Смерть и солнце - Линн Рэйда

Льюберт незаметно покачал головой. Крикс мог говорить о своих отношениях с сеньором что угодно, но иногда он был точной копией мессера Ирема.

И все же было непонятно, с какой стати Крикс так разошелся. Неужели он решил, что ему уже нечего терять?.. Льюберт с сомнением взглянул на энонийца. На что он рассчитывает и как собирается выкручиваться из той ситуации, в которую ввязался?

- Помоги мне его обыскать, - попросил Крикс, обшаривая карманы ювелира. Льюберт подавил желание протереть глаза. Раньше он не смог бы представить себе Пастуха, занимающегося настолько неблаговидным делом.

- Ты что, действительно намерен его обокрасть?.. - осведомился он, но все же подошел к привязанному пленнику и стал отстегивать от его пояса вместительную кожаную сумку, заменявшую ростовщику кошель.

- Не совсем так… Я хочу убедиться в том, что он не носит с собой какую-нибудь дрянь, которую не стоит оставлять в его руках. Считай, что это война и что мы взяли его в плен.

- Ну-ну…

- Что в сумке?

- Ничего особенного. Несколько динэров, пузырек с чернилами, пара ключей и какая-то мелочь… Думаю, что он действительно отдал нам за кольцо почти все свои деньги, - с сожелением отметил Дарнторн. Еще пара сотен была бы совсем нелишней на пути в Бейн-Арилль - разумеется, при условии, если "дан-Энрикс" не уперся бы рогом и не помешал ему из взять.

- Дай-ка ее сюда.

Крикс отобрал у него сумку ювелира, но, вместо того, чтобы осматривать ее содержимое, взял нож и распорол подкладку, совершенно не заботясь о том, что Дивед за его спиной хрипит от ярости. На пол выпало несколько маленьких мешочков из холста. Льюберт подался вперед, чтобы получше рассмотреть находку, а "дан-Энрикс" сухо рассмеялся.

- Старый фокус!.. Я сто раз видел такое в Алой гавани.

- А что это?

- Неужели не догадываешься?.. Люцер. И, надо думать, первосортный. Разве ты не знал, что Дивед продавал люцер многим аристократам из числа недавних заговорщиков? В том числе Бейнору Дарнторну.

- Неправда, - возмутился Льюберт. - Дядя не дышал люцером. Я бы знал.

- Ну, мало ли… если учесть, как он держался в заключении, лорд Бейнор либо пристрастился к "благовониям" совсем недавно, либо был очень осторожен. Кое-кто из арестованных скис без своей отравы в первые же дни. Предложи им кто-нибудь несколько унций твисса, они бы без всяких ворлоков выложили все подробности про заговор. Одна беда - в подобном состоянии человек скажет то, что от него хотят услышать, а не то, что есть на самом деле, так что для суда над ними толку от таких признаний - как от гнутой медьки в ярмарочный день. А ворлок жалуется, что допрашивать этих люцерщиков - как фехтовать в песке по горло. Они могут думать только об одном. Ну ладно, это к делу не относится, - перебил себя Рикс. - Я его забираю. Монсеньору будет интересно знать, что Дивед держит эту пакость прямо в своем доме.

Поморщившись от боли в раненом боку, южанин кое-как нагнулся и собрал мешочки с зернами. Дарнторн хотел помочь, но Крикс управился быстрее, чем он успел что-то сделать. Глядя, как южанин распихивает свертки по карманам, Льюберт испытал какую-то неясную тревогу, но потом сказал себе, что волноваться не о чем. Пастух, конечно, никогда не отличался рассудительностью, но пристрастия к люцеру он определенно не питал.

Выпрямившись, южанин деловито сказал:

- Помоги мне развернуть кресло к окну. Так, чтобы от двери было не видно, кто на нем сидит.

Оценив идею Крикса, Льюберт взялся за тяжелое резное кресло. Двигать его пришлось в одиночку, потому что энониец после первых же усилий побелел, как полотно, и прислонился к стенке.

Когда с Диведом было покончено, Льюс, тяжело дыша, обернулся к "дан-Энриксу".

- Что дальше?..

- Полагаю, ничего. Теперь нам остается только ждать, пока на улицах совсем стемнеет. На твоем месте я бы сейчас отдохнул. Когда ты выберешься из Адели, ты не должен будешь останавливаться на ночлег, пока не доберешься до Лейверка.

- Хорошо, я сам давно хотел лечь спать. А ты?

- А мне еще нужно написать пару писем.

Льюберт хмыкнул.

- И кому это ты собираешься писать? Мессеру Ирему?..

Крикс не ответил на насмешку, и Дарнторна окатило холодом при мысли, что он, чего доброго, случайно попал в точку. Написать Ирему о том, что здесь происходило, было бы чистым безумием - но именно поэтому нельзя было быть до конца уверенным, что энониец этого не сделает. Впрочем, сил раздумывать об этом у Дарнторна уже не было. Сказались все события этого дня и почти бессонная ночь накануне. Льюберт рухнул на измятую кровать и почти моментально провалился в сон. Во сне он видел Адельстан и Арно Диведа, обряженного в темно-синий доминантский плащ.

Проснувшись через несколько часов с тяжелой, мутной головой и с ощущением, что он проспал по меньшей мере сутки, Льюс прежде всего увидел Пастуха и стол, накрытый к ужину. В колеблющемся свете нескольких свечей эта картина выглядела мирной, даже по-домашнему уютной - разумеется, если не вспоминать о Диведе. Несколько следующих минут Льюберт рассматривал своего старого противника из-под полуопущенных ресниц, и размышлял о том, что, если ему повезет, и он сумеет выбраться из города, он больше никогда не увидит ни Адель, ни Академию, ни дом, в котором жил последние семь лет. Невелика потеря, разумеется, и все же ему на секунду стало грустно. Потом Льюс заметил на сбившейся простыне несколько полустертых полос, в которых при более внимательном осмотре можно было узнать следы крови. Он поморщился. Выходило, что кровотечение у Пастуха не прекратилось даже после перевязки.

Во всем виноват этот болван, который называет себя лекарем, - злобно подумал Льюберт. Наверное, повязка с самого начала была наложена недостаточно плотно, так что при каждом движении терлась о края раны. То-то энониец столько времени ворочался и не мог отыскать удобное положение.

- Проснулся?.. Я уже хотел тебя будить. Пока ты там ворон считаешь, все остынет, - бодро сказал Рикс, уже успевший сесть за стол. Голос южанина отнюдь не походил на голос умирающего.

Дарнторн подавил тяжелый вздох и присоединился к своему врагу.

Садясь за стол, он обнаружил на полу несколько смятых и изорванных листов льняной бумаги. Катышков бумаги и обрывков было много, причем некоторые из них выглядели так, как будто их просто небрежно разорвали надвое и бросили под ноги, зато по виду остальных можно было предположить, что их комкали долго и яростно. Судя по всему, с задуманными письмами у Рикса что-то не заладилось.

Может быть, стоило порадоваться этому. Мало ли что - а главное, кому - мог написать безбашенный Пастух.