Духовидец. Гений. Абеллино, великий разбойник - Фридрих Шиллер

Андреа с горькой усмешкой, — подвергал жизнь опасности, проливал свою кровь и в награду за все требовал только спокойной старости. Меня и ее лишили. Друзья, товарищи моего детства, которых я любил искренне, которые помогали мне нести бремя жизни, похищены у меня кинжалом убийц; и ты, Флодоардо, ты, осыпанный моими благодеяниями, отнял у меня последнее утешение. Отвечай, Розамунда, любишь ли ты Флодоардо?

Не убирая руки с дядюшкиного плеча, другою схватила Розамунда руку милого и прижала к сердцу; однако дож не был доволен этим ответом. Пока же Андреа говорил, Флодоардо опечалился; и, хотя он пожал руку любезной, во всем его облике сквозила горечь.

Андреа отвернулся от племянницы и, грустный и задумчивый, стал прохаживаться по комнате. Розамунда в слезах упала на стул. Флодоардо взволнованно глядел на дожа, ожидая решения своей участи.

Долго царило молчание. Андреа Гритти, казалось, был занят важной мыслью. Влюбленные со страхом приготовились к развязке — и каждая минута увеличивала их тревогу.

— Флодоардо! — молвил наконец дож, остановившись посреди залы. Граф почтительно подошел.

— Молодой человек! — продолжал он. — Выслушай мою волю. Розамунда любит тебя — и я не осуждаю ее, но она мне слишком дорога, чтобы я отдал ее за первого, кто придет просить ее руки. Супруг моей племянницы должен быть ее достоин. Она станет наградой за службу отечеству. До сих пор ты еще мало сделал для Венеции, но теперь представляется случай. Ты знаешь убийцу Дондоли, Конари и Сильвио. Поди и приведи его сюда!

Услышав требование, от исполнения которого зависело счастье и несчастье его жизни, Флодоардо побледнел и отшатнулся.

— Государь! — произнес он наконец, запинаясь. — Вы знаете...

— Знаю, — прервал дож. — Легче с одной галерой пройти сквозь весь турецкий флот и полонить адмиральское судно, нежели поймать этого Абеллино, который повсюду рыщет и никому не дается в руки. Абеллино, презирающий инквизицию[317] и правительство; Абеллино, одно имя которого приводит в трепет самых храбрых венецианцев, угрожает смертью даже мне, властителю своему! Да, я знаю, чего от тебя требую, но знаю также, что тебе вручаю. Ты не можешь решиться? Молчишь? Флодоардо, я долго тебя изучал и открыл в тебе редкий дух, который дает мне надежду. Только ты один можешь победить Абеллино. Отвечай!

Флодоардо молчал. Предложение дожа ужаснуло его! Смерть ожидала того, кто вознамерился бы поймать Абеллино[318]. Но, вспомнив о Розамунде, граф бросил на нее взгляд и тотчас решился.

— Если я доставлю Абеллино в руки правительства, — сказал он, — обещаете ли вы отдать за меня Розамунду?

Гритти. Обещаю.

Розамунда. Ах, Флодоардо! Как бы эта затея не погубила тебя. Абеллино так опасен! Боюсь, кинжал этого чудовища...

Флодоардо (прерывая ее поспешно). Не буди во мне робость, но крепи мое мужество! Благородный Андреа! Поклянитесь, что не будет препятствий моему благополучию, если я исполню свое обещание.

Гритти. Приведи сюда Абеллино или пришли его голову, и Розамунда — твоя. Клянусь тебе.

Флодоардо схватил руку дожа и прижал ее к своему сердцу; потом обернулся к Розамунде и хотел ей что-то сказать, но тут ударило пять вечера.

— Не станем терять времени! — воскликнул Флодоардо. — Через двадцать четыре часа Абеллино будет здесь, во дворце!

Андреа Гритти покачал головой.

— Молодой человек! — промолвил он. — Эта уверенность не обещает успеха. По крайней мере, в моих глазах.

Флодоардо (твердо). Как бы то ни было, что бы ни случилось, Флодоардо либо сдержит свое обещание — либо исчезнет навсегда. Мне уже кое-что известно об этом мошеннике, и я уверен, что завтра ровно в пять пополудни вы увидите его здесь.

Гритти. Помни, поспешность всегда опасна. Твое неблагоразумие все порушит, тогда как есть надежда на верный успех.

Флодоардо. Тот, кто жил от тревоги к тревоге и был игрушкой судьбы, должен научиться благоразумию.

Розамунда (взяв графа за руку). Заклинаю тебя, Флодоардо, не будь слишком самонадеян! Дядюшка тебя любит и дает весьма полезный совет: остерегайся кинжала Абеллино.

Флодоардо. Я не дам ему времени вынуть кинжал и потому избегну его удара. Через двадцать четыре часа Абеллино будет в моих руках. Дож! Позвольте вас оставить. Завтра я надеюсь вас убедить, что любовь готова на все!

Гритти. Верю; но этого мало — надо добиться успеха.

Флодоардо. Успех зависит...

Он вдруг взволнованно посмотрел на Розамунду и продолжил нетерпеливо:

— Дож! Не истребляйте во мне надежду на успех — и верьте моему слову. Прикажите завтра после обеда собраться в вашем дворце всей знати Венеции: если я исполню свое намерение, пусть все об этом узнают. Не забудьте позвать членов Десятигласного совета:[319] пусть они увидят Абеллино, который так долго скрывался от их поисков.

Гритти (подумав немного, с удивлением). Я все исполню.

Флодоардо. Пригласите также и кардинала Гримальди, с которым вы помирились после смерти Сильвио. Он оправдал в ваших глазах Пароцци, Контарино и других своих приятелей; в моих путешествиях я слышал много хорошего об этих молодых людях и хочу, чтобы они знали, кто я. Если можно — прошу звать и их.

Гритти. Я согласен.

Флодоардо. И чуть не позабыл вам сказать: никто не должен знать причины этого собрания, пока все не съедутся. Прикажите окружить дворец солдатами. Не худо поставить стражей и в дверях залы. Абеллино опасен. Ружья у часовых должны быть заряжены; пусть в залу впускают всех, но никого не выпускают.

Гритти. Я выполню твои требования в точности.

Флодоардо. Мне нечего более сказать вам. Прощайте, дож! Прощай, Розамунда! Завтра, в пять вечера, мы увидимся. Завтра — или никогда!

С этими словами он ушел. Андреа покачал головой, а Розамунда, залившись слезами, бросилась к дядюшке в объятия.

Глава третья

НОЧНОЕ СОБРАНИЕ ЗАГОВОРЩИКОВ

— Ура! — закричал Пароцци, вбегая в покои кардинала Гримальди, у которого, по обыкновению, встречались главари заговора. — Ура! Все идет по нашему желанию! Флодоардо приехал сегодня в Венецию, и Абеллино уже заплачена.

Гримальди. У Флодоардо много достоинств; лучше бы как-нибудь переманить его на нашу сторону. Он осторожен, и его трудно провести.

Пароцци. Ему выгодно скрывать свои поступки, раз он никому не доверяет.

Фальери. Говорят, Розамунда к нему неравнодушна.

Пароцци. Погоди! Через двадцать четыре часа он найдет себе другую любезную. Головой отвечаю — завтра же Абеллино уведомит нас о смерти Флодоардо.

Контарино. Странно, что сведения, которые я постарался собрать во Флоренции об этом Флодоардо, так мало могут