На день погребения моего (ЛП) - Пинчон Томас Рагглз

Фрэнк и Эвболл пришли неспешной походкой на вечеринку Стива/Рамона и увидели бальный зал с шелестом воды в кафельных фонтанах, выпущенные из клеток попугаи скользили с одной декоративной пальмы на другую. Играл танцевальный оркестр. Пары танцевали тропические вариации болеро и фанданго. Гости пили джин с тоником «Рамос» и жевали свежую коку из джунглей Техуантепек. Смех в комнате звучал более-менее постоянно, но несколько громче и взволнованнее, чем, скажем, в средней кантине в субботний вечер. В парадном холле за огромными вазонами орхидей спрятан отряд пароходных кофров, упакованных и на старте. То же самое можно было увидеть на большинстве вилл, арендуемых гринго вроде Рамона — напоминание о преисподней, поджидающей в тенях ближайшего будущего, разве мог продолжаться этот противоестественный бум, это затянувшееся надругательство над реальностью?

— Это — Баку с москитами, — заверил Фрэнка старик с пятнами нефти на руках.

— Пора убираться из этой страны, — несколько раз повторили гуляки, — мы здесь — просто заложники за пограничной линией, на севере так выдают ссуды, словно уже настал конец света, половина — гарантированными акциями, что-то там не так в этих трастах, и неважно, сколько нефти в земле — будет adios chingamadre, так сказать.

Гюнтер явился с высокой красавицей-блондинкой по имени Гретхен, не говорившей на английском или испанском, а на своем родном немецком она произносила лишь несколько слов, например, «коктейль» или «сигарета».

Как выяснилось, она демонстрировала странную для столь молодой леди склонность к исчезновениям, и Фрэнк заметил обеспокоенность на лице Гюнтера.

— Предполагается, что я буду присматривать за ней, как товарищ, — сказал он. У нее своя история импульсивности. Как будто бы не..., — он запнулся, словно прося Фрэнка вмешаться.

 — Если я могу помочь...

— Твое имя звучало сегодня, в контексте, который я только потом начал анализировать.

— У меня были дела с немецкой колонией. В Тампико сложно не иметь с ними дел.

— Это связано с определенными поставками в Тампико для переотправки в Чьяпас.

  — Трепальное оборудование для кофе, — предположил Фрэнк.

  — Совершенно верно.

Снова появилась Гретхен, она шла мимо французских окон вдоль колоннады, даже на таком расстоянии видно, насколько тусклый у нее взгляд.

 — Когда у вас будет минутка...как только я...

   Расстроенный, он умчался за неугомонной Валькирией.

Груз, о котором шла речь, оказался некоторым количеством винтовок Мондрагона из Германии, предназначенных для Мексиканской Армии.

— Славная штука, — сказал Фрэнк. — Запустили как мексиканскую модель двадцать лет назад, немцы ее с тех пор оптимизировали. Затвор открывается, старая капсула выпадает, новый патронник — новый раунд, вам даже не нужно к нему прикасаться. Весит примерно столько же, как «Спрингфилд», всё, что вам нужно делать — нажимать, пока магазин не опустеет, это десять раундов, если вы не найдете одну из этих установок «Шнекена», которые в наше время производят для немецких самолетов.

 — Я спрошу, — сказал Гюнтер.

Ящики с винтовками можно было переоформить как «горное оборудование для добычи серебра» — один из основных грузов, для перевозки которых построены железные дороги здесь и на севере, такая беспрепятственная перевозка соответствовала двурушническим правилам экономического строя, который в один прекрасный день должен быть разрушен. Также не проблема — заручиться поддержкой профсоюза грузчиков, которые по своей природе были анти-Порфиристами.

— Кроме того, ты, возможно, захочешь потолковать с Эусебио Гомесом, который действует в качестве субагента, — сказал Гюнтер.

Фрэнк нашел его в доках Пануко, за его спиной возвышался шероховатый железный бок парохода.

— Я беру комиссионные за товары вместо наличных, — объяснил Эусебио, — в предположении, что винтовки Мондрагона со временем принесут вам другую прибыль, как скажет вам любой, кто пытается выстрелить в идальго.

 — Должен сказать, вы тут мощнейше говорите по-английски, — кивнул Фрэнк.

 — В Тампико все говорят на северо-американском, вот почему мы называем эти края «Гринголандией».

 — Держу пари, вы тут часто встречаете ирландцев, да? Эти ирландесе?

 — Что, сеньор?

— О, их легко вычислить — с красным носом, всегда пьяные, тараторят, невежественны, не разбираются в политике...

— Что, черт побери, вы знаете об этом, это...пардон, сеньор, я не то хотел сказать, конечно...

  — Ага...?

   Фрэнк ухмыльнулся и помахал пальцем.

   Кулаки и пальцы Эусебио начали разжиматься.

 — Ладно, вы меня раскусили, сэр, конечно. Вульф Тоун O'Руни, сэр, надеюсь, вы не работаете на проклятых бриттов, или мне придется как-то с этим смириться.

  — Фрэнк Траверс.

  — Вы — не брат Рифа Траверса?

   Впервые со времен Теллурида Фрэнк услышал что-то о Рифе.

   Они нашли небольшую кантину и взяли несколько бутылок пива.

—  Он хотел сам выполнить свой долг, — сказал Вульф Тоун. — Чувствовал, что будет неправильно перекладывать эту ношу на вас.

  — Фрэнк рассказал ему о «Цветке Коауилы» и конце Слоута Фресно.

  — Так что всё кончено?

  — Насколько я могу быть уверен, да.

  — Но другой.

  — Дойс Киндред.

  — Он всё еще там?

 — Возможно. Я — не единственный, кто его ищет. Кто-то его найдет, если еще не нашли. Если эта потаскуха еще не сошла со сцены, это может быть даже она, я бы не очень удивился.

 — Ваша...сестра.

   Фрэнк вопросительно покосился на него сквозь дым сигареты.

  — Сейчас у нее лучшая позиция на биллиардном столе.

  — Но это ведь не значит, что она это сделает?

— Было бы забавно, не так ли? Если всё это время она играла с дальним прицелом, понимаете, вышла за него замуж, притворялась маленькой женой, ждала подходящего момента, а потом бах.

  — Может почти создаться впечатление, что вы по ней скучаете немного.

  — Черт. Я бы скучал по сестре, только если бы она была мертва.

Сначала Вульф Тоун O'Руни доставлял оружие для дела ирландцев, но потом понял, что, дальше оставаясь в Мексике, всё больше втягивается в подготовку к здешней революции. Они с Эвболлом сразу поладили, вскоре они втроем стали постоянными пассажирами троллейбуса к «Донье Сесилии», в итоге сливаясь с докерами, хулиганами и семьями по дороге на пляж.

Их любимое место ведения дел — кантина «Донья Сесилия» с подпольным игорным домом под названием «Ля Фотинха Уастека». Оркестр заведения состоял из огромных гитар, скрипок, труб и аккордеона, ритм задавали ударные batería, в том числе тимбалес, гюйро и конга. Все посетители знали слова всех песен, поэтому заведение подпевало хором.

В этот тропический рай однажды забрел не кто иной, как их старый сокамерник Дуэйн Провеко, он вел себя так, словно это заведение принадлежало ему. Эвболл навострил уши и передвинул ноги, а Фрэнк чувствовал только мутную досаду, что-то вроде хронического несварения желудка — новейшее дополнение к и так уже вызывающему беспокойство списку.

— Ну, вы только посмотрите, — в знак приветствия проворчал Эвболл, — думал, что ты уже давно в Аду, приятель, подло выстрелил в спину Бобу Форду.

— Всё хранишь старые обиды, resentimientos, — покачал головой Дуэйн. — Когда-нибудь это повлияет на твой радиус и точность, подумай об этом.

—  Смотри, с кем разговариваешь.

— Угощайся теплым пивом, — предложил Фрэнк, не удосужившись скрыть сквозившую в голосе усталость.

 — О, Малыш, как по-христиански с твоей стороны, — он перетащил стул и сел.

   Брови Фрэнка резко опустились из тени полей шляпы.

 — Ты оставался на светлой стороне, наверное, восемь секунд, Дуэйн, никогда не думал об участии в родео? Послушай, Мануэла, этот выглядящий зажиточным джентльмен хотел бы купить нам всем пиво «Богемия», еще, возможно, «Куэрво Экстра» в дополнение, по две порции, если не возражаешь.

— Звучит неплохо, — Дуэйн достал сияющую пачку американских долларов, которыми можно было бы оклеить стены заведения, и вытащил десятидолларовую купюру. — Бизнес приносит доход. А у вас как дела, ребята?