Научная фантастика. Ренессанс - Дэвид Хартвелл

Не стоит перечить ученым. Это все знают.

Наконец появляется последняя крыса. Не удивился, что это вчерашняя девчонка. В спортивном обтягивающем комбинезончике. Спасибо тебе, боже, за парня, изобретшего спандекс[132] нам на радость. Фил и Дуг чуть свои языки не проглатывают при виде ее. Могу представить, что творится под халатом очкарика, который присобачивает электроды к ее груди и бедрам.

Она не обращает внимания на лапающие ее грабли, как плюет и на все остальное, включая меня и ребят. Этакая ревностная, чисто американская профессиональная крыса.

Время оседлать дорожки. Доктор Умник устраивает целый спектакль, разводя нас по тренажерам, как будто не все равно, кому на каком бежать. Девчонку ставит на дорожку слева от меня, Дуга — справа, Фила — рядом с ним.

Хватаюсь за железный поручень передо мной. Доктор Умник убеждается, что все компы фурычат, и запускает беговые дорожки. Гладкая резиновая полоса под ногами катится медленно, меньше фута за несколько секунд. Моя бабушка ковыляет быстрее.

Оглядываюсь на девицу. Смотрит, как Виллард Скотт[133] болтает с каким-то уродом в одежде турка. Просит доктора Умника сделать погромче. Нет, отвечает, это лишь отвлечет команду. Думаю, он еще злится из-за Фила, вырубившего фиолетового динозавра.

Ну и ладно. Есть шанс познакомиться.

Она начинает первой. Спрашивает, как меня зовут. Представляюсь. Кивает, называет свое имя. Сильвия Симмз. Привет, Сильвия, рад встрече.

Ученые бормочут что-то друг другу за нашими спинами. Сильвия спрашивает, откуда я. Сама, говорит, из Коламбуса, штат Огайо.

Давай, парень, просит Фил, прибавь звук. Не слышно, что он врет о погоде.

Доктор Умник и не чешется.

Смотрю на Дуга. У него на поясе CD-плеер. Глаза закрыты, голова качается туда-сюда. Кайфует на ходу от того, что играет у него в наушниках.

Коламбус — как же, знаю, говорю. Милый городишко. Там готовят отменное барбекю в центре, как раз напротив здания администрации.

Смеется. Славный смех. Спрашивает: это в таком ресторанчике с ирландским названием? Ага, говорю, в нем самом. Ребрышки под сладким соусом. Ей это место знакомо, бывала там много раз.

На этом мы пока закругляемся и бежим. Или идем. Без разницы.

Дуг слушает рок, то и дело просит очкариков менять ему диски. Фил пялится в телевизор, ничего не слышит, скулит, чтобы переключили канал. Между дорожками шныряет пацан с бутылкой воды, сует под нос пластиковую соломинку — хлебайте, но побыстрее.

Мы с Сильвией продолжаем болтать.

В ожидании мозолей многое узнаю о Сильвии. Не замужем. Двадцать семь. Степень бакалавра гуманитарных наук, из того же университета, в котором начиналась моя карьера крысы. Работы приличной нет. Государственные школы не нанимают никого, у кого в деле нет записи о прохождении воинской службы, частные берут только людей с магистерской степенью. Вот уже два года как крыса. Все еще хочет учительствовать, но так ей но крайней мере есть чем платить за жилье.

Рассказываю о себе. Родился тут. Живу там. Молчу, что не умею читать, но в остальном не вру. Четыре года крысой после службы в армии. Говорю об испытаниях первой фазы, через которые прошел, потом — о своих походах.

Последнее ее заинтересовывает. Спрашивает, где я побывал. Рассказываю о Непале, о пляже на Кох Самуи, где плаваешь, не натыкаясь на дрейфующее дерьмо. О глетчерах Новой Зеландии, о торфяниках Шотландии, о дождевых лесах Бразилии.

Тебе нравится путешествовать, спрашивает.

Люблю путешествовать, отвечаю. Не первым классом, не как турист, а вот так, пешком, туда, где еще не бывал.

Интересуется, что я там делаю. Просто хожу, говорю. Хожу и фотографирую. Гляжу на птичек и зверей. Брожу, и все.

Любопытствует, на какие средства. Рассказываю, как закладываю банкам орган за органом.

Отводит взгляд. Ты продаешь свои органы?

Нет, не продаю. Закладываю. Печень — компании по клонированию в Теннесси, сердце — банку органов Орегона, оба легких — госпиталю в Техасе. Одну почку тоже Техасу, другую — Миннесоте…

Почти перестает болтать. Ты распродаешь по частям все свое тело?

Пожимаю плечами. Еще не все, говорю. Остались роговицы, кожа и сосуды. Приберег их напоследок, на черный день, когда состарюсь и не смогу больше быть крысой или продавать плазму, костный мозг и сперму.

При упоминании спермы она вспыхивает как маков цвет. Делаю вид, что ничего не замечаю. Спрашивает, знаю ли я, что станется с моими органами, когда я умру.

Конечно, отвечаю. Я окочуриваюсь, кто-нибудь в морге проводит сканером по вытатуированному на моей левой руке штрих-коду, сует мое тело в холодильник и связывается с ближайшим донорским центром. Всех владельцев моих органов оповещают, и они слетаются, чтобы забрать то, что им всучивает мой агент. Что осталось, отправляется в кремационную печь. Прах к праху и прочая чушь.

Сильвия вздыхает. И тебя это не тревожит?

Пожимаю плечами. Не-а. Чем требухе гнить в гробу в земле, пусть лучше кому-то достается второй шанс пожить с моими органами. А пока потроха еще мои, я пользуюсь денежками, чтобы ездить туда, где еще не бывал.

Дорожка движется немного быстрее. Мы уже не тащимся старушечьим шагом. Видать, терпения у доктора Умника не навалом. Хочет заполучить побольше качественных мозолей на наших ногах к концу дня.

Фил истекает потом. Объясняет это тем, что вынужден смотреть Салли Джесси вместо Опры[134]. Не желаю больше видеть эту белую шлюху, говорит. Дайте сюда ту черную сучку! Дуг тоже потеет, но продолжает топать. Просит диск «Smash Pumpkins»[135]. Один из мальчишек в халатах меняет ему диск, но телевизор не переключает.

Такое не по мне, говорит Сильвия. Слишком ценю свое тело.

Я тоже ценю тело, отвечаю, но оно не мое. Когда отбрасываешь коньки — отлетаешь куда-то. А тело только мясо. Так почему бы не распродать его по кускам, пока ты еще на нашей грешной земле?

Она долго молчит. Глядит в телевизор. Салли Джесси беседует с кем-то, смахивающим на мужчину, переодетого женщиной, или на женщину, пытающуюся походить на мужчину, или что-то вроде того.

Может, зря загружаю ее своей болтовней насчет закладки органов. Быть крысой — одно, но строить долгосрочные планы на свои потроха — совсем другое. Некоторые не врубаются, а кто врубается, частенько не одобряют.

Сильвия наверняка знает об этом. Все крысы знают. Большинство закладывают внутренности. Так в чем дело?

Где-то за спиной звенит колокольчик. Перерыв. Что, уже полдень? Как летит время. Доктор Умник возвращается, выключает дорожки. Велит подойти к контрольным столам и снять обувь. Волдырей пока нет, но он все равно усаживает нас в кресла-каталки. О'кей, говорит, до встречи через час.