Убить волка (СИ) - Priest P大

— Помогает очистить сердце и взбодриться... Будь здесь враг, он бы в ужасе сбежал.

Гу Юнь поднял руку и почесал макушку флейтой, ничуть не смущенный нелестной оценкой своих талантов:

— Я и собирался немного тебя взбодрить. Хочешь спать со мной или попросить кого-нибудь поставить для Вашего Высочества отдельную палатку?

Чан Гэн только пришел в себя, но всего одна игривая фраза снова выбила его из колеи. Он замер, не способный сдвинуться с места.

Гу Юнь невозмутимо наблюдал, как он краснеет — сначала стали пунцовыми уши, а потом краска залила все лицо. Невольно ему вспомнилось, каким смущенным выглядел Чан Гэн, когда помогал ему сменить одежду во время лихорадки. Тогда Гу Юнь чувствовал себя беспомощным, но сейчас-то совсем другое дело. «Когда я переломал себе все кости и мог только лежать подобно трупу, ты распускал руки, — подумал он. — Что, думал час расплаты никогда не настанет?»

— Чего молчишь? — спросил Гу Юнь.

— Это ни к чему... — стиснув зубы, выдавил Чан Гэн. Наконец он решился: — Я... Я хотел осмотреть твои раны.

Гу Юнь продолжил его дразнить:

— Неужели только раны?

Чан Гэн промолчал.

Примечания:

1. 人声鼎沸 - rénshēngdǐngfèi - гул человеческих голосов напоминает клокотание кипящего котла (обр. в знач.: шумящие толпы, гул голосов)

2. 大鹏 - dàpéng - птица Рух.

Китайский её аналог - птица Пэн.

Отсылка на птицу также встречалась в другой новелле Прист - в "Лю Яо".

3. 留得青山在，不怕没柴烧 - liúdé qīngshān zài, bùpà méi chái shāo - был бы лес, дрова найдутся; еще не все потеряно; пока жив человек, жива и надежда; были бы кости, а мясо нарастет

4. 子都 - zǐdū - [красавец] Цзы-ду — имя легендарного красавца, ставшее нарицательным.

5. 喝西北风 - hē xīběifēng - питаться северо-западным ветром; обр. голодать, жить впроголодь, жить в нужде; положить зубы на полку, сосать лапу, святым духом питаться

6. 米 - mǐ - Ми - метр

Глава 73 «Первый бой»

______

«Мой Аньдинхоу, — подумал он, сердце его переполняли и медовая сладость, и печаль: — Скольким прославленным генералам минувших династий удалось уйти на покой? Думаешь, твои слова не ранят мое сердце?»

______

Для того, чтобы понять, что у Гу Юня зажат шейный и поясничный отдел, не обязательно было проводить тщательный осмотр — стоило ему снять броню, как Чан Гэн сразу заметил это сквозь одежду.

Отбросив в сторону все посторонние мысли, он нахмурился и спросил:

— Цзыси, когда ты последний раз снимал легкую броню?

— Да я все время ее ношу с тех пор, как мне больше не нужен корсет. — Это прозвучало как-то не так, поэтому Гу Юнь поспешил добавить: — Разумеется, я снимаю ее, чтобы помыться. Я ведь не грязнуля вроде этого плешивого осла Ляо Жаня.

Чан Гэн уложил его на живот.

— Не шевелись! Не двигайся! И как у тебя язык поворачивается насмехаться над другими?

В Черном Железном Лагере крайне строго следили за строевой выправкой молодых бойцов, заставляя их держать спину. По этой причине если какому-нибудь генералу и посчастливилось дожить до старости, то здоровье его к тому времени портилось. Зажимы в пояснице и смещение шейных позвонков были в армии в порядке вещей. Удобная легкая броня весила совсем ничего, но в отличие от тяжёлой брони здесь весь вес приходился на тело. Такой бдительный человек как Гу Юнь не снимал ее даже когда ложился спать. Из-за этого мышцы постоянно напрягались. Чан Гэн надавил-то совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы громко захрустели кости.

— Сейчас у тебя ничего не болит, потому что мышцы спины пока справляются с нагрузкой. А в старости что ты делать будешь?

Руки Чан Гэна с силой давили на лопатки и разминали затекшие плечи.

Когда Шэнь И начинал нудеть на эту тему, Гу Юнь всегда поднимал его на смех, но в устах Чан Гэна знакомые слова совершенно не раздражали. Он лениво прикрыл глаза. Армейский быт был очень простым, Аньдинхоу не являлся исключением из правил. В его палатке имелась всего одна походная койка с паровой лампой в изголовье, и сейчас её тусклый свет окутывал их обоих.

— Тебе больно? — спросил Чан Гэн.

Гу Юнь покачал головой и тихо пробормотал:

— Слухи о том, что мы получили крупную поставку оружия и припасов, явно быстро разлетелись. Союзные армии западных стран тоже не дураки. У каждой страны есть планы на этой случай... Сейчас Запад не может безвозмездно поставлять им оружие и броню. Не пройдет и пары дней, как среди них непременно найдутся предатели, которые захотят перейти на нашу сторону, сложить оружие и сдаться... Ох, полегче.

Когда Чан Гэн разминал ему плечи, Гу Юнь никак не отреагировал, но стоило Чан Гэну пальцами скользнуть по спине к ребрам, как с губ его сорвался смешок:

— Щекотно.

Чан Гэн надавил сильнее, прощупывая кости. Продолжи он и дальше в том же духе, остались бы синяки. Любопытство оказалось сильнее, поэтому Чан Гэн спросил:

— Разве ты не чувствуешь разницу между болью и щекоткой? Как так вышло, что ты настолько боишься щекотки?

— Это ты массаж делать не умеешь, — ответил Гу Юнь. — Но вряд ли их капитуляции стоить верить до конца. Эти ублюдки слишком часто вели себя двулично. Если сейчас мы не подчиним их, в будущем опять возникнут конфликты. Я собирался провести наступление в канун нового года, чтобы хорошенько их поколотить в честь праздника, а потом уже вести переговоры.

Одной рукой Чан Гэн с силой надавил ему на плечо, а локтем другой проминал спину.

— А у Черного Железного Лагеря достаточно войска в крепости Цзяюй?

— Если этого будет недостаточно, то... — Гу Юнь выгнул спину. — Ха-ха-ха, прекрати.

Чан Гэн не стал его слушать, локтем дважды прошелся по позвоночнику от шеи до копчика и лишь затем чуть ослабил давление.

От смеха у Гу Юня заболел живот и едва не выступили слезы. Чтобы продолжить, ему понадобился глубокий вдох.

— Хорошо. Давай сделаем так: если кто-то захочет сдаться, мы заранее назначим с ними встречу и условимся, что пока они держатся подальше от наших гарнизонов, то ничего им не грозит. Когда придет время, мы неожиданно на них нападем — задавим тяжелой броней и учиним беспорядки, чтобы хорошенько напугать. Часть явно обратиться в бегство, остальных мы добьем по одному.

Пальцы Чан Гэна немного сместились, он засмеялся:

— Не боишься, что о тебе пойдет молва, что ты вероломен и не держишь свое слово?

Гу Юнь беспечно бросил:

— Да эта шайка обернулась против своего же союзника, точно сыновья, поднявшие руку на отца. Вижу я, насколько они ценят дружбу... Ай! Ле... Лекарь ты босоногий [1]!

Когда Чан Гэн нажал на акупунктурную точку на пояснице, Гу Юнь заорал и забился точно выброшенная на берег рыба, ударившись о изголовье кровати.

Тут ничего не оставалось, кроме как убрать руку.

— Потерпи. Неужели армейский лекарь в гарнизоне ни разу не делал тебе массаж?

Гу Юнь протянул:

— Дай вспомнить...

— Можешь не вспоминать. Тебя же никто не удержит, — Чан Гэн встал на одно колено, примостившись сбоку, и вместо пальцев решил использовать для массажа ладони. — Попробую быть немного нежнее.

Начал он с того, что потихоньку — на этот раз ладонью, а не пальцами — массировал его тело и по мере приближения к акупунктурной точке постепенно усиливал нажим. Гу Юнь мешал процессу: чем сильнее руки Чан Гэна давили во время массажа, тем больше в ответ напрягались его поясница и живот, отчего одежда там натянулась и стала четче видна тонкая талия. Когда Чан Гэн понял, что двумя руками может обхватить его за пояс, это немного вскружило голову. Поначалу у него не возникало никаких неподобающих мыслей, но тут выдержка отказала, а сердце бешено застучало в груди. Прикосновения Чан Гэна невольно стали еще мягче, вызвав у его пациента непреодолимое желание почесаться.

На этот раз Гу Юнь не стал вскакивать, а повернулся к нему с крайне смущенным лицом — Чан Гэн почувствовал, как тело под ладонями пробрала дрожь — и резко схватил его за руку.