Сталин в жизни - Евгений Гусляров

Громов Е. С. 18

Квартира Сталина в Кремле, недалеко от Свердловского зала, была небольшая, кажется, три комнаты и кухня. Большая комната была одновременно и столовой и кабинетом. Во всяком случае, в углу ее стоял письменный стол, на котором лежало много книг и журналов.

Некоторые — с закладками. Было ощущение, что Сталин много читал.

Конев И. С. 126–127

Товарищ Сталин много читал, следил за политической и художественной литературой.

Н. Власик.

Цит. по: Логинов В. С. 96

Сталин много читал. Насколько я мог судить, это в основном были толстые литературные журналы. Один или два таких журнала всегда лежали в гостиной, открытые на том месте, где он прервал свое чтение. Александр Фадеев, который в качестве генерального секретаря Союза писателей СССР часто общался со Сталиным по литературным делам, говорил (разумеется, после его смерти), что у Сталина был плохой вкус. Думаю, он имел в виду утилитарный подход Сталина к литературе и искусству. Ценным он считал только то, что, по его мнению, могло воздействовать на читателя в правильном направлении, то есть укрепить в нем мысли и эмоции, полезные для дела строительства социализма. Это приводило к весьма печальным результатам, о чем свидетельствует, например, известное постановление о ленинградских журналах «Звезда» и «Ленинград».

Трояновский О. С. 159

Сталин говорил, что его норма чтения — 500 страниц в день.

Громов Е. С. 239

На меня произвело впечатление, что в 68 лет он читал без очков.

Трояновский О. С. 154

Так сказать, в порядке ревностной борьбы с культом личности разорена во времена Хрущева сталинская библиотека, насчитывавшая тысячии тысячи томов. Хорошо, что энтузиасты из Центрального партийного архива сумели сохранить сотни книг и журналов из этой библиотеки с личными пометами ее хозяина.

Громов Е. С. 7

Жданов рассказал о замечании Сталина по поводу любовных стихов К. Симонова: «Надо было напечатать всего два экземпляра — один для нее, второй для него!» — на что Сталин хрипло рассмеялся, сопровождаемый хохотом остальных.

Джилас М. С. 149

В 1989 году известный писатель Юлиан Семенов задумал выпускать ежемесячную газету с непривычным для советского уха названием «Совершенно секретно».

— О чем вы будете писать в своей газете? — настороженно спросил я, когда ко мне на Cтapyю площадь пришел популярный детективист.

И Семенов рассказал одну из невероятных историй.

Вот она.

Много лег подряд союзное Министерство финансов возглавлял Зверев. Работал он и при Сталине.

Как-то после войны министр, обеспокоенный высокими гонорарами ряда крупных писателей, подготовил на эту тему докладную записку и представил ее лично Сталину. Ознакомившись с материалами, Сталин сказал, чтобы к нему пригласили Зверева.

Министр вошел в кабинет, поздоровался. Сталин, оторвавшись от бумаг, рассеянно кивнул. Однако сесть не предложил. Видно, аккуратные столбцы цифр вызывали у него раздражение. Зверев обрадовался: неужели потрафил?

— Стало быть, получается, что у нас есть писатели-миллионеры? Ужасно звучит, а, Зверев? Миллионеры-писатели...

— Ужасно, товарищ Сталин, ужасно, — подтвердил министр.

Хозяин протянул блюдущему государственный интерес финансисту его папку с материалами:

— Ужасно, товарищ Зверев, что у нас так мало писателей-миллионеров... Писатели — это память нации. А что они напишут, если будут жить впроголодь?

Зверев растерянно смотрел на Сталина. А тот сравнивал своего министра с завистливым крестьянином, считающим заработки усердного соседа, который не самогон пьет, а работает от зари до зари, вместо того чтобы на собраниях глотку драть.

Зенькович Н. С. 31–32

При редких встречах с писателями, актерами, учеными отец хотел выглядеть заинтересованным и осведомленным, что часто производило впечатление. Если гости приезжали к нему на дачу, то он проявлял старомодную куртуазность к дамам: подносил им только что срезанную розу или пышную ветку сирени. Он был галантен с женами известных авиационных конструкторов, с женами маршалов в тех случаях, когда было важно и нужно быть приветливым с мужьями. Но в своей обычной, повседневной жизни он совершенно не стремился ни к вежливости, ни к самому малейшему эстетизму.

Аллилуева С. С. 17

На одном из совещаний Сталин заметил Михалкову:

— Михалков, вы написали плохую пьесу «Раки».

Михалков взял слово и разнес пьесу в пух и прах.

Закончил выступление поговоркой: «Век живи — век учись, а дураком умрешь!»

Сталин при этом походил, походил по залу и изрек:

«Первую половину поговорки придумали мудрые люди, а вторую — пошляки».

<…>

Партийный руководитель писательской организации Д. А. Поликарпов жаловался вождю:

— Трудно работать с творческой интеллигенцией: один — пьет, другой — гуляет, третий — плохо пишет, четвертый — вообще не пишет.

Сталин вспылил:

— Товарищ Поликарпов, других писателей у меня нет. Будем работать с этими.

Красиков С. С. 521, 516

Сталин спросил у Фадеева, почему не выдвинули на соискание Сталинской премии писателя С. Злобина за роман «Степан Разин». Фадеев ответил, что Злобин не занимается общественной работой, его нигде не видно.

— А может, он в это время пишет? — спросил Сталин.

<…>

Сталин сказал Демьяну Бедному:

— Вы знаете, почему вы плохой поэт? Потому что поэзия должна быть грустновата.Чуев Ф. С. 532

Бюро обычно собиралось следующим порядком. Официальных заседаний как таковых не проводилось. Когда Сталин приезжал в город с «Ближней дачи», где он в то время жил, он созывал нас через Секретариат Центрального комитета.

Мы собирались либо в его кремлевском кабинете, либо — чаще всего — в кинозале Кремля. Мы смотрели кинофильмы и говорили о различных делах в перерывах между частями. Вздремнув после обеда, Сталин часов в 7—8 вечера отправлялся в Кремль. Мы уже ожидали его…

Хрущев Н. Т. 2. С. 99

Фильмы «представлял» правительству сначала З. Шумяцкий, потом, недолго, Дукельский, потом — долгие годы И. Г. Большаков. <…> Еще не было принято критиковать фильмы и заставлять их переделывать. Обычно смотрели, одобряли, и фильм шел в прокат. Даже если что-то и не совсем было по вкусу, то это не грозило судьбе фильма и его создателя. «Разнос» чуть ли не каждого нового фильма стал обычным делом лишь после войны. Я уходила из кино поздно, быстро бежала домой по пустынному, тихому Кремлю и назавтра шла в школу, а голова была полна героями кино. Отец считал, что мне полезнее посмотреть фильм, чем сидеть дома. Вернее всего, он даже и не думал, что мне полезно, — просто ему было приятно, чтобы я шла с ним вместе: я его развлекала, отвлекала и потешала.

Аллилуева С. С. 307

Он обычно сам выбирал кинофильмы. Как правило, это были так называемые трофейные картины, они пришли с Запада. Среди них много было американских. Сталин особенно любил ковбойские фильмы. Он ругал их, давал им должную идеологическую оценку и тут же заказывал новые. Фильмы шли без субтитров, поэтому министр кинематографии И. И. Большаков громко переводил нам их содержание. Он переводил со всех языков, но на самом деле не знал ни одного. Ему заранее рассказывали содержание фильма. Он старался запомнить его, а затем «переводил» кинофильм. Мы часто шутили по поводу его переводов, особенно Берия. Во многих случаях Большаков просто искажал содержание или же объяснял то, что каждый мог сам видеть на экране: «Вот он выходит из комнаты... Вот он переходит улицу». Тут вмешивался Берия и помогал Большакову: «Посмотрите! Он пустился бежать! Вот он бежит!»

Сталин смотрел фильмы только в кремлевском кинозале, который был оборудован проектором, устаревшим даже по тем временам. Это помещение больше не используется в качестве кинозала. Мы смотрели там всевозможные фильмы — немецкие, английские, французские, американские, а также фильмы других стран. В архиве хранилось огромное количество кинокартин. В общем, они нам не очень нравились.

Хрущев Н. Т. 2. С. 85

…В течение всего показа Сталин выступал с комментариями, реагировал на происходящее так, как это делают необразованные люди, которые принимают художественную реальность за действительность.

М. Джилас.

Цит. по: Такер Р. С. 393

В кинематографической среде рассказывали тогда такую вот байку — документального подтверждения она не имеет. Хозяин посмотрел фильм «Большой вальс». Эта американская, сильно сделанная картина с колоссальным успехом шла в нашем прокате. Понравилась она и Сталину. И тогда он отклонил список советских кинематографистов, представленных к правительственной награде. Вождь якобы сказал: пусть «они» (советские кинематографисты) сначала научатся работать так профессионально, как работают создатели «Большого вальса».