Мемуары генерала барона де Марбо - Марселен де Марбо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Признаю свою ошибку. Я не смог хладнокровно стерпеть эту дерзкую провокацию и, выхватив саблю, в ярости бросился на противника. Когда я почти его настиг, я услышал за спиной шум. Из леса выскочили галопом два английских гусара и отрезали мне путь к отступлению… Я попал в ловушку! Я понял, что только энергичная защита может спасти меня от позора попасть в плен по своей собственной вине на виду у всей французской армии, наблюдающей за этой неравной битвой. Я бросился на английского офицера… мы схватились… он нанёс мне рубящий удар по лицу, я всадил ему саблю в горло… его кровь хлынула на меня ручьём… и мой обидчик, упав с лошади, глотал пыль в предсмертной агонии! Однако гусары наносили мне удары с двух сторон, целясь в основном по голове. За несколько секунд мой кивер, сумка и ментик были все изрублены, хотя сам я ещё не был задет ударами их сабель. Но вот старший из них, солдат с седыми усами, воткнул-таки острие своей сабли больше чем на дюйм в мой правый бок! Я нанёс ему ответный сильный удар, острие моего клинка, чиркнув по его зубам, так как в этот момент он кричал, чтобы подогреть себя, прошло между челюстями, рассёкши ему губы и щёки от уха до уха! Старый гусар быстро ускакал, чему я очень обрадовался, так как из двоих нападающих он был самым предприимчивым и храбрым. Когда молодой остался со мной один на один, он поколебался одно мгновение. Наши лошади коснулись головами, и он понял, что если он повернётся ко мне спиной, чтобы вернуться в лес, то подставит себя под удар. Но он решился на это, так как увидел французских вольтижеров, спешащих мне на помощь. Но он не избежал ранения, в запале я преследовал его несколько метров и проколол ему плечо, что, видимо, заставило его скакать ещё быстрее!
Во время этой схватки, которая произошла быстрее, чем это получается на словах, наши застрельщики бросились меня выручать. С другой же стороны, на том месте, где погиб офицер, появились английские стрелки. Обе группы стали палить друг в друга, и я мог получить пулю с любой стороны. Но мой брат и Линьивиль, увидев с высоты занимаемой французами позиции, как я сражаюсь с офицером и двумя гусарами, поспешили ко мне. Мне нужна была их помощь, так как я потерял столько крови из раны в боку, что уже начал терять сознание и не мог держаться на лошади, если бы они меня не поддержали.
Как только я оказался в штабе, Массена взял меня за руку и сказал: «Хорошо, даже слишком, так как высший офицер не должен подвергать себя опасности, сражаясь на саблях на аванпостах». И он был прав! Но когда я рассказал ему, почему дал себя спровоцировать, Массена смягчился, а кипучий маршал Ней, вспомнив время, когда он был гусаром, воскликнул: «Право же, на месте Марбо я поступил бы так же!..» Все генералы и все мои товарищи проявили ко мне интерес и подходили ко мне, пока доктор Бриссе меня перевязывал.
Рана на щеке была лёгкой, она затянулась через месяц, оставив едва заметный след вдоль левого бакенбарда. Но удар саблей в правый бок был опасным, особенно при отходе войск, когда мне приходилось всё время сидеть в седле, не имея возможности отдохнуть, как это требовалось раненому.
Таков был, мои дорогие дети, результат моего сражения или, скорее, безрассудства при Миранда-ду-Корву. У вас хранится кивер, который был на мне тогда. На нём множество следов от сабельных ударов, которые не пожалели для меня те два английских гусара! Я долго хранил также и мою ташку, на ремне которой остались следы от трёх режущих ударов. Но потом она затерялась.
Я сказал, что в тот момент, когда меня послали на поиски маршала Нея, французская армия, развёрнутая на позиции, возвышающейся над Миранда-ду-Корву, ждала атаки противника. Но сражения не было. Веллингтон, вероятно, смущённый потерями, понесёнными в предыдущие дни, остановил свои войска. Тогда Массена решил воспользоваться надвигающейся ночью, чтобы его солдаты затемно прошли через город и длинное дефиле Миранда-ду-Корву. Моё положение было очень тяжёлым. Я провёл в седле два предыдущих дня и ночь, и теперь, серьёзно раненному и ослабленному большой потерей крови, мне пришлось опять провести ночь в седле. Дорога была ужасной. Она была совершенно переполнена повозками, экипажами, артиллерией, многочисленными войсковыми колоннами, на которые в глубокой темноте я наталкивался каждую минуту. В довершение несчастья началась сильная гроза! Дождь промочил меня насквозь, холод пронзил до костей, и я дрожал на лошади, с которой я не осмеливался слезть, чтобы согреться, так как не был уверен, что у меня хватит сил взобраться на неё снова. Добавьте к этому сильную боль, которую доставляла мне рана в боку, и вы хотя бы немного представите себе моё состояние той суровой ночью.
15-го утром французская армия пришла к берегам Сейры напротив Фош-ди-Арунсе. Этот маленький город расположен на холме над рекой и над долиной на левом берегу, по которому мы пришли. Я переехал через мост, как можно скорее расположился в одном из домов, рассчитывая наконец хоть немного отдохнуть. Но мне это не удалось из-за ужасной сцены, разыгравшейся на моих глазах. Корпуса Рейнье и Жюно были уже в Фош-ди-Арунсе, а корпус Нея находился ещё на другом берегу. Главнокомандующий, зная, что неприятель следует за нами по пятам, не хотел заставлять свой арьергард сражаться, имея за собой реку. Он приказал Нею перейти Сейру со всеми войсками. Разрушив мост и поставив сильную охрану у находящегося рядом брода, войска могли бы спокойно отдохнуть в безопасности. Маршал Ней, считая, что неприятель устал за два последних дня, поэтому движется медленно и находится ещё далеко, счёл, что полностью покинуть левый берег было бы проявлением малодушия. Поэтому он оставил там две пехотные дивизии, кавалерийскую бригаду Ламотта, несколько пушек и не разрушил мост. Это новое непослушание едва не стоило нам очень дорого. Действительно, в то время как Массена отправился наблюдать, как в Понти-Мурселе восстанавливали другой мост, который на другой день должен был обеспечить его войскам важный переход через реку Алви, а маршал Ней беспечно позволил генералу Ламотту перейти вброд Сейру на правый берег за
