться ей на глаза. Богор, которому она поручила передать Ланселоту этот приказ, напрасно заступался за него, напоминая, как часто истории бывали полны рассказов о муках, претерпеваемых лучшими рыцарями за то, что их дамы подозревали их попусту.
«И если вам угодно припомнить древних пророков (поэтов) и сарацинов, вам довольно покажут тех, кого опорочила женщина. Посмотрите на историю Давида, у коего был некий сын, прекраснейшее творение Божие, и он пошел войною на своего отца по женскому наущению и совету, и оттого погиб весьма бесславно[371]. А после вы узрите в той самой истории, как Соломон, от Бога наделенный умом и добродетелью, был обманут женщиной[372]. Самсон Силач, сильнейший из мужей, рожденный когда-либо от грешной женщины, обрел себе погибель[373]. Гектор и Ахилл, кои деяниями и рыцарскими добродетелями превосходили всех рыцарей древних времен, оба были убиты, а с ними более ста тысяч, по мановению руки женщины, которую Парис насильно забрал в Грецию[374]. И в самое наше время не минуло еще пяти лет, как умер Тристан, племянник короля Марка, столь преданный Изольде Белокурой, что в жизни своей ни разу и ничем не погрешил против нее[375]».
Королева только отпустила кузена Ланселота, когда вдруг некий рыцарь по имени Авалон, желая отомстить за старую обиду, вздумал в один из дней, когда она сидела за трапезой рядом с мессиром Гавейном, угостить ее отравленным яблоком в надежде, что она непременно предложит его мессиру Гавейну. Гвиневра взяла плод и передала его другому своему соседу, Гахерису из Карахея, брату Мадора Привратника. Едва Гахерис поднес его к губам, как упал на травяную подстилку, сраженный внезапной смертью. Все заволновались, возмутились, в один голос закричали, что королева хотела отравить Гахериса; пошли известить короля, уже и без того настроенного против нее со дня возвращения из дома Морганы. Напрасно Гвиневра отговаривалась неведением; король ответил, что правосудие будет совершено. Гахерису оказали величайшие почести, а на его могиле начертали: Здесь покоится Гахерис Белый из Карахея, брат Мадора Привратника. Королева Гвиневра извела его ядом.
Ланселот узнал о грозящей королеве опасности
