'Фантастика 2025-62'. Компиляция. Книги 1-26 - Ринат Искандэрович Мусин

метровой высоты, и, не слишком удачно перекатившись, я впечатался боком в камень. От удара моя маскировка слетела, я предстал перед «родителями» в облике Андрея, в рваном и изрядно окровавленном комбинезоне. Ликвор принялся штопать дыру в боку и чем-то другим заниматься категорически отказывался.

Наталья с Владимиром кинулись ко мне причитая и ощупывая.

— Бывало и хуже! — приложив усилие, я поднялся на ноги. — Ведите, Сусанины!

Ликвор же шепнул нечто вроде «полежать бы тебе, барин, денька три, а то и неделю». Хрен тебе, ликвор. Некогда. Мне надо на развалины монастыря и срочно!

Я вспомнил про Соню, боль утраты придала мне сил, я почти бодро двинулся по песку, постаравшись запомнить на будущее, как выглядит «правильный» валун, возле которого спрятан переход в Череповец.

Пройдя пару километров, мы нырнули в следующую нору, оказавшись на узкой горной тропинке под ледяным ветром, который норовил сбросить нас в пропасть. К счастью, прогулка в горах не затянулась, мы юркнули в очередную трещину, оказавшись в моем любимом степном осколке, откуда еще пару сотен метров мы вышли в рощице на границе имения «Кречетовка».

Остальное семейство сидело на веранде, увидев, что мы приближаемся, они выскочили на крыльцо. Я был зацелован и отправлен в душ, после чего мои раны обработали, а меня посадили за стол. Есть я хотел зверски, Игорек также очень устал, так что мы на пару смели целую гору еды.

— Гарри, мне нужно, чтобы ты съездил со мной в одно место, — вздохнув, сообщил я оракулу.

— Утром? — с надеждой спросил он.

— Сейчас!

— Да куда ж ты собрался в таком состоянии? — всплеснула руками баба Степа.

Я тоже нетерпеливо махнул рукой, но почему-то от такого простого движения меня повело, а пришел в себя я за полдень в постели. В мою любимую мансарду, а таковая, к счастью, имелась в Кречетовке, меня даже не пытались оттащить. А может, и пытались, но не преуспели.

На стуле был приготовлены джинсы и майка. Ну и правильно, костюм мне надоел, комбинезон тем более. Надо будет сходить на военную базу, еще комбинезонов прихватить, а то эти непробиваемые костюмчики, рвутся, как гнилые трепки.

Плотный поздний ужин провалился в никуда, ликвор потребил все, зато я чувствовал себя гораздо лучше, однако голод меня терзал зверский. Я спустился на веранду, где жадно умял стопку блинов. Гарри, вцепившийся в солидную кружку с кофе, смотрел на меня с восхищением.

— Как вы себя чувствуете, Андрей? — спросил он.

— Уже гораздо лучше. И не выкай мне. Мы тут все свои. Кроме их сиятельства княгини Дятловой, с ней только на «вы».

— Когда мы сможем повидаться с Марой? Я бы очень хотел с ней встретиться.

— Поехали сейчас! Чего тянуть?

— Дядя Андрей! — пылающий взгляд Ольги прожег мне грудь. — Вы увидитесь с Гоморрой?

— Да, да, и ты собирайся, я же обещал.

— Дядя Андрей, я тебя люблю! — девочка чмокнула меня в щеку и побежала перебирать наряды, закупленные перед моим отъездом в Москву.

Не сразу, но мы собрались, погрузились в мой любимый Эдельвейс, по которому я успел соскучиться. Ольга всю дорогу ерзала, предвкушая встречу с кумиром. Гарри тоже нервничал, но стеснялся проявлять волнение активно при мне и девочке.

Маре я позвонил с дороги. Не хватало еще заявиться без спросу к Самвелу в отсутствие певицы. К счастью, она была дома. Когда мы уже притормозили у дверей особняка, я повернулся к Ольге и сказал строго:

— Не сомневаюсь, что ты и сама все понимаешь, но я должен озвучить это правило, так сказать, для протокола. Любые приключения в моей компании — большая и страшная тайна! Даже покупка мной планшета в точный день и в точном месте может привести к скверным последствиям. И совершенно точно нельзя никому рассказывать ни про дядю Игоря, ни про Гоморру. Очень много людей хотят причинить им обоим вред. Ты меня понимаешь?

— Я же не глупая, дядя Андрей! Конечно понимаю! — воскликнула Оля, но после паузы с женской непосредственностью уточнила: — А что, совсем ничего нельзя про Гоморру говорить? И даже сфоткаться нельзя?

— Если тетя Мара позволит, сфоткайся! Но рассказывать, как ты с ней познакомилась, не надо! Будут спрашивать, делай загадочный вид, это только поднимет твой престиж.

Оля подняла вверх большой палец, и мы вышли из машины. Надменный швейцар меня, конечно, не узнал, визит был практически официальный, в образе Васнецова. А в прошлый раз к Маре приходил Шурик.

Привратник пытался нам не поверить, что певица нас ждет. Дескать, много к ней фанатов ломится, всем на слово верить — работу потерять. Но Гоморра лично вышла нас встретить, даже Самвелу не доверила. Швейцар, бедолага, аж дар речи потерял. Такую честь явно мало кому оказывали.

Мы проследовали по лестнице в хоромы певицы. Хозяин вышел нам навстречу.

— Это тоже твои родственники? — поинтересовался он самым ядовитым тоном, на какой был способен.

— Да, Самвельчик, и очень близкие.

— Ты меня за идиота считаешь? — голос толстяка опасно взмыл вверх, едва не превратившись в визг.

— Боишься, что я тебя брошу, милый? Не устраивай сцен, и я останусь с тобой еще очень долго. А мужчин с тонкой душевной организацией мне и в мире музыке хватает.

Она прошла мимо хозяина, царственно, кончиками пальцев, сдвинув его с дороги. На мой взгляд, зря она с ним так обращалась. Но я не полез не в свое дело, а без слов проследовал за вампиршей.

Мы вошли в гостиную, гораздо более интимную, чем переговорная, в которой Мара принимала меня в прошлый раз. Стоило нам переступить порог, вампирша, заметно расслабившись, кинулась Гарри на шею.

Долго насладиться встречей нам не дали. Дверь распахнулась и к нам присоединился Самвел. Не требовался доктор Марцевич, чтобы определить, что толстяк впал в истерику. Его выдавали багровое лицо, выпученные глаза и огромный китайский пистолет в руке, тот самый Золотой Дракон.

Глава 3

Почему-то разгневанный Самвел не вызвал у меня опасений, хотя огромная пушка в трясущихся руках и могла принести немало вреда. Я, конечно, проследил, чтобы Ольга не оказалась на линии огня.

— Родственники, родственники, — раздраженно ныл хозяин. — Водишь сюда хахалей одного за другим как к себе домой! Дурака из меня делаешь! Кто я для тебя? Кто?

— Ты человек, достаточно близкий, чтобы я жила