Ватерлиния (сборник) - Александр Громов

Рыба-Кит хихикнул.

– Так вот, о правах, – сказал я, стараясь не обращать внимания на Рыбу-Кита. – Почему ты, собственно говоря, решил, что я собираюсь его убить? Тебе известно, что такое гротеск, преувеличение? Я ведь только хотел, чтобы он от меня отстал, и не более. Что скажешь?

Надо отдать механизму должное, он не затянул с ответом:

– Намерение нарушить право человека на жизнь было высказано вами прямо и недвусмысленно, – сказал он, – а также подтвердилось вашими дальнейшими действиями. В этих условиях я был обязан не допустить нарушения права, входящего в гарантированный минимум.

– И эдак ты следишь за всеми правами, сколько их там? – спросил я из интереса. – Так-таки за всеми без исключения?

– За всеми, – ответило железо.

Очень мило. Я задумался. А ведь в этом что-то есть, что-то такое, что сразу переводит жизнь спасаемых пассажиров в ранг сравнительно безопасного времяпровождения. Что-то очень дальновидное и очень оскорбительное. Ведь если вдуматься как следует, что из себя представляет нормальный контингент на спасательном судне? Нетрудно вообразить: десять ополоумевших от страха пассажиров, будущее неочевидно, кто-то кого-то потерял, шум, слезы, дети плачут, нервы на пределе… Далеко ли до беды? Ну, положим, метать жребий, кого первым съесть, пассажиры не станут, еды полно, но так или иначе несколько недель сначала на вельботе, потом на спасательной планете люди будут вынуждены вариться в собственном соку вместе со своими претензиями и жалобами, со своими склоками и амбициями. Со своим нытьем. Худо. Иное дело мозговой механизм или как его там – совсем ведь иная ступень бытия. Он не командует, боже упаси, не вмешивается без острой нужды, не развлекает пассажиров научно-популярными лекциями, не показывает их детям мультиков – зачем? ОН СЛЕДИТ ЗА СОБЛЮДЕНИЕМ ПРАВ. Ему нет дела ни до неизбежной скуки на борту, ни до того, что людям, лишенным возможности выплеснуть на ближнего свои эмоции, хотя бы и с попранием каких-то прав, остается лишь скрипеть зубами в полном бессилии и медленно сходить с ума. Ну и пусть. Зато все люди останутся целы – как звери в клетке. Каждый – в своей, а тех, кто грызет прутья, можно и обездвижить. Чтобы впредь не грызли и берегли зубы.

– Но послушай, – сказал я, не стесняясь присутствием Рыбы-Кита – кстати, сам он наверняка бы и не подумал, что этого можно стесняться. – Но послушай… – Я собирался с мыслями. – Да! Кажется, существует право человека на общество себе подобных – это право входит в гарантированный минимум?

– Входит.

Рыба-Кит уже не хихикал, а внимательно слушал.

– А право человека на одиночество? – спросил я коварно.

– Входит.

– В таком случае я прошу защиты, – объявил я. – Человек, сидящий со мной рядом, нарушает мое право на одиночество. Убедительно прошу обеспечить защиту моего права.

Как я его, а! Пусть-ка механизм потрудится и подумает, как можно совместить право на общество с правом на одиночество. «Но поз-вольте!..»– начал было Рыба-Кит. Я отмахнулся – ждал ответа. Однако ответа не последовало.

– В чем дело? – раздраженно сказал я. – Разве тебе не понятно: я хочу реализовать свое право на одиночество!

– Реализуйте, – ответил вельбот. – Вы имеете полное право на реализацию этого права.

Рыба-Кит фыркнул и посмотрел на меня укоризненно. Конечно, он не был сознательным злоумышленником, он просто не умел и не хотел быть кем-то иным, а не самим собой. Но мне-то от этого разве легче?

– Как?! – закричал я. – Каким образом я могу это реализовать, ржавь ты трухлявая?!

Нет ответа.

– Не молчи, скажи что-нибудь. Как я могу реализовать свое право?

– В мои функции входит надзор за соблюдением гарантированного минимума прав, – ответил вельбот спокойно. – Что же касается реализации того или иного конкретного права, то человек, являясь носителем прав, должен позаботиться об этом самостоятельно.

Бр-р! Какое-то время я тряс головой, пытаясь сообразить, что к чему. До сих пор я жил, не особо разбираясь в юридических тонкостях, и неплохо жил. А теперь вдруг оказывается, что соблюдение прав и реализация права – это отнюдь не одно и то же, если я правильно понял этого механического дурака, и из одного вовсе не вытекает другое. Ладно, пусть, дураку виднее, – но как же мне в этих условиях прикажете реализовать свое право на одиночество, если я не могу задушить Рыбу-Кита или хотя бы оглушить его на время? Если в багажном отсеке и имеется хлороформ, вряд ли мне удастся его найти. Заткнуть себе уши? Нет уж. Связать Рыбу-Кита и соорудить из чего-нибудь кляп? Но ведь это будет нарушением права человека на свободу передвижения…

Я не успел додумать – Рыба-Кит подобрал с пола свой фолиант с иероглифами и спрятал его в портфель. Взамен он достал «Практическое руководство по ясновидению» Р.Х.Бауха. Я отвернулся и сжал зубы, чтобы не взвыть.

На третий день пытка повторилась. Рыба-Кит нашел в моем лице незасеянную почву и с жаром продолжал ее обрабатывать. Он мешал мне ухаживать за конусоидами. Он не дал мне заполнить дневник наблюдений. К концу дня я был похож на мученика инквизиции, подвергаемого изнурительной пытке и мечтающего только о том, чтобы палач как-нибудь поскользнулся и свернул себе шею. Может быть, мне удастся удавить его прежде, чем вельбот меня обездвижит? Вряд ли. Но если полет продлится еще неделю, думал я обреченно, – я, пожалуй, попробую…

На четвертый день мы сели.

Спасательная планета – вот она, под ногами, – это, как правило, планета земного типа, способная дать приют терпящим бедствие. Ни одна мало-мальски протяженная космическая трасса не считается сданной в коммерческую эксплуатацию до тех пор, пока вдоль нее не оборудовано необходимого количества спасательных планет. На этих планетах прежде всего уничтожаются потенциально опасные для человека микроорганизмы, атмосфера насыщается кислородом до нужной кондиции, и в большинстве случаев работа на этом считается завершенной. Спустившийся на планету вельбот включает радиомаяк, а пассажиры терпеливо ждут, когда их заберут спасатели, и между делом вдыхают аромат внеземной экзотики. Конечно, спасательная планета отнюдь не курорт и лишь в первом приближении годна для жизни человека, потому-то и не рекомендуется значительно удаляться от вельбота, обеспечивающего дополнительную защиту. Но я не был намерен следовать рекомендациям, а при каждом взгляде на Рыбу-Кита только укреплялся в своем решении. Будь что будет.

Нас чуть качнуло – вельбот коснулся поверхности планеты, вплавился в грунт заостренной нижней частью, выпустил где-то там, в глубине, фиксирующие лапы и укоренился. Теперь он стал нашим домом, из него можно было выйти в любой момент и почувствовать, наконец, вожделенную свободу.

Нет, насчет свободы, это я, пожалуй, хватил. Кое-какую свободу передвижения – назовем это так. И с оглядкой: кроме микроорганизмов на чужих планетах встречаются и организмы покрупнее.

Рыба-Кит, радостный и потный, уже колотился всем телом в люк и рвался на волю. Не тут-то было: прежде всего вельбот пожелал ознакомить нас с «инструкцией по краткосрочному пребыванию на спасательных планетах», каковую и прочел нам все тем же скучным голосом. В инструкции особо подчеркивалось, что обеспечиваемый вельботом радиус зоны защиты от местной флоры и фауны составляет восемьсот метров, а на большем удалении «права человека, входящие в гарантированный минимум, не могут быть соблюдены в полном объеме». На случай же стихийных бедствий (ураганы, извержения, лесные пожары) пассажирам давался мудрый совет искать спасения в вельботе. Вот и вся инструкция.

Как только голос замолк, люк откинулся сам собой и Рыба-Кит выпал наружу. Почти сразу после стука его падения до меня донесся торжествующий вопль: планета, по-видимому, была что надо. Тогда и я не заставил себя ждать.

Под моими ногами стелилась мягкая трава, а над головой синело небо. Вельбот стоял на невысоком холме, поросшем кое-где редким кустарником, вокруг простиралась ковыльная степь, невдалеке блестела река и по склонам речной долины спускался к воде лес. И по ту сторону реки – даль степи до самого горизонта. И желтое солнце, клонящееся к закату. И легкий ветерок, играющий ковылем. И ни одной хищной твари, способной оскорбить величие природы в ее стремлении к совершенству. И воздух… У меня закружилась голова. Это почти Земля, подумал я ностальгически. Это даже больше, чем Земля, это такая Земля, какой она должна быть и какой ее уже никто, по всей вероятности, не увидит. Здесь нельзя жить. Сюда нужно приезжать умирать, чтобы в конце жизненной гонки насладиться единением с природой, а с последним вздохом вспомнить настоящую Землю и подумать о том, что потерял, в сущности, не так уж много… И такой мир прозябает в ранге спасательной планеты!

Тут мои мысли заработали в другом направлении. Спасательная, значит, планета, так? А ведь Рыба-Кит пророчествовал, что спасательная планета окажется неподалеку и что это будет хорошая планета. Совпадение это или случай ясновидения – вопрос второй, а первый и главный: ведь он же меня теперь совсем замучает! И непременно выставит свое удачное «предсказание» в качестве неколебимого и исчерпывающего аргумента – а что делать мне? Я задумался. Гм, а ведь я знаю, что мне делать!