То «заика», то «золотуха» - AnaVi
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Grandpa»
(Cover — «НЕАДЕКВАТНЫЙ ДЕД», «Dead Hospital Прохождение ► Крики, баги и обида ► ИНДИ-ХОРРОР» / Kuplinov ► Play; Оммаж — «Божественная комедия», 1308–1321 гг., Автор — Данте Алигьери)
Девять этажей-кругов по уровню сложности-популярности, с тремя крыльями на седьмом, десятью коридорами на восьмом и пятью комнатами на девятом, как и с семью же лестницами-лифтами на «вкус-цвет», «образ-подобие» и «собственно-соответственно» — предстают перед гг-душой: запертой внутри и под контролем же всё — единого разума, перед которым — нужно и важно, обязательно и должно закрывать глаза; ведь и иначе — он победит и… заберёт, куда — и сердце! Что ж, с широко закрытыми глазами — видишь и впрямь больше: равно как и лишь разделяя — действительно властвуешь; в этом есть — смысл и толк!.. Как и то, что он до сих пор — только один и делил: и так же всё — правил. Тот же самый!.. Везде и всегда. Со всеми же и вся, во всём!..
«Tr(e)e»
(Cover — «Танцуй» / Сергей Лазарев; Оммаж — «Unforgiving» / Kuplinov ► Play; Демон страха)
Каково быть — изменщицей-любовницей и?.. Себе! И дело ведь — не в сексе? Не в «физике» — между одним партнёром и… вторым! В «химии» — между: сначала партером и партнёром, станком и… шестом; а уже потом — и вторым партнёром!.. Что и «в жизни» — обычный семьянин: пусть и с необычной работой-хобби — в виде «диджеинга» по ночам в стриптиз-клубе; но и ничего же: не заглядывается — работает. Ничего!.. До момента, пока и ни оказывается, что он и есть — директор этого самого клуба; так ещё и выбрал себе — «одну из» девочку… и не только для «приватов»: в своём же кабинете. И эта девочка, не барабанная дробь, я!.. Что ж, все мы — носим маски… внутри клуба. Но и не все же лишь только — снаружи его. И что — меня в принципе и спасло!.. И «спасало» же — ещё какое-то время: ведь и я тоже, как и та ещё будущая же мать не героиня, но шпиона — вела «вторую жизнь»; да и подчас чуть хуже, чем он: и не потому, что я — женщина, а он — …; потому что я — раздевалась и танцевала, а он, как и тот ещё сутенёр, содержал — всю эту не бога-, а и именно дьяводельню. Меня! Не спя — с другими. Это — я у-знала. Не знала лишь — откуда столько денег!.. Или связей. Или: того и того! А всё оказалось — проще простого!.. Правда вскрылась тогда — когда вскрылась, в хорошем же смысле-понимании, и я; ну и он — со своими же уже и «ветвями правды». Благо, не «благо», а до полного раздевания или хотя бы оголения предплечий и плеч — ещё не доходило: так что ветви «Путь нахер: у меня есть уже — партнёр» не показывали. Зато и показали — кто есть кто: в какой-то момент — просто просветившись сквозь… просвечивающийся же рукав! Затем — разговор тет-а-тет: в его кабинете. Без какого-либо продолжения!.. Взаимные посылания. И вот мы уже какого-то лешего, буквально, что и станет ясно же потом, на кладбище: средь могил и… его же фамильного склепа — из хрен пойми скольких плит! Но и все же они — почти пустые. Кроме — одной! И в ней — женщина в возрасте: будто в коме или литургическом сне. И пока он выходил «поговорить», запрещая что-либо здесь трогать, а и тем более кого-либо, я просто решила из интереса на неё посмотреть — поближе; ну и прикола ради, ранее высмотренного в сериале, закрыть ей нос: на что та и резко подскочила — с тем же самым всё криком «Я как дышать, по-твоему, должна?!» вместо «А что я тут, собственно, делаю?». Но и на это уже — ответили другие, как в «Мулан», вышедшие из треснутых корнями и ветками плит: своими одеревеневше-окаменевшими руками и ногами. А что уж говорить — и за серые лица!.. Ну а когда уже вернулся тот — всё было и стало уже ясно. Кроме — одного!.. Как я — и затесалась средь потомка… ведьмовского рода, не имея даже и семьи-то изначально? А оказалось — всё ещё проще!.. В побеге от этой «разгневанной семейки» и когда этот «полудурок»; и это ещё очень мягко; решил, что рявкнуть — будет лучшей из идей, и я сразу от него уйду, а там и убегу, сверкая пятками и волосы назад, на деле — ещё и прихватив с собой его бабку; а что, мы одни остались — не у дел, так ещё и ей, как самой молодой и без одного ещё целого века, питались передесятичные и переперевековые, как минимум с четвёртым, а там, может, ещё и не все вызвались «отключением сети», в общем, «рухлядь и труха», с вонью невыносимой, хоть в первом, хоть и в четвёртом веке, хотя и последний утверждал обратное, говоря, что он самый пахучий, уж не знаю, в чём тут плюс; да такую ещё прыткую и с острыми ветками; нас перехватили — мои же две тётушки, как оказалось и у той ещё Сабрины, а заодно и дочки Малефисенты; смех смехом, а они и «свои-то» — чуть повыше и живее, в какой-то степени; кикиморы болотные и дядька-леший: что и ещё же одни, во благо, решили дать мне — лучшую жизнь! Да вот и только от корней той ещё-уже — не убежишь: и от веток же их — не спрячешься; а уж и когда они не «набиты-выбиты», как тату, а прямо-таки и как «родимые пятна» — тем более! И вот
