Сорок пять - Александр Дюма

Но Шико заметил, что из пяти бутылок, выстроившихся справа от Борроме, одни были наполовину пусты, другие на две трети, ни одна не была осушена до конца.

Это укрепило его в мысли, возникшей у него с самого начала, что у капитана на его счет дурные намерения.

Он приподнялся с места, чтобы принять из рук Борроме пятую бутылку, и покачнулся.

– Ну вот, – сказал он, – вы заметили?

– Что?

– Толчок от землетрясения.

– Что вы!

– Да, черти полосатые! Счастье, что гостиница «Рог изобилия» построена прочно, хоть и на шпеньке.

– Как так на шпеньке? – спросил Борроме.

– Ну конечно, она же все время вращается.

– Правильно, – сказал Борроме, осушая свой стакан до последней капли. – Я тоже это ощущал, но не понимал причины.

– Потому что вы не знаете латыни, – сказал Шико, – и не читали трактат «De natura rerum».[100] Если бы вы его прочли, то знали бы, что никаких явлений без причины не бывает.

– Послушайте, любезный собрат, – сказал Борроме, – вы ведь капитан, как и я, не правда ли?

– Капитан от кончиков пальцев на ногах до кончиков волос на голове, – ответил Шико.

– Так вот, дорогой мой капитан, раз не бывает явлений без причины, как вы утверждаете, откройте мне причину вашего переодевания.

– Какого такого переодевания?

– Вы же были переодеты, когда пришли к дону Модесту.

– Как же я был переодет?

– Горожанином.

– Ах, и правда ведь!

– Откройте мне это и тем самым начните обучать меня философии.

– Охотно. Только и вы, в свою очередь, скажете мне, – правда? – почему вы были переодеты монахом? Признание за признание.

– Идет! – сказал Борроме.

– Бейте! – сказал Шико, протягивая открытую ладонь капитану, который размашистым движением хлопнул по руке Шико.

– Теперь моя очередь, – сказал тот.

И он ударил своей ладонью рядом с тем местом, где лежала рука Борроме.

– Отлично, – сказал Борроме.

– Вы, значит, хотите знать, почему я был переодет горожанином? – спросил Шико, причем язык его заплетался все больше и больше.

– Да, меня это занимает.

– И вы мне тоже доверитесь?

– Честное слово капитана. К тому же мы ведь договорились.

– Правда, я и забыл. Ну, так нет ничего проще.

– Говорите же.

– Двух слов будет достаточно.

– Слушаю вас.

– Я шпионил для короля.

– Как, шпионили?

– Да.

– Вы, значит, по ремеслу – шпион?

– Нет, я любитель.

– Что же вы разведывали у дона Модеста?

– Все. Я шпионил прежде всего за самим доном Модестом. Потом за братом Борроме, потом за маленьким Жаком, потом за всем вообще монастырем.

– И что же вы выследили, достойный мой друг?

– Я прежде всего обнаружил, что дон Модест – толстый болван.

– Ну, тут особой ловкости не требуется.

– Простите, простите! Его величество Генрих Третий не дурак, а считает дона Модеста светочем церкви и намерен назначить его епископом.

– Пусть себе. Ничего не имею против такого назначения, наоборот: в тот день я здорово повеселюсь. А еще что вы открыли?

– Я обнаружил, что некий брат Борроме не монах, а капитан.

– Вот как, вы это обнаружили?

– С первого взгляда.

– А еще что?

– Я обнаружил, что маленький Жак упражняется с рапирой, пока ему не пришло время орудовать шпагой, и на мишени, пока не настал час проткнуть человека.

– А, ты и это обнаружил! – произнес Борроме, нахмурившись, – Ну, дальше, что ты еще открыл?

– Дай-ка мне выпить, а то я ничего больше не припоминаю.

– Заметь, что ты приступаешь к шестой бутылке! – рассмеялся Борроме.

– Ну что ж, и пьянею, – ответил Шико, – спорить не стану. Разве мы здесь для того, чтобы философствовать?

– Мы здесь, чтобы пить.

– Так выпьем же!

И Шико наполнил свой стакан.

– Ну что, – спросил Борроме, чокнувшись с Шико, – припомнил?

– Что именно?

– Что ты еще увидел в монастыре?

– Черт побери, конечно!

– Что же ты там увидел?

– Я увидел монахов, которые были больше солдаты, чем духовные, и подчинялись не столько дону Модесту, сколько тебе. Вот что я увидел.

– Вот как? Но это, наверное, не все?

– Нет, но наливай же мне, наливай, наливай, а то я все опять забуду.

И так как бутылка Шико была пуста, он протянул свой стакан Борроме, который налил ему из своей.

Шико осушил стакан единым духом.

– Что ж, припоминаем? – спросил Борроме.

– Припоминаем ли?.. Еще бы!

– Что ты еще увидел?

– Я увидел целый заговор.

– Заговор? – бледнея, переспросил Борроме.

– Да, заговор, – ответил Шико.

– Против кого?

– Против короля.

– С какой целью?

– Похитить его.

– Когда же?

– Когда он будет возвращаться из Венсена.

– Черт побери!

– Что ты сказал?

– Ничего. А вы это видели?

– Видел.

– И предупредили короля?

– А как же? Для того я и явился в монастырь!

– Значит, из-за вас дело это сорвалось?

– Из-за меня.

– Проклятье! – процедил сквозь зубы Борроме.

– Вы сказали?

– Что у вас зоркие глаза, приятель.

– Ну, что там! – заплетающимся языком ответил Шико. – Дайте-ка мне одну из ваших бутылок, и вы удивитесь, когда я вам скажу, что я видел.

Борроме поспешно удовлетворил желание Шико.

– Давайте же, – сказал он, – удивляйте меня.

– Прежде всего, я видел раненого господина де Майена.

– Эко дело!

– Пустяки, конечно: он попался мне на пути. Потом я видел взятие Кагора.

– Как взятие Кагора? Вы, значит, прибыли из Кагора?

– Конечно. Ах, капитан, замечательное было, по правде сказать, зрелище, такому храбрецу, как вы, оно пришлось бы по сердцу.

– Не сомневаюсь. Вы, значит, были подле короля Наваррского?

– Совсем рядышком, друг мой, как сейчас с вами.

– И вы с ним расстались?

– Чтобы сообщить эту новость королю Франции.

– И вы вышли из Лувра?

– За четверть часа до вас.

– В таком случае, раз мы с того момента не расставались, я не стану спрашивать, что вы видели после нашей встречи в Лувре.

– Напротив, спрашивайте, спрашивайте, ибо, честное слово, это как раз самое любопытное.

– Говорите же.

– Говорите, говорите! – сказал Шико. – Черти полосатые! Легко вам говорить: говорите!

– Постарайтесь-ка.

– Еще стаканчик, чтобы язык развязался… Полнее, отлично. Так вот, я видел, приятель, что, вынимая из кармана письмо его светлости, герцога де Гиза, ты выронил еще другое.