Неожиданная Россия (СИ) - Волынец Алексей Николаевич

По законам Российской империи было возможно создание дополнительных полицейских чинов «на частные средства» – сегодня подобное явление называется вневедомственной охраной. Крупные предприниматели, по согласованию с органами МВД, в своих интересах финансировали дополнительные полицейские посты. Так во Владивостоке в 1906 году за счёт коммерсантов наняли 11 дополнительных полицейских-«городовых» для дежурств у торгового дома «Кунст и Альберс», возле конторы Русско-Китайского банка, у гостиницы «Большая Европейская», а также возле публичных домов на улице Пологой – в районе печально знаменитой «Миллионки», китайского квартала, отличавшегося особо криминальными нравами.

«Изследование преступных деяний» с собаками и фотоаппаратом

С 1908 года полиция Российской империи была разделена на две части с разными задачами – помимо «городовых» и «околоточных надзирателей» (аналогов современных участковых), чьими задачами было поддержание общественного порядка, появился «уголовный сыск». Единственной и главной задачей «сыскных отделений» полиции стал поиск преступников и профессиональное расследование преступлений – век с лишним назад такая деятельность официально именовалась «изследованием преступных деяний».

После того как царь в июле 1908 года подписал закон «Об организации сыскной части» в городах Российской империи было создано 89 «сыскных отделений», в том числе четыре на Дальнем Востоке – в Чите, Благовещенске, Хабаровске и Владивостоке. Первые подразделения полиции, предназначенные профессионально вести уголовный розыск, были немногочисленны – во Владивостоке и Благовещенске создавались «сыскные отделения III разряда», с количеством служащих 8 человек, а в Чите и Хабаровске действовали ««сыскные отделения IV разряда», всего по 6 полицейских.

Во Владивостоке «сыскное отделение при городском полицейском управлении» заработало с 1909 года. Первым начальником приморского угрозыска стал «коллежский регистратор» (низший гражданский чин) Пётр Тютюнников. Отставной солдат, ранее он много лет служил «околоточным надзирателем» в Москве, а в 1908 году с повышением в чине был переведён во Владивосток.

Каждому «сыскному отделению» полагалось вести фотографический и иной учёт преступников в своих городах. Для этого создавались особые «фотографические павильоны» и проводилась дактилоскопическая и антропометрическая регистрация задержанных – то есть фиксировались отпечатки пальцев и все возможные внешние приметы преступников.

Подготовленных кадров для угрозыска на Дальнем Востоке не хватало, поэтому розыском преступников порою занимались лица, имеющие столь же уголовное прошлое. Например в 1912 году вскрылась статистика, весьма поразившая местное общество – в Благовещенском сыскном отделении на 8 полицейских приходилось 54 года каторги! То есть почти все «сыщики» Амурской области имели судимость и тюремное прошлое. На недоумённый вопрос губернатора Амурской области начальник сыскного отделения Ермаков невозмутимо отвечал, что лучше всего бороться с преступностью могут те, кто хорошо знает её изнутри, то есть бывшие преступники…

Начало XX века принесло на Дальний Восток и такое технологическое новшество в области охраны правопорядка и расследования преступлений, как служебное собаководство. В России первые служебные собаки для нужд МВД появились в Петербурге в 1906 году – не прошло и пяти лет, как первый «питомник полицейских собак» возник и на другом конце огромной страны, во Владивостоке. Из Приморья тогда специально командировали местного полицейского для обучения в столичном «Обществе поощрения применения собак к полицейской и сторожевой службе».

Владивостокский питомник служебных собак быстро стал главным во всём регионе, уже с 1913 года полицейские собаки из него поставлялись для службы в Хабаровск и даже на Камчатку. К началу Первой мировой войны на Дальнем Востоке в составе полиции насчитывалось уже 15 дрессировщиков-собаководов и 21 служебная собака. В Приморской области несли полицейскую службу три немецкие овчарки и дюжина доберман-пинчеров. В Амурской области в полиции «служили» четыре немецкие овчарки, а на Камчатке – один доберман-пинчер. В Забайкалье у полиции имелась всего одна дрессированная немецкая овчарка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

P.S. Итак, к началу XX века во всех городах российского Дальнего Востока возникла полиция в современном значении этого термина. О том с какими преступлениями приходилось бороться «городовым», «околоточным надзирателям» и «сыскным отделениям» к востоку от Байкала и реки Лены читайте в продолжении…

Глава 86. Полицейский с Миллионки или китайский городовой

Как царская полиция боролась с преступностью на Дальнем Востоке

«Владивосток был чисто в осадном положении. С наступлением темноты люди выходили только с револьверами, окликали друг друга за десять шагов, требовали уступать дорогу, а в противном случае стреляли…» – так описывал криминогенную ситуацию на улицах столицы Приморья в самом конце XIX века один из очевидцев, профессор ботаники Андрей Краснов. Портовые города всегда отличались особо буйными нравами, издавна притягивая массу преступного элемента, но Дальний Восток добавлял к ним свою региональную специфику – особенности ещё не полностью освоенного и слабо заселённого пограничья, «фронтира»…

Если в Америке век с лишним назад таким тревожным и криминальным пограничьем был «Дикий Запад», то в Российской империи той же эпохи его аналогом выступал не менее «дикий» Восток – Дальний Восток. Только вместо ковбоев и шерифов были хунхузы и казаки, а вместо прерий – приамурская и уссурийская тайга.

Продолжаем рассказ о полицейской службе на Дальнем Востоке в конце XIX-го и начале XX веков – сегодня речь пойдёт об успехах и провалах царских «городовых» в борьбе с дальневосточным криминалом.

Немного пугающей социологии и напрягающей демографии

Андрей Краснов, петербургский профессор ботаники и географии, описывал ночные нравы улиц Владивостока в тот период, когда Приморье наводнили каторжники (см. главу 79-ю), работавшие на строительстве Уссурийской железной дороги. По статистике 1891 года население Владивостока едва превысило 15 тысяч человек, а в ближайших окрестностях на строительстве железной дороги работало не менее трёх тысяч каторжан.

Вдобавок рядом – рядом по меркам Дальнего Востока – лежал «каторжный остров» Сахалин, в царское время осваивавшийся в основном трудом заключённых и ссыльных. Но каторжные края лежали не только к востоку от столицы Приморья – к западу, в Забайкалье, ещё с XVIII века стояли «остроги», куда из европейской части России ссылали осуждённых для работ на заводах и рудниках Нерчинска.

Естественно, что такая концентрация в регионе преступников, как отбывающих заключение, так освобожденных и беглых, серьёзно влияла на обстановку в крае. Опять же посмотрим на архивную статистику – в 1893 году всеми судами Владивостока и Приморья по уголовным делам было осуждено 290 человек, из них большинство, 177 человек, являлись бывшими каторжниками и ссыльными.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Порою бывшие и беглые преступники составляли крупные банды, терроризировавшие целые районы. Так в 1902-04 годах в окрестностях города Никольска (ныне Уссурийск Приморского края) орудовала банда некоего Золотарёва, бывшего ссыльного с Сахалина. Банда состояла из самых отпетых головорезов сахалинской каторги и убивала легко, ужасая бессмысленной жестокостью даже иных преступников. Так только в феврале 1902 года бандиты Золотарёва полностью вырезали две многодетные семьи – 12 человек в окрестностях Уссурийска и 7 человек в селе Вознесенка (ныне Хорольский район Приморского края).

Лишь спустя два года полиции Владивостока при помощи внедрённого агента-осведомителя удалось ликвидировать банду Золотарёва. Впрочем, по данным полиции на 1903 год в окрестностях столицы Приморья орудовало ещё почти два десятка аналогичных банд…