Университет успеха - Ог Мандино

пли душить ближнего, сражаться на дуэли, подделывать документы либо совершат ь подлог. Колее того, среднему гралсишину не разрешают использовать ею собственный, сугубо личный доход пилжчтью но своему усмотрению - заметная часть .«того дохода автоматически изымается или должна добровольно передаваться в распоряжение налоговых ведомств.

Да, конечно же, эти и им подобные ограничения и правила предназначены для того, чтобы обеспечить безопасность и благосостояние населения. а также для защиты и сохранности нашей социальной системы и общественного строя в целом. Тем не менее в чистой теории, если не принимать во внимание ничего иного, все они действительно представляют собой безусловные посягательства на концепцию Абсолютной Индивидуальной Свободы.

Следует признать, что средний человек хорошо понимает наличие таких предначертаний и, вообще говоря, подчиняется им и соблюдает установленные правила без чрезмерного и не всегда уместного протеста. Но, как это ни парадоксально, он еще более добровольно повинуется многим другим наложенным на нас ограничениям, менее бросающимся в глаза, но на самом деле более широким, радикальным и решительным, причем повинуется, даже невзирая на то, что само существование этих ограничений — не говоря уже об их действенных эффектах — распознается лишь незначительным меньшинством людей.

Вот вам элементарный пример. Хотя средний американец во многих сферах своей деятельности пользуется большой свободой выбора, его ни в коем случае нельзя считать полностью независимым, самостоятельным человеком, эдакой вольной птицей, когда речь заходит об установке общего курса и направления его жизни. Он подчиняется огромному количеству всевозможных сил, факторов и обстоятельств, на которые должен реагировать и откликаться. И он довольно слабо или вообще не понимает ни их наличия, ни действенности, хотя в реальности именно они часто побуждают или даже вынуждают его принимать наиболее важные решения и совершать самые ответственные поступки.

Тем, кто мог бы счесть это утверждение спорным, лучше всего для начала признать, что на протяжении жизни им то и дело необходимо принимать что-либо во внимание, вносить поправки, идти на компромиссы и делать уступки просто для того, чтобы выжить, и на все это приходится идти в еще большей степени, если они хотят подняться выше окружающей их безликой толпы. Часто, столкнувшись с широким спектром возможных вариантов, они бывают вынуждены отказаться или воздержаться оттого, что в нормальной ситуации стало бы их первым выбором, и согласиться на некие альтернативные или промежуточные подходы — и лишь после этого они Moiyr продолжать максимально использовать свои возможности.

Я познал это на собственном опыте. В молодости я питал честолюбивые амбиции и хотел поступить на дипломатическую службу, а также — как только моя карьера станет возможной — добиться признания на втором поприще — в качестве литератора. Вероятно, я бы так и сделал, не будь в моей биографии того кажущегося малозначительным обстоятельства, что я был у своих родителей единственным ребенком.

Но эта деталь оказалась не просто важной, а решающей. Кто-то должен был продолжить бизнес, созданный моим отцом, Джорджем Ф. Гетто, за многие десятилетия упорной и увлеченной работы, которой он посвятил всего себя. Этот бизнес вовсе не представлял собой того, к чему я был лучше всего подготовлен; просто получилось так, что я оказался единственным наследником.

Уверяю вас, сама идея управлять достаточно крупным и успешным бизнесом была не только весьма далека от моих первоначальных амбиций, но и выглядела в моих глазах устрашающей, труднодостижимой и тревожной. Сопутствующие этому обязанности и проблемы представлялись мне огромными и зловеще обременительными. Но не просматривалось никаких запасных выходов, через которые я мог бы с чистой совестью ускользнуть от всего этого, особенно с тех пор, как на карту были поставлены, помимо всего прочего, оказавшиеся под угрозой безопасность и благосостояние моей матери.

Следовательно, мне пришлось напрочь отказаться от своих планов и, увы, делать карьеру в деловом мире, а не на дипломатической службе. Но, как только решение было принято, я не позволил себе ни малейшей мазохистской роскоши затяжных и от этого еще более мучительных сожалений. Впрочем, я, пожалуй, и не мог в них окунуться перед лицом тех задач, за которые должен был взяться.

По общему признанию, «игра» не была моей сильной стороной, но по воле обстоятельств, над которыми я имел лишь весьма ограниченный контроль, меня бросили именно в эту сферу — поначалу’ как запасного игрока, который выходил лишь на замену. Тем не менее — и независимо от тош, как мне довелось попасть в эту игру, — я уже участвовси в ней. С этого момента мне приличествовало лишь одно — сражаться в ней энергично и активно, стремясь удерживать мяч в игре; впрочем, ничего Другого мне не оставалось делать.

Чтобы не возникло никаких недоразумений, я не хочу хвалиться собственными достоинствами или говорить об их наличии. Я лишь использую самою себя в качестве удобного примера для подтверждении следу-

ющих двух утверждений. Во-первых, я хочу высказать тезис о том, что хотя индивидуум далеко не всегда имеет возможность заниматься тем, к чему его больше всего тянет, он вполне может приспособиться к иной разумной среде, альтернативной или рациональной, а затем успешно акклиматизироваться в ней. Во-вторых, он и в такой наполовину вынужденной ситуации вполне может все еще получать удовлетворение от своего занятия и радость от жизни вообще и от собственных поступков в частности.

Мой опыт показал мне, что нет ничего более бесполезного или бессмысленного, чем впустую тратить энергию на оплакивание сложившегося положения и бунтовать против необходимости идти в жизни на компромиссы и делать уступки. Можно с точно таким же эффектом разражаться напыщенными тирадами или просто бреднями против законов, запрещающих погромы и убийство, по той лишь причине, что дежурный синоптик неправильно предсказал погоду, в результате чего внезапный ливень сорвал семейный пикник.

В конце концов, принятие индивидом неизбежного редко приравнивают к презренной и безоговорочной капитуляции. Равно как такое принятие отнюдь не обязательно подразумевает, что человек должен впредь отказаться от глубоко укоренившихся в нем устремлений и амбиций и осудить себя на сплошное уныние и упадок духа.

С одной стороны, лица, наделенные воображением и находчивостью, всегда смогут расширить фундамент и структуру ситуаций, в которых они очутились, и тем самым обеспечить вполне достаточно места и возможностей для того, чтобы реализовать свои амбиции и достичь исполнения собственных желаний в рамках новой структуры своей деятельности. С другой стороны, для храбрых, инициативных мужчин и женщин никогда не