Сovert Netherworld. Бесконечность II. Медальон погибшей принцессы - Андрей Волков

Ей ответили на ломанном английском, что не могут опознать воздушные средства и если они не подтвердят идентификацию, то будут уничтожены. Как страшно.

– Вы должно пользуетесь устаревшей документацией, в вашей Директории – просветила диспетчеров Авонамйелус. – Международная федерация авиационных видов спорта уверила меня, что связалась с вами.

Радио замолчало. Алин представляла какие споры и сомнения были сейчас внизу.

– Вы говорите авиационные виды спорта? – вновь заговорил динамик.

Нет, прошипела про себя Алин, летим, чтобы расфигачить одно из ваших зданий и спасти людей, которые у вас считаются террористами. А вот интересно, что бы было если бы она так ответила? Её бы сразу уничтожили или просто приняли бы за сумасшедшую? Лично она бы приняла второй вариант.

– А, по-вашему, зачем мы тащим три чертовых «Спитфайера»? – недовольно поинтересовалась пилот. – Нас пригласили на частное авиашоу «Морской пейзаж с воздушными фигурами»

Нет, так врать ей ещё не приходилось. Несколько раз она, конечно, дурила диспетчеров в Афганистане, но никогда под маской участника развлекательного авиашоу. Впрочем, совершенствоваться во вранье врагу это даже искусством можно посчитать.

– Кто именно вас пригласил? – властно спросил диспетчер.

Алин посчитала за должное благородно вознегодовать.

– Я-то откуда это знаю – воскликнула она. – Я всего лишь пилот, а не какая-нибудь канцелярская крыса, бумажная душа. Если вы потеряли какие-то документы, то я-то здесь при чем? Свяжитесь там с кем-то наверху, а пока дайте мне сесть на ближайшей ВПП, иначе мы здесь рухнем без топлива, а вы будете объяснять местному большому босу, почему он лишился воздушного шоу.

На другом конце послышалось какое-то шушуканье.

– Подтверждаю – раздался голос в динамике. – следуете курсом 4–6 на площадку 327

– Спасибо – откликнулась Алин, вырубая динамик. Вскоре они окажутся вне досягаемости радаров, а диспетчеры Директории еще долго будут чесать голову, гадая, куда же именно делись назойливые воздушные артисты.

Динамик замолчал и более не подавал признаков интереса. Наступила тишина, если, конечно, не считать за её отсутствие гудение двигателей вертолета. Флориан посмотрел на часы. Оставалось ещё полчаса лёта. Штильхарт обернулся и бросил взгляд в грузовой отсек. Генерал Артамонов и его бойцы сидели с напряженными лицами, не говоря ни слова. Люди Лена, которых он отобрал, наоборот, ерзали на креслах, в предвкушении большой драки. Индейцы знали, что именно тот, кого они сейчас летят навестить, стоит за гибелью их родичей в поселении. Их сердца были сильно отягощены жаждой возмездия. Флориан надеялся, что игра стоила свеч.

* * *

Анастасия Урусова смотрела на Верховского и пыталась понять, что чувствует и чем дольше она смотрела на него, тем дольше понимала, что ничего, кроме холодной выжженной пустоты. И вместе с тем она наслаждалась его реакцией. Она видела в его глазах страх, отчаяние и безысходность от того, что сам Верховский видел сейчас перед собой – крах своей жизни. Крах всего что он любил и ценил. Всего ради чего он боролся, страдал, даже совершал ужасные, как он считал, преступления. Совершал не ради неё, как она наивно полагала раньше, а только ради своего собственного плотского желания и необъяснимого влечения к ней. Она давала ему какое-то феерическое вдохновение, используя которое он шел вперед и достигал самых потрясающих целей. Она была его питательной средой. Подобно вампиру Верховский выкачивал из неё всю её жизненную энергию и наполнял ею себя, оставляя её пустой, словно использованная чернильница. И он делал это постоянно, а она не могла этому никак противостоять. Когда он оказывался рядом её гормоны начинали сходить с ума и заставляли её подчиняться. Все женщины, с которыми он когда-либо был, отмечали это. Рядом с ним они не могли контролировать ни действия, ни желания, ни ход своих мыслей, просто оказываясь в его власти и он делал с ними всё что хотел.

А вот она оказалась другой. Встретив её, он сам стал испытывать неимоверное желание находиться только с ней, быть её рабом. Стоило ей только оказаться рядом с ним и он уже не мог ни о чём думать кроме неё. Тогда раньше, в юности, она не понимала этого. Она верила в любовь, нежность и прочие глупости. Но с взрослением, она научилась направлять эти свои способности и получать от них ни с чем не сравнимое удовольствие. Вызывать одержимость и питаться ею – ничто так не одухотворяло. Что-то необычайно дикое было в этом, возвращающее к хищной природе человека, а не к глупым сказкам о гармонии и любви. Ни того ни другого не было. Только страсть и наслаждение от контроля.

Она сама стала такой. Стала подобно наркотику, которого жаждешь с болезненным бешенством и когда она отнимала то, что давала человек сходит с ума. Он обескровленный и уничтоженный, готовый продать душу, только за то, чтобы ещё раз словить кайф, даже ценой полного уничтожения себя. Убийство было лишь финальной точкой.

– Александр Верховский – зычно произнесла Охотница, пристально посмотрев в глаза мужчины напротив, теперь она могла это сделать. – Каким же жалким ты стал. С каким же отребьем ты связался.

Верховский смотрел на неё ровным прямым взглядом.

– Я наконец перестал предавать себя – сказал он. – Очень жаль, что я не заметил, что Организация решила отомстить мне, одурманив тебя.

Он не извинялся и не умолял. Просто констатировал факт.

– Ну что ты – лениво ответила Анастасия – я благодарна тебе. Ты показал мне истинный путь, которым следует идти. Впрочем, ты сам недостаточно силен, чтобы полностью познать его, впрочем, как и все мужчины.

Верховский покачал головой.

– Это не твои мысли – сказал он. – Не мысли той Анастасии, которую я знал и любил.

Охотница устало вздохнула. Ей опять стало нестерпимо скучно. Она могла сейчас позволить вернуться той прежней Анастасии Урусовой, наполнить свое лицо нежностью и наивностью и в этом состоянии выведать у Верховского всё самое потаенное, что нужно Координатору, но Верховский в этой своей ипостаси благородного жертвоприношения вызвал у неё такое чувство аверсивной гадливости, что сама мысль о таком воспринималась ею с брезгливым отвращением.

– Твоя сентиментальность меня веселит, право слово – ухмыльнулась Анастасия. – Это так непохоже на тебя. Не стоит тратить слова на то, что не в состоянии изменить!

Оба – и мужчина и женщина были так поглощены друг другом, что ни один не заметил появления новых зрителей в стеклянном коридоре сверху. Тем временем маленький отряд, проникнувший туда застыл в немом ожидании от происходящего. Никак помочь или повлиять на происходящие они не могли. Им оставалось только смотреть.