Плацдарм - Сергей Звонарев

сделаем по-другому» — сказал офицер и потребовал найти ему помещение, где он может поговорить с каждым с глазу на глаз. Дошла очередь и до Глеба. Офицер с двумя полицейскими сидели за столом — эсэсовец в центре, а те по бокам. Сесть молодому человеку не предложили. По сторонам стола лежали папки с личными делами — такую заводили на каждого работника электростанции. Офицер, открыв папку Глеба, пару минут листал ее, а затем поднял тяжелый взгляд на молодого человека. «Значит, твой отец здесь главный, да?» — спросил он. Глеб подтвердил. Эсэсовец, закрыв папку, неторопливо и с нажимом произнес: «Твой отец исполняет свой долг перед рейхом. Ты разве не хочешь последовать его примеру?» Глеб начал говорить, что помогает отцу и хочет работать вместе с ним здесь, на электростанции, но офицер жестом прервал молодого человека, сказав: «Рейху нужны те, кто будет поддерживать порядок в городе. Эта задача сейчас самая важная. Ты готов откликнутся на призыв новой родины?» Слова застряли у Глеба в горле. Потом он часто думал — ведь эсэсовец понимал, что тот не хочет идти в полицаи, зачем он тащит туда парня чуть ли не силой? Спустя полгода Глеб получил ответ: один из сослуживцев, близкий к начальству, проговорился — дела на фронте шли не очень хорошо, и там потребовались даже охранные дивизии, вот рейхскомиссариат и получил приказ срочно набрать в полицию местных на замену этим дивизиям.

Глеб не смог противостоять психологическому напору, тем более он был один против трех. «Да» молодой человек так и не сказал, но кивнул — этого оказалось достаточно.

Он старался служить тихо, не высовываться, и долгое время это удавалось. В удачные дни, когда дежурство сводилось к работе с пресловутой «бытовухой», Глебу удавалось убеждать себя в том, что его работа сродни милицейской — ведь должен кто-то поддерживать порядок, и не так уж и важно, какие слова украшают нарукавную повязку. Но в последние дни все изменилось — особенно после того случая с гибелью жены и дочки Сергея, которого Глеб знал с детства: учились в одном классе. И Машу он тоже знал. В ночь после этого убийства Глеб не спал, чувствуя каким-то образом и свою вину за него.

А потом началось восстание, все силовые подразделения подняли по тревоге, полицаям даже выдали оружие — винтовки, из которых их учили стрелять на полигоне. Оружие выдавали нечасто, только когда проводили облавы. Патрулю из трех полицаев, в котором служил Глеб, дали приказ охранять пустой деревянный ангар недалеко от железнодорожной станции — эти кварталы города оставались под контролем немцев.

— И что мы здесь делаем? — хмуро спросил Захар, попавший в полицаи в тот же набор, что и Глеб.

Никто ему не ответил. Впрочем, скоро все выяснилось. Издалека послышался женский плач и крики, перемежаемые грубыми окриками на немецком и русском. Вскоре из-за поворота показалась толпа женщин — некоторые из них прижимали к себе детей, — стариков и старух. Их гнали полицаи из специальной команды, в которую набирали только «идейных». Эти «идейные» были на особом счету у начальства, жалование у них было выше, а паек больше, и на остальных, «простых» полицаев они глядели свысока — как шлюха из офицерского борделя смотрит на ту, что трудится в солдатском.

Заложники, пронзило Глеба. «Идейные» затолкали всех в ангар и отправились за следующей партией. Командир «идейных» велел патрулю Глеба стеречь запертых. Сквозь дверь доносились голоса, умоляющие отпустить. Через час пригнали новую партию. Глеб старался не смотреть на беспомощную толпу, которую гнали на расправу, но один из «идейных» окликнул его, чтобы тот смотрел лучше. «Головой отвечаешь, понял?» Глеб кивнул. Когда дверь уже закрывали, ему показалось, что он увидел Машу, жену Сергея. Парень заглянул в ангар — и навстречу ему устремились множество взглядов, выражавших надежду, мольбу, отчаяние.

Глеб захлопнул дверь. Подождав, пока «идейные» удалятся, Глеб огляделся. Ангар стоял на отшибе, в самом конце комплекса железнодорожных зданий. К ангару примыкал склад, а за ним начинался неряшливый, заброшенный палисадник, переходящий в густой мусорный лес, подходивший к полотну железной дороги. Там они могут скрыться, подумал Глеб.

— Мы их выпустим, — сказал Глеб.

— Что? — Захар схватился за винтовку, — ты с ума сошел? Нас всех убьют! Я буду стрелять!

Третий полицай, Семен, стоял, как вкопанный.

— Не смей! — Захар нацелился на Глеба. Тот, не обращая внимания, возился с замком: руки дрожали, все никак не удавалось с ним справиться. «Ну, давай, голубчик», — пробормотал он, не обращая внимания на Захара, сыпавшего угрозами. Раздался выстрел, оглушивший Глеба. Пуля отскочила от проушины, поцарапав ему руку. И как раз в этот момент замок подался, Глеб распахнул дверь.

— Выходите! — хрипло крикнул он. Женщины, испуганные стрельбой, смотрели на него со страхом.

— Выходите, иначе умрете, — повторил Глеб. Он все ждал выстрела в спину, но Захар почему-то медлил.

Первой решилась молодая женщина — та, что он принял за Машу. Глеб показал, куда идти, и она, оглядываясь, побежала в ту сторону. Понемногу осмелев, заложники стали выходить. Захар и Семен стояли, опустив винтовки. Наконец, вышли все — осталась только она старушка: от пережитого ей стало плохо, идти сама она не могла.

Глеб посмотрел на часы — скоро должны появиться «идейные» с новой партией. Надо их встретить как следует.

— Захар, Семен! — позвал парень и показал на старушку. — Помогите ей уйти.

— А ты? — спросил Захар. Он чувствовал себя виноватым из-за выстрела, хотя в последний момент все же отвел ствол.

— Я останусь, — ответил Глеб, выглядывая место, откуда просматривается дорога и удобно стрелять.

Парни поняли. Переглянувшись, он подхватили старушку под руки и двинулись с ней в том же направлении, куда ушли остальные. Выбрав позицию, Глеб залег, направив ствол на дорогу. Сколько раз ему удастся выстрелить, прежде чем его убьют? В прошлый раз «идейных» было четверо.

Безнадежно.

Но, если не попробовать отбить последнюю партию заложников, жить он больше не сможет.

Приняв решение, парень совершенно успокоился и принялся ждать неизбежного. Глеб не отрывал взгляда от дороги, и потому не заметил, как из палисадника показались трое партизан, вооруженных автоматами. Один из них незаметно подошел сзади к Глебу и лег рядом прежде, чем тот успел что-то сообразить.

— Подмога пришла, — усмехнулся партизан, глядя на парня, вытаращившего глаза. — Ты, главное, не дергайся…

Глава 84. АГОНИЯ

К середине дня Орловский окончательно утвердился в мысли — люди поднимаются.

Началось все, как ни странно, с полицаев — мало кто ожидал такого. Попытка Моделя