Record of Long yu Feng saga(DxD) (СИ) - Димитров Роман Иванович

— «DAISUKI!»

…Даже И Ддрайг Гох, однажды справедливо на тот момент посчитавший такую судьбу издевательством и надругательством над своей репутацией, сейчас уважительно сохраняет минуту молчания по «Усоги Хёдо», проникновенно вслушиваясь в столь вульгарные, но вместе с тем и противоречиво-невинные, чистые слова детской песни. Пытаясь вникнуть в суть того, как в том «неслучившемся» она смогла дать обычному человеку столько моральных сил продолжать идти вперёд, даже после собственной смерти от яда Самаэля. Пытаясь понять, является ли она причиной, или же лишь следствием побуждений и внутренней силы демона, которого когда-то и где-то в другой реальности могли бы знать под титулом «Иссей Хёдо, Драконий Император Грудей»… или как-то ещё.

— ♫«Doushite mo SUITCHI HIME ga daisuki»

— «Oppai doragon osumo tobu!»

— «…»

…Последние слова отзвучали бойко, без минорных оттенков, совсем не похожим на прощание образом. До самого конца наполненные молодым пылом и безрассудством, даже умолкнув, они всё равно ещё некоторое время продолжали раздаваться в воображении уходящим, нехотя затихающим эхом, словно борясь за собственную жизнь и не отступая перед неизбежностью скорого ухода из этого мира той нерождённой души, что их и должна была увековечить в массы.

Райзер Фенекс постоял ещё немного с закрытыми глазами, после чего, беззвучно выдохнув и мысленно возвёв благодарность всем тем понятливым разумным, что не стали его прерывать во время процесса «прощания», посмотрел на собственную ладонь, над которой до этого клубился комок «дымки» души. Её там, разумеется, уже не было. Вместо неё, на ладонь медленно, словно падающее пёрышко, опустилась Фигура Зла — Конь.

— Конь Риас Гремори… «выбывает». — Почти что невозмутимо прокомментировала Грейфия окончательное исчезновение «Усоги Хёдо» с арены Рейтинговой Игры.

Где-то там, среди жиденького ряда зрителей, Аджука Вельзевул с силой сжал подлокотники своего кресла, загоревшимися от исследовательского азарта глазами наблюдая за оставшейся от души Фигурой:

…«Другие демоны, ёкаи, люди, жнецы, полубоги… да кто угодно! Но сделать демоном нерождённую душу? ЭТО КАК?! Неужели он дошёл и до такого в своей онейромантии… А не для этого ли он и сделал такой заметный образ, чтобы все коллективно своей волей посодействовали принятию как данности якобы факта существования такого человека, как Усоги Хёдо? Столь занимательный эксперимент… я должен узнать все подробности!»

…И в то же время, на арене Рейтинговой Игры:

— …А не записать ли мне какую-нибудь песню, партнёр? — Слегка меланхолично, на волне светлой грусти спросил Райзер у Ддрайга. — Не такое как то что ты слышал, но… что-нибудь про героического «дракофеникса», спасающего мир. Как тебе?

— [Я… НЕ ПРОТИВ] — Отозвалась перчатка.

Дружно помолчали, постепенно «оживая» взглядами. Это же относилось и к команде Риас.

— Я… всё ещё жду объяснений? — Неуверенно напомнила о себе аловолосая Принцесса Уничтожения.

— М-м-м… как бы это сделать кратко, но ёмко? — Задумался над ответом Райзер. — …Тебе знакомо такое понятие, как «добровольная одержимость»?

— Думаю, даже дура бы поняла на моём месте суть этого словосочетания. — Недовольно дёрнула щекой Риас, пытаясь не обращать внимание на набирающие силу всхлипы Асии, что для себя уже поняла самое главное (Усоги ушёл и уже никогда не вернётся) — …По одному лишь названию бы поняла. Но как это относится к твоему обману, Райзер Фенекс? Ты стал моим Конём, а поведение прикрыл идеальной «маской» поведения, впустив в себя постороннюю душу. Ради чего? Неужели лишь чтобы в нужный момент выбить почву из под моих ног, лишив главного козыря? Неужели ты способен на подобную низость всего лишь ради одной неофициальной Игры? Я… была лучшего о тебе мнения.

С каждым последующим словом, тон слов аловолосой становился ниже, а прослеживающиеся в словах презрение с брезгливостью — всё больше. Однако Райзер выслушал девушку стоически и до конца, хоть и рисковал тем самым дождаться женской истерики. Ни один мускул на красивом мужском лице демона не дрогнул. И не понять, то ли ему было плевать на прозвучавшие обвинения с плохо завуалированным оскорблением в его адрес из-за собственного скверного характера знающего всё о себе подлеца, то ли он просто был готов принять в этот момент на себя любой удар судьбы. Даже столь болезненный, от своей любимой… которая о таком отношении к ней пока ещё даже и не подозревает.

Судя по мрачным лицам свиты, члены которой в большинстве своём сейчас были готовы в любой момент опровергнуть и при необходимости доказать невиновность господина, а то и покарать оппонентку за её слова — второй вариант. В смысле про готовность Райзера к такому исходу.

— Мне многое придётся тебе объяснять с нуля… — Вздохнув, начал отвечать обладатель Повышающего Механизма. — Но если кратко: я никогда тебя не обманывал. Я никогда не становился твоим Конём, им стал Усоги, в положенное ему время лишь управлявший моим телом… ровно до тех пор, пока не перестал быть способным это делать. То, ради чего это всё делалось, со временем сделало Усоги неспособным продолжать существовать в этой реальности. Я даже больше скажу, на одной лишь дружбе и приязни ко всем вам, он продержался даже больше предполагавшегося. И нет, он тоже вам никогда не врал. Даже когда Усоги Хёдо говорил моими устами про себя, он обязательно произносил «Усоги готов идти», «Усоги хочет сказать спасибо», и всё в таком роде. Всё лишь для того, чтобы никто потом не подумал, что это сказал сам Райзер Фенекс.

Удивлённые подобным утверждением, члены свиты младшей Гремори переглянулись, и попытались вспомнить, когда Усоги при них говорил от первого лица… и не смогли. Эта его странность речи очень быстро перестала быть непривычной, и её вскоре просто не стали замечать. Только Риас на этих словах вздрогнула, вспоминая «шутку» Усоги Хёдо, когда тело, в котором он «проживал» самостоятельно сказало «я — Райзер Фенекс», лишь чтобы затем сам «Хёдо» опроверг это тем, что Усоги не может быть Райзером Фенексом.

«И ведь не соврал ни словом тогда… идеальный обманщик. Действительно, Лжец с большой буквы своего имени» — даже как-то мимолётно восхитилась подобной хитростью аловолосая. Впрочем, на её набирающую силу обиду это никак не повлияло.

— Усоги Хёдо никогда не врал вам. Да и не смог бы толком соврать, даже если бы и захотел — это было не в его природе. — Продолжил мужчина-блондин. — Вы придумали его роль сами. И сами поверили в неё. Усоги лишь оставалось… не опровергать.

— Но всё же, зачем?! — На миг сорвавшимся голосом спросила Риас, всё больше злясь. — Зачем ты это сделал?!

— Я опущу первичную цель. Пока я не готов её озвучить. — Подумав, заявил Фенекс. — Однако есть и другая… и она заключается в тебе, Риас Гремори.

Означенная, сохраняя на лице неодобрение, умудрилась гармонично приподнять одну бровь для выражения недоумения.

— Обстоятельства сложились так, что мы не могли ни видеться, ни нормально поговорить друг с другом на протяжении уже достаточно большого количества времени. — Пояснил господин группы, противостоящей Риас. — Выполняя свой план, я кроме всего прочего смог узнать тебя получше. Да и показать себя, и что мною движет. И я… доволен. Доволен теми словами, что ты почти сказала, когда тебя прервала Грейфия.

Риас покраснела, тут же вспомнив обстоятельства её показательной попытки якобы переспать с Усоги Хёдо. И последующего короткого разговора, снявшего с неё накопленное напряжение. Однако аловолосая не была бы собой, если бы сразу же не взяла себя в руки, и не сказала, с ещё большим недовольством:

— Эти слова… предназначались не для тебя! А для Усоги Хёдо! И я теперь прекрасно вижу, что между вами — огро-о-омная разница!

— Усоги Хёдо… — Выждав положенную небольшую паузу, не поведя при этом и бровью, заметил Райзер Фенекс: — …эта личность была амальгамой моих качеств и черт характера с таковыми у нерождённой души, невероятно «чистой» в этом плане от природы. Ведь характер определяется детством и опытом, которых у души не было. Проведя со мной долгое время ещё до вселения, данная душа почти что стала «мной» по характеру… Лишь сохранила ещё большую естественность и искренность в некоторых вопросах. Например, там где я не чураюсь насилия, но не приемлю убийство разумных, получившийся Усоги категорически не принимал жестокость вообще, и лишь отдавал мне в таких вопросах контроль. Там где я предпочитаю совсем слегка исказить правду во всеобщее благо, Усоги попытался бы из кожи вон вылезти, но вывернуться, не сказав ни слова лжи. И так далее. Будь я жестоким маньяком, и считай своё поведение за абсолютную норму, то Усоги бы с ещё большей естественностью и чистотой помыслов начал бы резать первого встречного… но это, как ты видела, совсем не так. Хорошо познав качества Усоги, вполне можно сказать, что ты отчасти познала и меня.