Повестка дня — Икар - Роберт Ладлэм

привычные шумы вторгся совершенно иной звук. Это был ровный гул огромного генератора, низкий и устрашающий. Заговоривший в Кендрике инженер попытался вычислить его мощность и количество поглощаемого им топлива, а также добавочную мощность, получаемую от фотогальванических элементов, — результаты оказались поразительными. Он устанавливал генераторы повсюду — от Бахрейна до западных пустынь Саудовской Аравии, но они были временными, рассчитанными на срок, пока не будет проведено кабельное электричество; ничего похожего на этот не было и в помине.

И снова мексиканец ухватил Эвана за плечо, на этот раз еще крепче, чем прежде. Рука его дрожала. И снова они припали к земле и притаились в зарослях за длинной стеной аккуратно подстриженного кустарника. Кендрик поднял голову и с ужасом понял, в чем дело. Там, впереди, слева за живой изгородью, окаймляющей дорогу, шагал часовой. Он явно что-то увидел или услышал. Верхняя часть его фигуры ясно вырисовывалась в янтарном свете ламп; он быстро двигался вперед, на ходу срывая с плеча оружие и беря его наперевес. Он шел прямо к ним, затем остановился на расстоянии всего лишь одного фута и сунул оружие в кусты.

— Кто здесь? — заорал часовой.

Внезапно, вскочив на ноги и стремительно бросившись вперед, как разъяренная дикая кошка, Эмилио схватил ружье и рванул на себя часового через изгородь. Послышался короткий вскрик, который тотчас же оборвался; часовой лежал на траве в луже крови с перерезанным горлом. Эмилио стоял над ним с ножом, зажатым в правой руке.

— Боже мой! — прошептал Эван, когда они вместе с мексиканцем оттянули тело подальше в кусты.

— С этим perro у меня не было никаких проблем, — сказал Эмилио. — Этот пес разбил голову мальчишке, молодому садовнику, за то, что тот не захотел его ублаготворить. Вы понимаете, о чем я говорю, сеньор?

— Понимаю, как и то, что ты только что спас свою и мою жизни… Подожди минутку! Оружие, кепка, мы можем сэкономить время! Здесь носят не форму, а обыкновенную рабочую одежду. Надень на голову кепку и повесь на плечо ружье, затем выходи на дорогу, а я буду держаться к тебе поближе, насколько смогу. Если и мне можно будет выйти на дорогу, дай мне знать.

— Хорошо, — сказал мексиканец, нахлобучивая на голову кепку и забросив на плечо ремень оружия. — Если меня остановят, я скажу, что этот perro заставил меня подежурить вместо него часик-другой. Они посмеются, но никто не усомнится… Я пошел. Держитесь поближе ко мне и, когда я вас окликну, пробирайтесь через кусты и становитесь рядом со мной. Не впереди, не сзади, а рядом. Вы говорите по-испански?

— Не настолько хорошо, чтобы разговаривать с кем угодно.

— Тогда молчите.

Пробившись через живую изгородь, Эмилио с ружьем через плечо зашагал по дороге. Кендрик продирался во тьме через заросли, изо всех сил пытаясь не отставать. То и дело ему приходилось шепотом умолять мексиканца идти помедленнее. Очутившись в вовсе уж непроглядной чащобе, он вытащил из-за пояса самый большой нож и принялся рубить им переплетенные стволы лиан. И тут он услыхал приглушенный голос Эмилио.

— Silencio!..

Затем раздалась другая команда:

— Сюда, сеньор! Выходите и становитесь рядом со мной. Быстрее!

Кендрик так и сделал. Он выбрался из кустов и присоединился к мексиканцу, который внезапно явно нарочно ускорил шаг, когда они стали спускаться по склону холма.

— Зачем идти так быстро? Какой в этом смысл? — спросил Эван, едва переводя дыхание. — Что подумают, если нас увидят? Что мы бегаем на дежурстве?

— Сейчас мы подошли к задней стене главного дома, — ответил Эмилио, бросаясь вперед. — В это время здесь никого нет, кроме двух часовых, которые встречаются в каменной galeria, а затем опять расходятся. Один поднимается на гору, а другой спускается вниз, на берег. На это у них уходит немало времени, и они только что разошлись. Мы можем пробежать по galería, затем вверх по дороге, а дальше через рощу к mantenimiento — к инструментам.

Они добрались до осевшего вымощенного кирпичом внутреннего двора, того самого патио, который Кендрик успел внимательно рассмотреть с балкончика комнаты для гостей. Он вспомнил двух часовых, идущих навстречу друг другу.

С этой минуты распоряжения стал отдавать мексиканец. Он ухватил Эвана за руку и, кивком головы указав ему налево, бросился бежать. Они бегом спустились во дворик, который оказался гораздо большим, чем предполагал Эван, — его длина равнялась примерно длине самого дома; в центре размещалась выложенная кирпичом коптильная яма, покрытая сверху деревянной решеткой, а вокруг были расставлены столики и стулья из нержавеющей стали. Они пробежали вдоль стены дома под балконами, затем короткими перебежками через двор, затем вверх по южной дороге, освещенной янтарными лампами, и, наконец, очутились на ровном, поросшем высокой травой пространстве. Это была вершина холма, откуда открывался вид на океан. Внизу, на расстоянии примерно в шестьсот футов, протянулись два песчаных пляжа, разделенные скалистой грядой. Янтарные светильники остались позади. Впереди не было ничего, кроме узкой грязной дороги, спускающейся с холма.

Эта точка обозрения имела то большое преимущество, что с высоты в неверном свете луны можно было разглядеть остальную часть острова. Строго направо, не далее, чем в трехстах ярдах, в свете прожекторов возвышалась громада генератора. Позади огороженного пространства виднелись неясные очертания длинного низкого строения, вероятно, того, которое Эмилио называл «бараками». А далеко внизу, как раз над песчаным пляжем, расположенным справа, белела бетонная посадочная площадка, на которой покоился большой военный вертолет — он был перекрашен в гражданские цвета, и на нем красовались мексиканские опознавательные знаки, но, без сомнения, это был американский военный вертолет.

— Пошли! — прошептал Эмилио. — И не говорите ни слова, потому что на этой стороне острова все слышно.

Мексиканец стал спускаться по темной, неосвещенной дороге. Это была лесная аллея, по которой ходили только днем. Размышляя над словами Эмилио, Кендрик понял, в чем дело. Шум ветра и прибоя сюда не доносился, вокруг царила тишина. Их голоса можно было бы ясно услышать на расстоянии в несколько акров.

Металлический «гараж», на который сослался Эмилио, действительно соответствовал такому названию, но это был самый большой из всех гаражей, которые Эван когда-либо видел, за исключением разве что тех, вычищенных до блеска, обитых войлоком сооружений непомерных размеров, в которых держали свои лимузины члены арабской королевской семьи. Этот, напротив, представлял собой безобразное нагромождение рифленого алюминия, где хранились несколько тракторов, различные приспособления для работы на газонах, пилы, машины для стрижки газонов, — все это для них не годилось, так как производило слишком много шума. Однако на стене и на полу они обнаружили более подходящие предметы.